Серьёзный разговор

*** — Нам нужно серьёзно поговорить. — Я не хочу разговаривать. — Ты никогда не хочешь. Но сейчас тебе придётся меня выслушать. — мальчик примерно семи лет не реагирует, продолжая ковырять что-то отвёрткой в странном механизме. — Айво! Сядь и послушай. Это важно. — Он все-таки отрывается на секунду от своего занятия и поднимает на женщину удивлённый взгляд. Она никогда раньше не повышала на него голос. — Мне нужно уехать. — Куда? Мы снова едем смотреть на Большой Каньон? — он недовольно морщится. — Там жарко, пусто и пыльно. Мне не понравилось, ненавижу пыль. — Знаю, нет. — она вздыхает и сцепляет руки в замок, заметно нервничая. — Нет. Это не путешествие. Я переезжаю в другой штат. Мне предложили новую работу, это хорошая должность. — А, ясно. — мальчик смотрит на то, как она старательно отводит глаза, стараясь не встречаться с ним взглядом, и начинает чувствовать неясную тревогу. — Так, мне… Собирать вещи? — Айво, я… Понимаешь, я не могу… Так вышло, что… — Нет. Нет, нет, нет, пожалуйста, не говори это! — он начинает кричать, вдруг в один миг осознав, к чему она ведёт. — Нет, Энн, пожалуйста… — Айво, не кричи, послушай. — она пытается успокоить его и берет за руку, но он вырывается. — Это временно, это не навсегда. Мне просто нужно время, чтобы обустроиться на новом месте, а потом я снова смогу забрать тебя. — Я тебе не верю! Ты хочешь избавиться от меня! Так же, как и другие! Почему мне нельзя поехать с тобой сразу? — он кричит, задыхаясь от душащих его слез обиды и гнева. — Ты обещала! Ты говорила, что не вернёшь меня туда, зачем ты это делаешь? Она встает с дивана, по-прежнему стараясь не смотреть ему в глаза. Видно, что она сама из последних сил сдерживает слезы. — Прости, Айво, но так сложились обстоятельства. Мне правда очень жаль, но другого выхода у меня просто нет. Мне нужно уехать и срочно. Я не могу взять тебя с собой. Не сейчас. — Я… Я что-то сделал не так? — он спрашивает намного тише, начиная всхлипывать против своей воли. — Скажи, что не так, я все исправлю… Энн, я обещаю, я больше не буду ничего разбирать без твоего разрешения… — Нет, нет, это тут ни при чем, просто… Дело не в тебе. — Она вздыхает и берет себя в руки. Наконец смотрит на него сверху вниз и даже натягивает улыбку. — Ты не сделал ничего плохого, просто так будет лучше для всех. Все уже решено, пожалуйста, не надо все усложнять. Это и так было нелёгким решением. — Так не делай этого! — он снова начинает кричать, и слезы все-таки начинают течь по щекам. — Не возвращай меня туда! Не надо, пожалуйста, я не хочу! Они все меня ненавидят! — Не говори глупостей, дорогой. Они смогут о тебе позаботиться. Гораздо лучше, чем смогу я. В этот миг раздаётся звонок в дверь, и у ребенка начинается истерика. Он бросается к женщине и прижимается к ней, обнимая за талию, в последней отчаянной попытке отговорить ее. — Нет, Энн, пожалуйста не надо, не отдавай меня им… — она с усилием отрывает от себя его руки, мальчик задыхается от рыданий и цепляется за нее снова. — Нет, нет, пожалуйста, ты же обещала… Ты обещала, ты говорила, что мы семья… — Прости, малыш, мне правда очень жаль. — она гладит его по голове и снова пытается отстранить. — Я тебя подвела, я знаю, мне жаль… Но другого выхода нет. Тебе нужен особый уход, а с новой работой я просто не справлюсь. Прости… — Нет, нет, пожалуйста… Я все исправлю, я буду хорошим… Я обещаю, я все исправлю, я изменюсь, я буду послушным. Не надо, не отдавай меня им, пожалуйста, не надо!.. *** — Нам нужно серьёзно поговорить. Такое поведение в этом доме неприемлемо. — Я же извинился. Этого больше не повторится. — Это я слышал уже раз десять, Айво! Но ничего не меняется. С меня довольно. — Это из-за Эмили? Но она первая начала, она порвала мои схемы, я… — Ей всего три года! А тебе девять, ты уже достаточно взрослый, чтобы понимать, что так нельзя. Твое поведение становится все более неадекватным с каждым днем. Когда мы решили усыновить тебя, я думал, ребенок с такими блестящими способностями и задатками, как у тебя, будет вести себя иначе. Но это выходит за всякие рамки! — Нет, доктор Фрай, это случайность… Я только слегка толкнул ее, я не хотел, чтобы она сломала руку. Не возвращайте меня в приют, пожалуйста, я все исправлю. — Ты сам вынудил меня пойти на крайние меры, мальчик. Я должен это сделать, так как ты представляешь угрозу для моих родных детей. — Нет, пожалуйста, послушайте, это случайность. Это несчастный случай, этого не повторится, я обещаю! Дайте мне последний шанс, я исправлюсь, я буду хорошим, я смогу измениться. Не отдавайте меня им, пожалуйста, не надо… *** — Нам надо поговорить. Мы и так слишком долго терпели твои выходки и жалобы учителей, но то, что ты сделал с тем парнем, это просто за гранью! — Но он первый начал! Он меня ударил в столовой, при всех! — Это не значит, что нужно было отвечать тем же! Ты мог просто пойти к директору, или к нам, а то, что ты сделал, не имеет оправданий! Ты знаешь, что он до сих пор в реанимации? Что он мог умереть, а? Ты мог стать убийцей, парень, ты это осознаешь? — Нет, Карл, смотри, ему даже не стыдно. И вечно этот презрительный взгляд, будто он умнее нас всех. — Как будто, это не так… — А ну закрой рот, сопляк! Не смей грубить матери! — Она мне не мать. А ты не отец. — Вот именно! И тебе стоило бы научиться благодарности за все, что мы тебе дали, а не хамить тем, кто был к тебе добр. Собирай вещи, завтра ты уезжаешь. — Но… Подожди, может быть… Ладно, я был не прав. Я признаю, это было слишком. Неприемлемо, неправильно, так вести себя нельзя, и все такое… Этого больше не повторится, не возвращай меня туда. — А, испугался, щенок? То-то же. Но боюсь, это тебе уже не поможет, поздновато для сожалений. Родители парня в бешенстве, грозятся подать на нас в суд. Мне не нужны эти проблемы, нет, спасибо большое. Пусть государство несёт ответственность за твои выходки. *** — Нужно серьёзно поговорить. Дело в том, что я больше не смогу оплачивать твою учёбу в трёх колледжах. У нас обычная семья, мы просто не в состоянии дать то, что тебе нужно. — Я понимаю, но в приюте они снова заставят меня ходить в обычную школу. Мне там нечего делать. Я сам могу оплачивать учёбу, могу устроиться на работу. Только разрешите мне остаться… — Это очень мило с твоей стороны, но боюсь, никто не возьмёт тебя на работу в двенадцать лет. Прости, Айво, но мы больше ничем не можем тебе помочь. Тебе придётся уйти. *** — Нам нужно серьезно поговорить… — Ясно. Не утруждайся, я знаю, что ты скажешь. «Мы на это не подписывались, не были готовы, устали от твоих выходок, не справляемся, и так далее, и бла-бла-бла…» Я устал слушать идиотские оправдания жалких людишек, которые ваш примитивный мозг смог придумать, чтобы заглушить угрызения совести. Мне не интересно. — Айво, нам правда очень жаль. Мы просто хотели сказать… — Мне плевать, что ты скажешь. Вы мне не нужны, ясно? Мне никто не нужен. Это не вы меня выгоняете, я сам ухожу, понятно? Я выше всех этих ваших человеческих отношений, мне не нужна семья. Не волнуйтесь, я соберу вещи, и к вечеру меня уже здесь не будет. А завтра я даже не вспомню ваших имен, потому что мне абсолютно, целиком и полностью и совершенно точно ПЛЕВАТЬ! *** — Привет, слушай… Эмм, мне нужно сказать тебе кое-что важное. Знаю, такое обычно не говорят в сообщении на автоответчик, но ты не берёшь трубку уже второй день, и я устал ждать, когда ты оторвешься от своих роботов и обратишь внимание на меня… Кгхм, в общем, об этом я и хотел поговорить. Наши отношения… Айво, слушай, ты конечно, уникальный, гениальный человек, и я никогда не встречал такого, как ты, но… Иногда мне кажется, что свои изобретения ты любишь намного больше меня. А может, меня ты не любишь вовсе, я не знаю, ты никогда мне этого не говорил. И в целом твое отношение… Я хочу сказать, прости, но это не то, что мне нужно. Я хочу большего, я хочу, чтобы на мои чувства отвечали, я устал бесконечно упираться в стену. Так что… Эмм, наверное, это все. Прощай и удачи тебе. *** — Доктор, мне нужно с тобой серьёзно поговорить. Роботник замирает на месте спиной к агенту выронив из рук паяльник, которым он работал на приборной панели. — Прости, не хотел тебя напугать. — Стоун успокаивающе кладёт руку ему на плечо, и доктор вздрагивает и закрывает глаза, по-прежнему не поворачиваясь к агенту и не отвечая. — Я… не вовремя? — ученый все так же не реагирует, и агент хмурит брови. — Айво? Что-то случилось? — Ничего, Стоун, ты не видишь, что я работаю? — ученый вдруг резко отмирает и набрасывается на агента. — Конечно, ты не вовремя, как обычно. Уйди с глаз моих, чтоб я тебя не видел до завтрашнего дня. — Но… мы же договаривались поужинать вместе… — У тебя проблемы со слухом? Или непроходимость мозга? Я же сказал, я занят! — Ладно, ладно, я понял. — вздыхает Стоун и направляется к выходу. — Прости, что побеспокоил. До завтра, доктор. Как только за агентом закрывается дверь, доктор одним, полным бессильной ярости движением, сбрасывает на пол все, что было на столе. Хрупкий прототип безнадёжно разбивается в ту же секунду с жалобным треском, но ученый этого даже не слышит. Как он мог снова так глупо попасться… Ведь так много времени прошло, он уже далеко не мальчишка, все эти человеческие эмоции и потребность в заботе и понимании остались далеко в прошлом. Столько лет прошло с тех пор, как он имел глупость довериться человеку, как же так случилось, что он снова поддался этой слабости?.. Разве он не знал с самого начала, когда позволил себе поверить льстивым, лживым словам агента, который клялся в вечной любви и преданности? И даже, если это не было ложью, если Стоун был искренен с ним и правда испытывал к нему какие-то чувства, разве доктор не осознавал, когда позволял себе наслаждаться этими восхищенными взглядами, теплотой и любовью, разве он не понимал, что однажды это закончится? Как он мог быть настолько глуп, чтобы поверить, что в этот раз все будет по-другому? Что этот человек действительно отличается от всего остального человечества, является исключением и правда его не предаст? Что смешнее всего, он нисколько не винит самого агента. Как бы то ни было, он всего лишь человек. Нет, доктор винит самого себя. Ведь он гораздо выше всего этого, он не должен был поддаваться чему-то такому банальному, как человеческая близость. Если быть честным, он всегда это знал. Разумеется, он знал, что однажды это закончится. Что однажды Стоун устанет терпеть его срывы, унижения и оскорбления и уйдёт. У всех есть предел. У агента он просто был немного выше, чем у других. А возможно, он просто нашел кого-то получше, покрасивее и помоложе… Кто будет относится к нему так, как он того заслуживает… От этой мысли в груди становится настолько больно, почти физически, что доктор неосознанно касается рукой области сердца, будто это поможет унять боль, и делает судорожный вдох, выходя из своего транса. Он оглядывается по сторонам, замечая беспорядок, который сам и устроил. Сломанный прототип на полу, осколки, разбросанные инструменты, перевернутый картонный стакан с недопитым кофе… Всего пару часов назад Стоун принёс его и поставил перед доктором, как всегда быстро поцеловав его в щеку при этом. На соседнем столе остался стоять ноутбук с не закрытой программой, агент не закончил работу, когда ученый его выгнал. Возле компьютера среди прочих бумаг лежат отчёты, чертежи и рисунки, принадлежащие руке агента. Как ни крути, этот человек так прочно вошёл в жизнь Роботника, что сейчас доктору кажется, что ему вскрыли грудь без анестезии и голыми руками выдирают сердце… Но рано или поздно это должно было случиться. Он понимает, насколько жалко и трусливо с его стороны пытаться оттянуть этот момент, но он просто не в состоянии сейчас это принять. *** — Айво, ты меня избегаешь? — с так и не состоявшегося серьёзного разговора проходит почти три дня, в течение которых Роботник почти не разговаривает с агентом, иногда односложно отвечая на его вопросы и постоянно выгоняя из лаборатории под всевозможными предлогами. — С чего ты это взял? — доктор с неохотой поднимает на него взгляд, чувствуя сухость во рту. — Нууу… Ты почти перестал со мной разговаривать. Ты не отвечаешь на мои прикосновения, а если я пытаюсь тебя поцеловать, ты сразу меня выгоняешь. — доктор молчит и снова отводит взгляд, и Стоун протягивает руку и мягко кладёт ее ему на плечо. — Эй, что происходит? Расскажи мне, может, я смогу помочь… Доктор поднимает на него взгляд полный злобы и раздражения, потом смотрит на его руку у себя на плече и стряхивает ее, дергая плечом. — Прижми себя к стене. — Но… Я не… — агент смотрит на него в полной растерянности. — Ты слышал меня. Это приказ. Стоун вздыхает и делает, как сказано, прекрасно зная, чем чревато неподчинение, когда ученый в таком бешенстве. Он прижимается спиной к стене, и мужчина тут же оказывается в сантиметре от его лица. — Что ты, низшая форма жизни, о себе возомнил? Я избегаю тебя? У меня для тебя новости, я о тебе просто не вспоминаю. Мне плевать, что ты там делаешь и что говоришь, все, что ты там собирался мне сказать, совершенно недостойно внимания моего гения. Если ты вдруг исчезнешь из моей жизни, я даже не замечу, и уж тем более, не стану скучать. Так что, можешь валить отсюда, и чтобы я больше никогда, ты слышишь меня, НИКОГДА не видел твоей тупой рожи в моей лаборатории! — Что?.. Доктор, ты... Ты выгоняешь меня? Насовсем? Но почему? Я думал, мы… Я не понимаю… — Конечно, не понимаешь, потому что тебе как всегда не хватает мозгов, чтобы понять самые простые истины. Я повторю по слогам, специально для такого особо одаренного идиота, как ты. ТЫ У-ВО-ЛЕН! Достаточно ясно? А теперь убирайся отсюда, я больше не намерен терпеть твое назойливое присутствие ни секунды. — Он резко разворачивается и отходит от агента, делая вид, что ищет что-то в компьютере, открывая многочисленные вкладки. — Хорошо. Если ты этого хочешь. — Именно этого я и хочу, имбецил хренов, наконец-то до тебя дошло. — стараясь не обращать внимания на дрожь в голосе агента, твёрдо отвечает Роботник, продолжая лихорадочно печатать несвязный набор букв. Он слышит шаги у себя за спиной и звук закрывшейся двери. И тогда вся боль обрушивается на него с такой силой, что становится невозможно дышать. Ноги больше не держат его, и он просто падает на пол, сворачиваясь в позу эмбриона, обхватывая себя руками и завывая, как раненное животное. — Извини, я просто заберу свои вещи и уйду. И больше никогда тебя не побеспокою, обещаю… Доктор?.. Айво, боже, что происходит? Что случилось? Тебе плохо? — Стоун в доли секунды оказывается рядом с ним на коленях и осыпает его вопросами. Дотрагивается до плеча, пытается оторвать его руки от лица, которое доктор закрывает, в попытке скрыть смущение, когда понимает, что Стоун вернулся. — Эй, посмотри на меня… Ты что… Ты плачешь? И тут выдержка доктора окончательно его покидает. Он садится, цепляясь за пиджак агента из последних сил, содрогаясь от новой безудержной волны рыданий, больше просто не в состоянии притворяться, что ему все равно. — Стоун, пожалуйста… Не надо, не делай этого, я прошу тебя, пожалуйста, только не ты… — агент с трудом различает быстрые, спутанные фразы, смешанные с всхлипами, совершенно не понимая, что вообще происходит, и о чем говорит доктор. Он просто обнимает его, прижимает его к себе, баюкая в своих руках, гладит по голове, пытаясь успокоить, просто молча выжидая окончания срыва. — Я не могу, я не смогу, Стоун, пожалуйста. Я знаю, я сделал что-то ужасное, и теперь ты… Я все исправлю, обещаю… Я не знаю, как, я не знаю, что, но просто скажи мне, дай мне все исправить. Я все изменю, я сделаю что угодно, я на все готов. Абан, пожалуйста. — у агента сердце сжимается еще сильнее, когда ученый называет его имя. Он произносит его крайне редко. — Пожалуйста, пожалуйста, только не ты, ты не можешь так со мной поступить, пожалуйста, Абан, я все исправлю, клянусь, что бы там ни было… Только не делай этого… — Не делать чего? — отчаявшись хоть что-то понять, спрашивает Стоун. — Айво, милый, посмотри на меня. Успокойся, пожалуйста, любимый. Просто посмотри на меня. Вот так, ну же, дыши, все хорошо. Док, все хорошо, успокойся, вдохни и попробуй объяснить мне, в чем дело. Хорошо? — Роботник смотрит на него красными, опухшими глазами, судорожно пытаясь восстановить дыхание, и кивает. Стоун улыбается в ответ и нежно стирает дорожки слез с его лица. — Отлично. А теперь скажи мне пожалуйста, что происходит? Потому что я уже совершенно ничего не понимаю. — Ты уходишь. — наконец выдавливает из себя Роботник, собрав остатки сил. — Я, эмм… Ты только что сказал, что не хочешь меня видеть. — Я не… Я не имел это в виду… — Ладно, допустим. Тогда давай вернёмся к началу. Что-то произошло три дня назад, так? После чего ты начал меня игнорировать и выгонять. Что случилось? Я сделал что-то не так? Скажи мне, что? — Ты… — доктор делает последний долгий судорожный вдох и отвечает почти спокойно. — Ты сказал, что нам нужно серьёзно поговорить. — Стоун смотрит на него все с тем же недоумением, явно ожидая продолжения. — То есть, ты собирался порвать со мной. — Что? С чего ты… — агент почти теряет дар речи от удивления и возмущения. — Почему ты так решил? — Ты же сам сказал. — доктор смотрит на него не менее удивленно и немного раздражённо, будто вынужден объяснять ему самые очевидные вещи. — Люди всегда говорят «нам нужно серьёзно поговорить» перед тем, как сообщить, что больше не хотят, чтобы я был частью их жизни. Во всех приёмных семьях так было, с единственным другом в колледже, с коллегой по первому проекту, с которым я имел глупость завязать романтические отношения… Все они говорили, что у них есть ко мне этот «серьёзный разговор», который заключался в том, что они меня бросали. — Господи… Айво, прости, я не знал. — Стоун осторожно берет его за руку. — Мне очень жаль это слышать, правда. Но я совсем не это имел в виду… Но доктор будто не слышит его, снова погруженный в свои мысли и переживания. — Я знал, что когда-нибудь и с тобой так будет, что однажды ты тоже… Потому что рано или поздно все уходят. Но вот, этот момент настал, а я не смог… Я не могу тебя отпустить, Стоун, я просто не могу. — он закрывает глаза, сдерживая вновь подступающие слезы и сглатывая ком в горле. — Я правда поверил, что может быть по-другому, что ты другой. Что ты отличаешься от всех, что ты такой, как я, ты меня правда понимаешь. Боже, какой же я идиот… — Нет, эй, послушай меня, ладно? — но доктор отрицательно качает головой и снова утыкается лицом в ладони, отнимая у него руку. Стоун кладёт руки ему на плечи и слегка встряхивает, пытаясь достучаться. — Док, ты должен сейчас меня услышать. Я не хочу расставаться с тобой. Никогда не хотел. Ни тогда, ни сейчас. Роботник на секунду замирает, а потом медленно поднимает голову и смотрит на агента с недоверием. — Но ты сказал… — Я совсем не это имел в виду. — улыбается Стоун в ответ. — Теперь я понимаю твои выводы, и они как всегда логичны, но не совсем верны. Эта фраза не всегда используется для расставания. Я совсем о другом хотел поговорить. Я не собирался тебя бросать. И не собираюсь. — Ты… Значит, мы… — ученый с трудом выговаривает фразы, все еще не веря, все еще боясь поверить. — Мы не расстаёмся? — Нет. По крайней мере, я этого не хочу. — И ты… Ты все еще любишь меня? — Конечно, люблю. — Стоун снова обнимает его, целует в висок, прижимает к себе, гладит по волосам. — Айво, я очень сильно тебя люблю и всегда буду. Я клянусь тебе, у меня и мысли не было порвать с тобой. Я никогда не уйду, обещаю. — Правда? — Роботник немного расслабляется в его руках, вдыхая его родной запах, слушая звук биения его сердца. Он здесь, он никуда не уходит. Мир вокруг понемногу прекращает рассыпаться на куски. — Правда. — отвечает Стоун, продолжая ласково гладить его по голове и плечам, прижимая еще ближе к себе. Какое-то время они просто сидят так в полной тишине, потом доктор слегка приподнимает голову, чтобы видеть лицо агента. — Я… Извини, что накричал. Все, что я сказал… Я так не думаю, я… — Не надо, милый, все хорошо. — улыбается Стоун и быстро целует его в губы. — Я понимаю, правда. Теперь понимаю. — А о чем… О чем ты на самом деле хотел поговорить тогда? И зачем вообще ты сказал эту фразу? — Я просто хотел привлечь твое внимание. — пожимает плечами Стоун. — И это правда было важно. Я же не знал, что это значит для тебя. — Так, что это было? — снова немного напряжённо спрашивает Роботник, когда видит, что Стоун медлит. — Я хотел спросить… — агент вдруг замолкает и смущённо отводит взгляд. — Я хотел предложить… Раз уж ты все равно часто остаёшься на ночь у меня, или я ночую здесь… Я хотел предложить, может мы… Начнём жить вместе? — То есть, ты хотел предложить… съехаться? — доктор ошарашенно смотрит на слегка покрасневшего партнера. — Да. Но мне трудно было решиться это спросить. Я долго собирался с духом, потому что боялся, что ты откажешься, что для тебя это слишком. — ученый ничего не отвечает, просто целует агента, долго и немного отчаянно, только сейчас до конца осознавая, что мог все потерять. — Я… Абан, я… — очень тихо начинает он, прерывая поцелуй, но видно, что эти слова даются ему с большим трудом. — Я тебя… Я тебя люблю. — Он делает над собой усилие и, наконец, выговаривает эту фразу. Первый раз в своей жизни. Но теперь далеко не последний. — Это значит да? — широко улыбаясь и прижимаясь лбом ко лбу партнера спрашивает Стоун. Тот просто кивает и снова целует его. Потом отстраняется и долго смотрит агенту в глаза, будто стараясь окончательно убедиться в искренности его слов и намерений. И, должно быть, найдя там какое-то подтверждение, коротко кивает и ложится, кладя голову Стоуну на колени и устало выдыхая. Агент улыбается и запускает руку ему в волосы, перебирает пряди, успокаивающе поглаживая по плечу другой рукой. — Ты в порядке? — тихо спрашивает Стоун через несколько минут. Доктор слегка разворачивается, чтобы видеть его лицо, и кивает, едва заметно улыбаясь. — Хорошо. Тогда я все-таки спрошу. Ты уверен? Ты правда готов на такой шаг? Ты не обязан делать это только потому, что это я этого хочу. — Но ты… Ты ведь этого хочешь? — Роботник немного хмурит брови, пытаясь понять, что агент имеет в виду. — Да, я очень этого хочу. Я хочу, чтобы мы жили вместе, как… Как семья. — Стоун на секунду замолкает, сжимая его ладонь в своей. — Но, если тебе это не нужно… Док, ты ведь столько раз говорил, что это не для тебя, что само слово «семья» вызывает у тебя отвращение… Не надо менять что-то из-за меня. Ты сказал, что сделаешь что угодно, что ты готов на все, готов измениться, чтобы я остался… Айво, мне это не нужно. Я хочу, чтобы ты знал и запомнил это раз и навсегда, тебе не нужно делать или говорить что-то, чтобы я был с тобой. Я все равно буду. Я люблю тебя таким, какой ты есть, и это никогда не изменится. И тебе не нужно что-то менять или доказывать мне свои чувства, понимаешь? — Все-таки я был прав, Стоун. — после недолгого размышления отвечает Роботник, снова улыбаясь, протягивая руку и слегка касаясь скулы агента тыльной стороной ладони в перчатке. — Что, конечно, не удивительно, поскольку я никогда не ошибаюсь. Но твои слова в очередной раз подтверждают мою теорию о том, что ты — то самое исключение в моей формуле уравнения человеческой природы. Ты действительно отличаешься от них, с тобой все иначе… Поэтому, да, я уверен. Я хочу, чтобы ты был моей семьей, Абан. — Что ж, тогда… — Стоун не может сдержать широкой, счастливой улыбки, перехватывая его руку и на секунду прижимая к губам. — Тогда поехали домой, доктор.