Фенечки-колечки

      Домашнее свидание? А что, звучит заманчиво. На предложение Санрайза Мун ответил, такое как: «Любая встреча с тобой — уже свидание. А идея встретиться у меня — возражениям не подвергается». И теперь Сани снова идёт в гости, только на этот раз сам. Правда, пообещал сообщить сразу, если вдруг заблудится. Потому как Санрайз может заблудиться не только на малознакомых улицах, но и в четырёх стенах…       Знакомая улица со знакомой остановкой сменилась торговой улочкой, по которой неспешно в ногу с Санрайзом шли магазины и даже так понравившийся ему книжный-канцелярский. Также не торопясь, перед глазами полз продуктовый, в котором продавали вишнёвую газировку, а может, и кофейные сигареты. А за ним двор: зелёные скамейки, поросшая лозой беседка… Ох, а ведь Санрайз справился! Вон он подъезд! Мундроп заранее отправил ему пин-код от двери, чтобы тот не ломал голову по приходу.       Сани всё ещё неуверенно осматривался, словно бы мелодично открытой подъездной двери было недостаточно. Вроде, тот же подъезд, а вроде, и всё равно почему-то страшно… Ещё и люди вокруг чужие. Уже вечерело, а учитывая поздний месяц осени — особенно рано.       Санрайза действительно рискованно пускать куда-то в одиночку… Но он поднялся на пятый этаж, игнорируя лифт, который был подвержен сомнениям однажды и навсегда. Он встал перед дверью в квартиру, в звонок которой неуверенно позвонил, расслышав звонкий свист внутри.       И ничего.       Санрайз стоял, ожидая, что дверной замок вот-вот заскрежетает, но тишина подпирала стенку дальше. Его это насторожило. Мун ведь знает, что он придёт… правда, договорённое время не было установлено в определённый час.       Он позвонил ещё раз, ощутив, как от соприкосновения с кнопкой палец прошибает дрожь.       Ничего.       — Да что такое… — он тихо ругнулся, напружинивая плечи, протягивая руку к карману куртки, из которого поторопился вытянуть мобильный.       Но тут за дверью что-то громко щёлкнуло, и она резко открылась — это был Мундроп, правда, весьма помятый. Обычно такой аккуратный, а здесь растрёпанные волосы, прищуренный раздражённый взгляд и прямые недовольные губы… а ещё забавные домашние штанишки с кофточкой и милые тапочки-котики.       — Привет, — тихо проронил Санрайз, ощущая назревающее облегчение. Он почти засветился, когда ему открыл Мун, а не кто-то чужой. Это значит, что он и в самом деле справился!       Взгляд Мундропа остановился на нём и тут же смягчился, когда тот осознал, кто перед ним, пусть всё ещё и глядел спутанными и сонными глазами. Наверное, вот зачем Мун дал код Сани заранее… Или нет… да… зачем?!       — Ах, Санрайз, — он сипло заговорил, прочищая горло. Раскрыл дверь шире, пуская его внутрь. — Ты рано, — заметил Мундроп, на что получил недоумевающий взгляд.       Санрайз проследовал в коридор, замечая, как рассеянно Мун закрывает за ним дверь. — Эм… Нет, — возразил он. — Сейчас половина четвёртого. Я мог прийти позже, но… — но его насторожило вдруг сморщившееся лицо Мундропа.       — Да? — он переспросил, а когда получил утвердительный кивок, приложился руками к лицу, оттягивая веки вниз. — Доброе утро.       — Ты спал всё это время? — Санрайз почти вскрикнул, почти ужаснулся, наконец понимая, что Мундроп только-только проснулся. С ночи! — Но как так?!       — Бессонница, — промычал себе под нос Мун. — Я уснул… даже не знаю, в какой час ночи. Это нормально. — Он так и стоял перед ним, рассеянно хлопая зенками, периодически морща лоб, словно что-то приносило ему дискомфорт: головная боль, или яркий свет раздражал зрение.       — Нет! — Санрайз обеспокоенно сложил брови домиком, протягивая руки к нему, — Это плохо… — мягко обвивая ими его плечи, чтобы аккуратно притянуть к себе и обнять.       Он почувствовал, как Мундроп коротко дрогнул, пока ответно не прижался к нему.       — Я знаю, — и коротко ответил.       Санрайзу совсем не понравилось, во что всё превратилось. Такие пляски с режимом ни о чём хорошем не говорили. Как Мундроп вообще живёт? Во сколько нужно было лечь, чтобы проснуться в такое время? И как часто это происходит…       Из комнаты вдруг лениво выполз Антрацит, со смачным зевком потянувший на ходу лапку, демонстрируя острые кошачьи зубки. Он облизнул свой розовый носик, пощурился, а потом, заметив Сани, неторопливо и бесшумно засеменил к ним. Выходит, Антрацит тоже спал. Какой хозяин — такой и питомец…       — И тебе доброе утро, Антрацит, — робко хихикнул Санрайз, желая хоть как-то разбавить этот тягучий момент. Мун слабо улыбнулся, наблюдая, как чёрное создание огибает его и чужие ноги, ласково потираясь.       Тут Сани заглянул в спальню — шторы привычно прятали окна за своей плотной тканью. Неудивительно, что Мундроп не догадался о столь позднем часе… Звёзды! Да он же столько не ел!       — Ты хочешь чего-нибудь? — тут Санрайз поинтересовался, поднимая на него свои небесные глазки.       Мун расплывчато прикрыл глаза, словно бы мысли сейчас приносили ему особую тягость.       — Если тебе не сложно — можно, как в прошлый раз? — медленно выговорил он, наконец отпуская Сани, дабы зашёркать тапочками по коридору в кухню.       Санрайз пошёл за ним, вспоминая, что же умудрился приготовить в прошлый раз. Это была овсянка с сушёными ягодами — сладкая и ароматная. Но её могло и не быть, потому как продуктовые запасы Мундропа были… малы. Потому его всё равно пришлось будить и вынуждать собираться в магазин с рану. Утро без завтрака — и вовсе не утро! «Одним плавленым сыром с хлебом не наесться» — убеждал Муна Санрайз.       Если осталось ещё немного ягод с прошлого раза, их даже можно использовать повторно. В мечтах витал лёгкий сладковатый дух голубики и клубники…       — Тебе так понравилось? — тут Санрайз воодушевлённо поинтересовался.       — А я бы не просил, если бы не понравилось, — он помотал пальцем в воздухе и довольно улыбнулся.       После Мун неожиданно грохотнул чайником, неаккуратно поставив его на плиту.       — Мун, оставь! — вдруг вымолвил Санрайз, торопясь подойти к нему. — Ты совсем не проснулся. Сядь лучше.       Он мягко приложился ладонью к его плечу, подведя к стулу под батареями. Мундроп всё так же сонно улыбнулся, покорно оседая. — Ты ж моё солнце… — он польщённо коснулся рукой своей щеки, легонько качнув головой. — Спасибо.       — Ой, пожалуйста! — Санрайз слабо порозовел, трепетая, снова слыша, как тот зовёт его солнцем.       Наблюдая за Мундропом, Сани успел запомнить, где тот хранит посуду, чай с кофе и прочее. Что тот пьёт крепкий кофе с большим количеством сахара. И что не часто запасается продуктами… Сонная голодулька.       О ногу Санрайза вдруг обтёрся Антрацит, напоминая и о себе. По его коротким мявкам было ясно, что после сладкого и долгого сна, который заметно принёс ему куда больше энергии, он тоже успел проголодаться. Санрайз мягко улыбнулся, бережливо насыпав котику корма в его миску. Чего-чего, а еда для Антрацита в этой квартире была в обязательном порядке.       Мундроп мягко улыбнулся при виде такой тёплой картины, после коротко вымолвив:       — Я закупился, представляешь?       — Правда? — удивился Санрайз, отвлекаясь от мурчащего Антрацита.       — Правда. Сейчас увидишь, — подтвердил Мундроп. Рукой он потянулся к пачке сигарет, что покорно лежала на своём месте — на подоконнике в углу, вместе с посеревшей пепельницей. — Выгони потом Антрацита, пожалуйста. Когда дожуёт.       Но Санрайз вдруг недовольно выставил руки в боки. — Нет, — и решительно выговорил. — Нельзя начинать сразу с сигарет… Может, умоешься, чтобы хоть немножко взбодриться?       — Ты сам меня посадил, — возразил Мундроп, на что получил насупленный лоб и несколько обиженный взгляд на лице Сани. — Ладно, хорошо, бегу! — и быстро пролепетал, оставляя набор курильщика в ожидании более удачной минуты. Поднялся и лениво ушёл в коридор, откуда донёсся щелчок — включил свет в ванную.       Санрайз тяжело вздохнул. На самом деле проявлять даже такую строгость ему трудно, и иногда он умудряется чувствовать себя паршиво. Обычно всерьёз его не воспринимают, а он и не выступает лишний раз. Но Сани услышал слова о продуктах и решил проверить холодильник — нужно же из чего-то готовить, верно? А ведь там действительно ожидали неплохие запасы, среди которых было необходимое молоко.       В отсутствие Мундропа Санрайз успел собрать все ингредиенты, поставить молоко на плиту и, по мере его вскипания, засыпать в кастрюлю геркулес. Вскипел и чайник, и пока каша варилась, был готов и излюбленный Муном кофе.       Готовка такого незамысловатого завтрака была и впрямь простой, к тому же ещё и недолгой. Антрацит любопытно наблюдал за ним, ловко запрыгнув на холодильник, где преспокойно лежал, качая хвостом из стороны в сторону, словно бы часовой маятник. Мундроп вернулся почти к концу готовки, что ему даже не потребовалось сидеть в ожидании.       — Ух-ты, вот это аромат, — комментировал Мун, наконец возвращаясь на кухню. Запах свежей овсянки и горячего кофе заметно оживлял, вынуждая блаженно улыбаться и принюхиваться.       А Санрайз тихо радовался, смешивая готовую кашу с сушёными ягодами, что подавленными ядрами подкрашивали её. Сам он не был голодным, потому как сытно пообедал в столовой, но не отказал себе в чашке душистого чая в качестве вознаграждения. Хотя, награждать его сегодня будут не один раз.       — Санрайз, живи у меня. С тобой так хорошо. — Мундроп сделал небольшой глоток от своего кофе, на глазах ободряясь. И много же ему нужно для счастья. — Твоими руками даже сухой кофе вкуснее. Что уж про кашу говорить? — набрал ложкой овсянки и довольно положил в рот.       Санрайз смущённо усмехнулся, махнув на него рукой. На самом деле он успел помечтать, как их отношения доходят до совместного проживания. Когда совсем ничего не мешает им любить друг друга, будь то территория колледжа или те, кто там обитает.       Мун не спеша поздно завтракал, пока Сани ему что-то рассказывал. Позже нужно будет заняться и ужином, чтобы хозяин квартиры не чувствовал себя… сушёной ягодой.       — Не перетрудишься? — в привычной расслабленной позе, упёршись рукой о подборок, спрашивал Мундроп, мягко оглядывая Сани.       — Нет, мне не сложно! — тут же отвечал ему Санрайз, коротко оборачиваясь, дабы закрепить свой ответ, и снова возвращался в посуду, которую уже тщательно намывал.       А Мундроп улыбчиво сидел под подоконником, выкуривая первую за день сигарету… и ведь только за день, мало ли, чем он занимал себя ночью, прежде чем поздно уснуть. И как бы Антрацит не протестовал, выгнать из кухни его пришлось. У Сани это вышло со скрипучим сожалением, потому как дома Фуфу они с мамой редко, когда выгоняли откуда угодно. Фуфа — на удивление умная и понимающая кошка. Максимально домашняя, как и её хозяин.       Из приоткрытой форточки в помещение пробрался прохладный воздух, заставивший Санрайза ёжиться. Пришлось натянуть обратно кофточку, дабы ненароком не продрогнуть.       А ведь из него достаточно хорошая хозяйка… хозяин, в головушке которого хранился ни один рецепт, от завтраков до всяких обеденных и ужинных блюд. И ведь это касается не только готовки. Хорошая мать и сына всякому научит — учитывая, что об отце у них обоюдно не говорят. В Сани было немало любопытства, что вылилось в такие полезности, которыми он с удовольствием пользуется. От осознания, что он вот так ухаживает за Муном, становилось особенно тепло… словно бы маленькая горящая лампочка каким-то образом оказалась в животе, засияла и разожгла трепетное счастье на его дне.       И вот посуда в раковине закончилась, оказавшись на тряпочке рядом, на которую стекала вся вода. Неожиданно слышится громкий щелчок, сообщающий об закрытии форточки. Вот и всё. Самое время наконец перебраться в комнату, но перед этим Санрайз брызгает мокрыми руками на Мундропа, вызывая забавное капризное фырканье.       Картина была… интересной. И впервые эту комнату осветил свет люстры, а не гирлянды, что позволило разглядеть её получше. Мун естественно не успел, да и забыл заправить постель. Правда, выглядела она так, словно тот бегал во сне. И при этом всём порядки на столе оставались беспорядочными. А ведь Санрайз помнит, что хотел сделать здесь ещё в прошлый раз…       — Мун, — он негромко позвал его, наблюдая, как тот снова падает с котом в руках на постель. Вроде как, недавно проснулся, а всё равно валится в кровать.       — Я слушаю-ю, — важно протянул Мундроп, пригладив шёрстку на головушке Антрацита.       — А можно разобрать твой… бардак?       На секунду Мун замер, пока медленно не поднялся, странно-недоумённо, немного подозрительно, глянув на Сани.       — Это не бардак! Так должно быть! — отрезал он с наигранным возмущением.       — Но Мун!       — Ну Санрайз! А давай позже? У меня есть идея поинтересней. — Мундроп поднялся с постели и подошёл, обдавая хитрым и многозначным взглядом.       — Правда? — полюбопытничал Санрайз, отвечая ему вдруг загоревшимися глазками.       — Ага, — кивнул Мун. — Я ведь не забыл, что обещал, — заговорил он вкрадчиво, почти напевая каждое слово.       — Ой… а что ты мне обещал? — Сани потупил взгляд, осознавая, что голова пуста до идей и догадок. От того стало ещё любопытнее.       В ответ он получил изумлённо подскочившую бровь на лице Мундропа.       — Не думал, что ты забудешь о наших великих планах, Санрайз, — он вдруг сделался важным, с ноткой театральности, вот-вот задерёт нос, пока не приоткрыл шкафчик тумбы, из которой вытянул пышную кисточку, тут же щекотнув ею аккуратненький носишко Сани.       Тот от удивления зажмурился, заворожённо проследив взглядом за кистью. В ту же секунду в голове что-то щёлкнуло и понимание пришло само собой. Губы сложились в форме буквы «о» и он вдруг плеснул:       — Мы будем краситься! — Щёки Санрайза порозовели, а во взгляде блеснули огоньки безмятежного восторга. Он невольно скрестил ладони в замочек, видя, как с толикой хитрости взгляд Муна сменяется радостью, и тот жмурится от улыбки, если бы съел сладкий с кислинкой мандарин.       — Ты просто чудо, — выговаривает он, невольно прикладываясь ладонью к носу, что налился вишнёвым пунцом. Не часто с Муном случается такое, что он сам розовеет, отчего Сани стал восторгаться только больше, что от его слов, что от такой очаровательной картины.       Мундроп неожиданно притянул его за щёки к себе, смачно и мокро поцеловав в лоб, и на коже остался красный отпечаток, что совсем скоро растворился. Санрайз смущённо запищал и накрыл глаза руками, дабы не видеть довольного лица Муна.       В следующие минуты Мундроп забегал по квартире, собирая то в ванной, то в комнате свои материалы, сваливая их всё на тот же безобразный стол. И ведь всё равно руки Сани дошли до него: он скромно прибрал неряшливо оставленные ручки с карандашами и прочими принадлежностями; собрал книжки, тетрадки, и уместил их в боковые полочки стола. Сразу прибавилось места и беспорядок перестал так трогать его взгляд и желание поскорее убрать. Реакция Муна была неоднозначной, но забавной: он словно бы немного нервничал, когда наблюдал, как Санрайз собирает тетрадки и пересматривает их; оставил одну в дальнем углу стола и попросил больше ничего не трогать. Это было несколько непривычно, признался бы Сани.       Но в эти моменты его голова была больше забита предвкушением и размытыми мечтами. Предложение Мундропа тем вечером пусть и оставалось смутным воспоминаем, оно ему всё равно не терпелось его воплотить. Хотя в определённой степени это вызывало некоторое волнение, ведь Санрайзу ещё не доводилось пробовать на себе какую-либо косметику.       — Что это? — тут Санрайз интересуется, замечая в руках Муна плоскую чёрную вещицу, для которой не смог бы дать точного названия, но это определённо был пластиковый тонкий коробок.       — Это грим, — отвечает Мундроп, открывая крышку, под которой пряталась пользованная палетка с цветными красками для лица. Среди стандартных цветов был чёрный и белый, второй из которых, казалось, доживал последние дни, потому как в его ячейке уже проступила вмятина, в которой виднелся цвет коробочки.       — Ого, — тихонько промолвил Санрайз, — Как часто ты красишься в клоунов? — и улыбнулся с лёгкой смешинкой.       — Врать не буду — не редко, хах, — Мун улыбнулся кончиком губ, ненавязчиво вручая Сани краски.       Санрайз ответно улыбнулся, послушно принимая коробочку: она была большой и удобно сидела в руках, на ощупь была приятной и немного скользкой. Он случайно вляпался большим пальцем в синий цвет, и взглянув на точку на нём, его посетила шаловливая идея.       Когда Мундроп на мгновение отвернулся, он ткнул его пальцем в щёку, размазав по ней синий пигмент.       — Эй! — Мун мгновенно ошеломлённо возмутился, пока наугад не ткнул пальцем в палетку, ответно пачкая Сани в лоб. Цвет оказался оранжевым. Санрайз тут же запыхтел и весело рассмеялся, морща носик и жмуря глазки. Сразу стало так смешно! Мундроп смягчился и улыбнулся, всматриваясь в веснушки на круглом личике. — У меня такая идея появилась, Санрайз! — вдруг произнёс он, оживлённо вскидывая руки.       Санрайз перестал хохотать и постепенно затих. Обратил на Муна любопытный взгляд и спросил:       — Правда? Какая?       — Ой, увидишь, — воображая, вымолвил Мундроп, вытягивая из небольшой упаковки влажную салфетку, которой поторопился стереть со лба Сани краску, а после и со своей щеки, при этом обратившись к небольшому зеркалу на подставке.       Санрайз зафыркал, когда тот начал водить влажной тряпочкой по его лицу, но как оказалось, это было не всё.       Среди всего, что имелось, Мундроп выбрал кисть среднего размера и одну тоненькую, можно даже сказать тонюсенькую, которая своим видом так и завораживала. Припустил брови и коротко о чём-то размышлял, пока не сдвинул в сторону почти всё, кроме грима, ещё какой-то цветной палеточки и небольшого тюбика.       В голове сразу всплывал образ мамы перед зеркалом, что с необыкновенной аккуратностью легко пудрила щёчки и подкрашивала глаза. У Сани всё немножко сложнее. Может внешне выглядеть аккуратно, но неряшливый почерк, хаотичность в коллажах и порой даже точки от ручки на лице, определяли неуклюжесть. А теперь перед ним сидел Мундроп: кто-то ещё более изящный и выразительный, чем скромная и мягкая мама. От веселья почти ничего и не осталось, сменившись внимательностью и сосредоточенностью. Он определенно что-то задумал и планировал реализовать это как можно ближе к своим представлениям, когда Санрайзу оставалось только дожидаться и догадываться.       «Грим будет влажным и, вероятно, тебе будет немного некомфортно, но потерпишь» — сказал Мун, прежде чем набрал на тонкую кисть жёлто-оранжевую краску и принялся выводить вокруг глаза Сани что-то неведомое. Было неясно, что аккуратная рука творит у него на лице, и от неловкости положения, Санрайз невольно опускал глаза. Вроде, был к Мундропу намного ближе, чем сейчас, и целовал не раз, а чувство оставалось.       Процедура продолжалась, по ощущениям, достаточно долго, что вынуждало Сани задать какой-нибудь глупый вопрос или даже случайно сбить Муна, от чего он внезапно сжимал губы в недовольную полоску. И как тот и говорил, грим и правда был влажным. Периодически хотелось поднять руки и почесать щёку в районе, где Мундроп уже что-то нарисовал, но тогда Сани получил бы по рукам, чего совсем не хотелось.       Когда тот на секунду отдалился от него, оценивающе принявшись разглядывать, начинало казаться, что уже что-то получаться, а потом Мун и вовсе довольно улыбнулся.       — Всё? — спрашивал Санрайз.       — Почти, — щёлкнул пальцами Мундроп и наконец взял в руки палетку с чем-то ярким и цветным внутри. Раскрыл, достал кисточку из комплекта и незамедлительно макнул в одну из ячеек.       — Что это? — снова подал голос Сани.       — Глиттер, — улыбнулся Мун и продолжил, — Закрой глаза.       — Это зачем?..       — Много вопросов. — Мундроп дунул Санрайзу в лицо и он сам невольно зажмурился, тут же ощутив, что его век коснулась мягкая невесомая кисточка, — Сильно не жмурься, смажешь что-нибудь, — подчеркнул и вдруг размазал что-то на левом веке пальцем.       Санрайз уже жалобно скривил губы, успев даже испугаться. Мун что-то делал и с щеками, и даже губы не оставил в покое. Но когда его руки внезапно пропали, Сани боязливо открыл глаза, только сейчас задавшись вопросом, почему не сделал этого раньше. Он увидел Мундропа, который всё с тем же оценивающим, но улыбчивым выражением глядел на его. Санрайз в немом вопросе кивнул, и тот понимающе ответил:       — Всё, — произнёс Мун и поднял со стола зеркало, что всё это время лежало на нём лицевой стороной. Поднял его для Сани и наконец показал, что такое сумел сотворить.       Кажется, при виде себя, в лёгких Санрайза что-то защемило, и в горле как-то стало тягостно… Он вздохнул, рассеивая ком в дыхательных путях. Подтянул руку и лёгким касанием тронул свои губы.       Мундроп несколько напрягся.       — Ты меня не пугай, пожалуйста… Неужели вышло плохо? — немного тревожно он подал голос, и даже показалось, что одна его рука дрогнула.       — Ты что! — тут Санрайз проснулся и вдруг поднял на него взгляд, показалось, полный чем-то большим, чем обычным восторгом. — Как ты это сделал?! — он было хотел приложить руки к лицу, но осёкся, в восхищения принявшись растряхивать ими. Он бы закричал, но только восторженно запищал. — Мун!       А Мундроп прибывал в некотором ступоре, который настал после странного волнения, не позволяющем теперь быстро соображать.       — Санрайз! — глупо ответил он на его зов.       — Ты чего? — недоумённо ответил ему тот. — Мне очень нравится! Кажется, я не верю в то, что вижу, — Сани вытянул из рук Муна зеркало и снова взглянул на себя: вокруг правого глаза было выведено тёплое солнышко, веки украшали лёгкие блёстки, как и веснушки на щеках, что удивительно дополняли их, и даже губы! Лицо было чистым, и только рисунок с такими лёгкими приукрашиваниями делали картину ещё более обаятельной. Хотелось потрогать, коснуться, но кожа всё ещё чувствовала влагу от свежих красок. Ком в горле исчез, и теперь Санрайз чувствовал разве что радость, разрастающуюся в животе. Солнце — теперь он солнце.       — Ох, боже мой, — выдохнул Мундроп и наконец смог улыбнуться. Само собой он расстроился бы, не понравься Сани его задумка и работа, потому разум непроизвольно раньше времени успел перепугаться. Но теперь на плечи Муна опустилось спокойствие и тихая радость. — Не сможешь себе представить, как я рад, что тебе понравилось.       — Я бы очень удивился, если бы мне не понравилось! — восклицал Санрайз. Он отложил зеркало и осторожно потянулся к Мундропу, чтобы обнять. А ещё ничего не смазать, хех. Тот принял его объятия и креп-крепко прижал к себе в ответ, что на мгновение показалось, что Сани сейчас переломают надвое.       — Ой! — тут он отстранился. — А как же ты? Тебе тоже нужно что-нибудь нарисовать! Между нами двоими, во всей этой теме первый ты, — Санрайз неловко хихикнул, и Мундроп подхватил его слова.       — А я про себя и не забывал, — теперь тот знакомо хитро улыбнулся. — У нас будет замечательный дуэт не только в отношениях, — таинственно продолжил и плавно огладил подборок, скользнув по щеке вверх в картинном жесте.       — Ух, — вовлечённо произнёс Санрайз, — Секрет? — и сощурил глаза в своей мягкой хитринке.       — Так точно, — согласился Мундроп. — Но есть одно «но», — выдержал томительную паузу и наконец выговорил, — Это будет ещё одним сюрпризом, — и хитрюще ощерился, растянувшись в довольной улыбке.       Санрайз невольно раскрыл рот, не то от возмущения, не то от интригующих слов и картины. — Что же ты со мной делаешь! — почти взвыл он, но подавил в себе этот порыв. — Куда же ты меня денешь?       — Я денусь к зеркалу в ванной, — прозвучал хороший ответ, которому было сложно возражать.       — Ах, ты хитрый жук! — весело крикнул Санрайз и Мундроп коротко рассмеялся.       — Хах, может быть оно и так. — Он собрал нужные материалы, которые оказались всё теми же, которыми он рисовал грим для Сани. Взял в охапку и направился к выходу из комнаты, — Антрациту в лицо ластиться не разрешай. Хочу потом с тобой фотографий наделать. Я не долго, — и вышел, прикрыв за собой дверь.       — Ладушки! — бросил ему в догонку Санрайз, после наткнувшись взглядом на Антрацита, который балдёжно валялся всё это время на постельке. Вот ведь счастливая животинка.       Без Муна было по-настоящему скучно. Сани маялся, обходил комнату по кругу который раз, садился, вставал, возвращался к столу с зеркалом и в очередной раз смотрел на себя, поражаясь тому, что Мундроп сумел сделать. Всё думал, что такое интересное тот придумал для себя, и осознавал, что совсем не имеет каких-либо идей. Сов-сем. Но тем интрига разгоралась ещё больше! С необычайной бдительностью Санрайз следил за тем, чтобы случайно не коснуться лица и не смазать труды его личного гримёра.       Прошло около получаса, прежде чем в коридоре послышалась возня и дверь в спальню открылась. Казалось, Мун создаёт томительно-интригующий момент, медленно раскрывая дверь, пока резко не распахнул её и не воскликнул:       — Та-да! — Взмахнул он руками и торжественно крутанул головой, смахивая чёлку со лба и задирая свой шикарный нос.       Его лицо источало ехидство и изящество вместе с этой полу-улыбкой и прищуром глаз. Санрайз смотрел на него, и показалось, что снова пропустил пару вдохов. Он почти коснулся своего лица в немом охе, обведя его ладонями, если бы схватился от изумления за щёки.       — Какой ты красивый, Мун!!! — внезапно выпалил Сани, невольно сжимая руки в кулачки. Он поднялся с места, желая разглядеть его лицо как можно лучше, вплоть до мелких деталей.       Мундроп усмехнулся и по-доброму улыбнулся, как-то стеснённо смягчаясь.       — Это же луна! — вдруг заметил Санрайз.       И ведь правда! Мундроп вывел вокруг своего левого глаза бледно-голубой, почти белый, месяц, на котором были прорисованы крошечные кратеры. Веки мерцали серебряным, губы и подавно! Его взгляд, благодаря этим приукрашиваниям, стал словно бы более притягательным, новым и удивительным. Кажется, Санрайз влюбился в него во второй раз.       — Я в шоке, а ещё в восторге! Как?! — всё продолжал он свои восхищённые речи.       — Всё дело в мастерстве, — произнёс Мундроп и в изящном жесте провёл рукой по воздуху.       Санрайз ещё раз пригляделся к рисунку: здесь Мун определённо не врал, было заметно, что рука знала, что делала. Но тут он понял ещё одну вещь: месяц… растущая Луна. В этом была задумка Мундропа? Теперь Сани осознал, и эта мысль приводила его в пущее воодушевление.       — Мы — Солнце и Луна? — поинтересовался он.       И Мун тут же ответил: — В точку! Как тебе?       — Это чудесно! - Санрайз поднял руки в воздух и радостно тряхнул ими.       — Погоди! Это ещё не всё, — вкрадчиво заметил Мундроп и вдруг щёлкнул выключатель.       Комната погрузилась в темноту, а бледный месяц необычным образом засиял.       — Мун, что это??? — кажется, уже срываясь, завопил Санрайз.       — Светящаяся жижа, — объяснялся тот и непроизвольно начинал улыбаться.       — А я свечусь?       — Ещё как!       Разве что, светился Санрайз не только красивыми красками, но и из самого нутра, выплёскивая свою радость в атмосферу, которая становилась с каждой новой минутой всё теплее.       Как Мундроп и планировал, они сделали фото, и не одно. Множество фотографий, скольких Санрайз не сделал бы за год, с учётом того, что себя он совсем не фотографирует. Окружение, близкие и друзья в поле кадра чаще, чем он сам, и мама с Фуфой, само собой. А последние несколько месяцев и Мун, со своей необычайной фотогеничностью. Как только ему удаётся быть таким идеальным в любом кадре? Санрайз вот вечно то сощурится смешно, то не туда глянет. Но на этих фото он искренне улыбался, выглядел весёлым и радостным.       — Они такие замечательные! Обязательно покажу их маме, — говорил он, просматривая снимки, где он с Муном уже при свете улыбается на камеру с блестящим гримом на лице. — Ей очень понравится, — всё улыбался он.       — Хах, обязательно.       Мундроп смотрел на него, вглядываясь в складочки над губами от улыбки. Они уже и умылись, а Санрайз так и вовсе с искренней горечью пережил уничтожение такой чудесной картины, и не понимал, как Мун мог так просто смывать весь космос, творящийся у него на лице. Выходит, что мастерам приходится холодно относиться к своим работам, чтобы не впасть в отчаяние.       Между ними снова возник Антрацит, желающий ласки наконец знакомых людей. Ведь грим несколько спутал его кошачье восприятие хозяина и он его даже не узнал, поражаясь, что кто-то чужой пахнет и звучит также. Мундроп огладил пальцем его маленький подбородочек и взвалил на руки.       — Ты ещё говорил с ней о нас? — тут он снова подал голос.       — Говорил, — подтвердил Санрайз. — Я думал, что позже она скажет, что не в восторге от моего выбора, но она… правда поддерживает меня. И нас! Я показывал ей тебя. Она считает тебя очень милым, — он лучезарно улыбнулся и подвинулся к Муну ещё немножко, дабы легонько приобнять за руку и тоже пригладить шёрстку Антрацита, — Ты, наверное, об этом хотел спросить, да? — и хихикнул.       — А ты всё и чувствуешь, — ехидно оскалился Мундроп и вдруг впился длинными пальцами Сани в живот, потревожив резким движением кота.       — Нет-нет-нет! Только не снова! — завопил Санрайз, сжимаясь под гадкой щекоткой.       — Мха-ха, ладно-ладно, — Мун резко ослабил хватку и мягко подтянул того к себе, легонько припадая к его губам.       Короткое мгновение поцелуя тронуло личико Сани румянцем и солнечной улыбкой.       — Хочешь, покажу тебе кое что?       — Хочу! А что?       В следующую минуту Мундроп молча поднялся с постели и подошёл к столу, с которого поднял тетрадь, недавно оставленную там: она была чёрной, с торчащей красной лентой меж страниц, что, должно быть, было закладкой. Мун приземлился рядом обратно, потёр обложку в руках, несколько медля, пока рывком не открыл и не принялся что-то искать.       Санрайз с любопытством наблюдал за ним, поглядывая то на вдруг сделавшийся серьёзный внешний вид, то на вещицу в руках. На обложке была белая рамка по прямоугольнику всей тетради, в которой был минималистичный рисунок, изображающий ночное небо с луной где-то в стороне. Какие же теперь параллели и ассоции устаивались в голове у Сани с этими символами, хах.       Мун, казалось, намеренно медлил, перебирая страницы в поисках чего-то. Волнуется? Вон как пальцы потирает на страницах. Но не успел Санрайз что-то решить для себя, как тот развернул тетрадь к нему:       — Вот.       Он взглянул на разлинованную страницу, исписанную некими записями, чёрканными, удивительно аккуратным почерком даже в таком хаосе.       — Что? — тут Сани потерянно спросил, улавливая меж строк короткие обрывки фраз, замечая склад текста, который напоминал стихотворные столбики.       — Читай, — указал Мундроп и Санрайз уткнулся в тетрадь снова, начиная зачитывать у себя в голове строчки:        «Ночь уносит свет       В смольный свой покров,       И лунной бледной тенью       Всё вокруг полно;       И звёзды плачут горько,       И дождь вторит им влагой;       И ветер лёгким свистом       Воет колыбель»       Стихотворение было нейтральным и веяло необыкновенно смирительными и блаженными мотивами. Даже невольно представилась обложка этой самой тетради. Санрайз приятно удивился.       — Это твои стихи? — осторожно спросил он.       — Да, — коротко отвечает Мундроп и несколько необычно хватает себя за палец.       — Почему ты не показывал?!       — Не считал раньше нужным все эти сентиментальности.       — Нет! — Сани с ним не согласился. — Это очень нужно! Я и не догадывался, что ты пишешь стихи. Ещё и такие замечательные!       — Хах, я рад, что ты оценил. Но это не всё. — Мун открыл ему новую страницу, сплошь исписанную стишками. Первым было необычное стихотворение:       »… Где-то витаешь и взглядом ласкаешь;       А как наяву — слов не подберу:       Стразы в глазах, блеск на губах       И конопушки на пунцовых щеках»       Дочитав последнюю строчку, Сани замер, пытаясь в полной мере осознать, что ему только что довелось прочесть. Кажется, из-под носа снова спёрли воздух, а сердце затаило свой такт глубоко в груди. На дне живота зажёгся маленький огонёк спички, разрастающийся теплом по нутру. Он скользнул взглядом дальше, замечая ещё небольшое стихотворение:       »… Так удивительно смотреть,       Как обычно носик потираешь       Иль непослушную прядку поправляешь.       Так замечательно и нежно!       Что влюблённое мгновенье неизбежно…»       Между двумя стихами была совсем небольшая временная разница, что говорило о том, что были они написаны в один период. Это было до того красиво и чувственно, что Сани ощутил, как к глазам подступила горечь. Он бы и впрямь заплакал.       — Я, кажется, сейчас умру… — Сани поднял тетрадь к глазам и спрятал своё вмиг налившееся пунцом лицо, словно бы в недавнем стихотворении. Неужели это первые впечатления Муна о нём? Эта мысль только больше тронула его, и он ужасно зажмурился. — Мун! — Санрайз опустил тетрадь и тут же потянулся к нему, сцепляя ручной замочек вокруг его шеи.       — Уф! — Мундроп непроизвольно выдавил что-то сиплое, когда Сани вдруг потянул его за собой и повалил на себя, кажется, обнимая крепче обычного, сковывая неожиданно закинутыми на спину ногами. Острый нос уткнулся в грудку и перекрыл какие-либо пути к воздуху и Мун замычал.       — Ой, прости! — Санрайз ослабил хватку и позволил привстать над собой.       — Ох, я такого не предвидел, — отметил Мундроп и поморщился. — Это что такое? — с наигранным недовольством уточнил он.       — Любовь! — отозвался Сани и с блеском распахнул глаза. Он приложился лбом ко лбу Муна и весело потёрся о него, радостно хихикая.       Тот засмеялся вместе с ним. Веяло беззаботностью, лёгкостью и… правда любовью. Если бы некогда им не довелось сблизиться и узнать друг друга получше, Санрайз так и считал бы Мундропа холодным и серьёзным парнем. Так бы и думал, что тот староста где-то и принимал его однажды в колледже. Так бы отстранённо и наблюдал за ним со стороны, как это бывало в обычные будние дни. Но сейчас всё было совсем по-другому.       И для Муна в том числе. Если бы Сани некогда не заинтересовал его, то он ни за что не подкинул бы ему маленькое колечко и не получил милых знаков внимания в ответ, коими были фенечка и замечательный коллаж. Фенечка и колечко… почти, как обручальные кольца. Мун на самом деле не знал бы, кого упускает. Лично для него всё происходит сложнее, чем могло показаться. И не хотелось думать, что рано или поздно трудности нагрянут к ним. Да и зачем? Прямо сейчас они были счастливы. Искренне улыбались и радовались.       До чего необычно выходит, неправда ли? И до чего необычно выходит, когда Санрайз вспоминает о самом начале в этом городе, в этом колледже, когда ничего и никто не был знаком, и было трудно назвать какой-нибудь уголок уютным и домашним. Но уютно было прямо сейчас. Совсем не вспоминались старые тревоги, страх не справиться, тоска и скука. Теперь у него был Мун, замечательная подруга и мама, что искренне поддерживала его. Разве что Фуфа не могла участвовать в этом всём. Но и ей обязательно выпадет возможность увидеться с нынешним Санрайзом и его нынешним светом жизни.       Как хорошо… по-домашнему.       — Этот не читай, он неудачный.       — Правда? А мне так не кажется…       «Ярче звёздочки гори: польщай глазами и губами.       Ужасно ласково гласи и позволяй себя любить.       Да так, чтоб сердце каждый раз могло       С лёгкостью разжаться.       Чтоб руки сами пожелали       К твоей спине прижаться»...