Этюды, любовь и кровь

Наполненные душевной болью в трубке телефона рыдания подруги бились эхом в туманной голове блондина. Это как эффект оленя на фары. Гоголь просто стоял в замешательстве, не зная что ответить Свете по ту сторону телефона. Хотелось утешить её, успокоить, но что делать, если сам Николай был в шоке от внезапного звонка. Вот они сидели с Фёдором и играли на гитаре, в промежутке кидая язвительные шутки, а сейчас его подруга плакала без причины… Но все же Гоголь, собравшись с мыслями, удосужился дальше заговорить. — Свет, ты видела время? Меня просто не выпустят с общежития, — ласковым голосом, обратился парень к девушке. — Ты мне нужен! Прямо сейчас. Я не знаю, куда мне деться Коля! — рвано с плачем еле как проговорила Света. — Ладно... Жди, я буду через двадцать минут. Только не делай ничего с собой там! Ты меня услышала? — сменив тон на серьезный, приказал Гоголь. — Хорошо, Коля… Хорошо, постарайся быстрее. Короткий, но такой сбивающий с ног телефонный звонок кончился, в результате забивая ещё больше в тупик самого парня, ведь обещание о том, что он приедет к подруге скоро, вырвалось с его языка в порыве тревоги, дабы успокоить ту. Юноша начал шагать из одного угла комнаты в другой, грызя свои пальцы и мучаясь в догадках, как ему выбраться из общежития так, чтобы его не поймала та страшная женщина на вахте. Беспокойство Николая передалось и Достоевскому, тот с озадаченным взглядом осматривал своего соседа, ведь Николай ему показался человеком вечного спокойствия, которого чужие проблемы не волновали, но оказалось, это было не так. — Коль, что случилось?.. — хотел спросить Достоевский, как его перебил сам блондин. — Точно! — хлопнув в ладоши, озарился идеей Николай. — Федь, можешь, пожалуйста, завтра меня отмазать перед куратором? Скажи, что я слег с температурой или у меня болит голова… Придумай, пожалуйста, что-нибудь! — с мольбой в глазах Николай взялся за кисти рук соседа. — Брать на себя ответственность?.. — Достоевский с сомнением осмотрел взволнованного друга. — Сделаю все, что хочешь! Хоть на колени встану, — Гоголь — человек слова; сказал — сделал. Он встал на колени перед Фёдором, вцепившись в чужую штанину, пока сам Достоевский ошарашено пытался поднять того. — Феденька выручай! С тяжелым вдохом Достоевский кивнул, соглашаясь на эту авантюру: — Хорошо. Что-то придумаю, но! Ты будешь должен мне рассказать все, что случилось, раз я в этом тоже замешан. Только вот вопрос, как ты выберешься из общежития втихую? Николай закивал, вставая на ноги: — Договорились, а я выйду через окно. — Ты идиот?! Ты же можешь повредить себе что-то, конечно, это только второй этаж, но все же… — возмутился Фёдор. — Не переживай. Тут над нашим окном есть такой хороший отступ, на который я могу приземлиться. Если упаду, то останется лишь синячок! А так я пошёл, — сказал Гоголь, надевая на себя курточку, а затем и свои потертые берцы. — Стой, телефон забыл. — А, спасибо, — Гоголь взял телефон, после надвинулся к окну. — Если что — я сегодня на ночь останусь у Светы, а ты не скучай без меня, крошка, — подмигнув тому, блондин открыл окно, после чего, окинув ситуацию снизу, выпрыгнул на отступ под ним. Когда ноги Гоголя коснулись бетона, тот немного прошипел. Больно заныло в ступнях, так как они приняли удар на себя. Конечно, ведь Николай сейчас не в фильме, где могут спрыгнуть хоть с десятого этажа и получить лишь пару царапин. Как жаль, что Гоголь не человек паук, а в детстве он хотел им быть.

«Поговори со мной»

Наконец добежав к многоэтажным домам, Гоголь подошел к нужному подъезду, затем, набирая нужный набор цифр, стал ждать, когда ему откроют двери. Эти десять мучительных секунд гудков домофона издевались над Николаем. Тот, за время дороги сюда, надумал себе столько всего на голову, потому что это был первый раз, когда Гоголь сломя голову бежал спасать, возможно, чью-то жизнь. Но все же он надеялся, что подруга дождалась его, а не пошла на глупый шаг. Такие мысли пугали Николая, он не знал ясной причины истерики девушки, что добавляло проблем голове блондина. Он не любил терзать себя ложными догадками, но они сами впивались в парня. — Коля? — вдруг прозвучал хриплый голос девушки из домофона. Тут Гоголь выпал из своих тревожных мыслей, выдыхая с облегчением: — Да, Свет, это я. А теперь открывай быстрее! Я тут замерз. После одобрительного звука от домофона, дверь открылась, пропуская Гоголя внутрь. Сама Света жила на седьмом этаже, а лифт, как на зло, не работал. Ну, Николай сегодня просто везунчик. Недовольно что-то буркнув под нос, тот помчался наверх по ступенькам, и уже на последних этажах бедняга выдохся, но все же дошел до квартиры подруги. Требовательно постучав по двери, парень стал терпеливо ждать. Минута и макушка девушки высунулась из двери. Её карие опухшие глаза были измученны слезами, губы были искусаны до ужаса. Эта вся картина тяготила человеческие чувства Николая. Видеть перед собой подругу, измученную душевной болью, было для него тяжко. Все-таки они не чужие люди. Впуская в квартиру своего друга, Света после сразу же накинулась на того с объятиями, Николай в свой черед не стал отстраняться, а лишь так же приобнял ее, нежно поглаживая макушку темных волос девушки. — Давай сейчас сделаем чай, ты успокоишься и расскажешь мне, что случилось, хорошо? — прошептал парень, отпуская подругу, на что та лишь кивнула. После того как парень снял обувь и курточку, оба прошли вглубь квартиры Светы. Сама она жила одна, что ещё больше давало повода для переживаний. Интерьер выглядел довольно приятно, хоть помещение само не было большим, это скорее такая маленькая студия для одного человека. Хороший ремонт показывался в темных тонах стен квартиры, а также подборе мебели в минималистичном стиле. Уже на самой кухне Гоголь стал рыскать по полкам в надежде найти не только чай, но и что-то сладенькое к напитку, пока Света сидела за столом и без эмоционально сверлила взглядом плитку на кухне. Такому итогу Николай был недоволен, поэтому, поставив чайник греться, парень вытащил печенье и поставил на стол по-хозяйски, будто бы это был его же дом. — Давай рассказывай мне, что случилось, — решительно сказал Гоголь, садясь рядом. — Я весь во внимании. Девушка наконец подняла свои глаза на юношу. В её взгляде читалось некое сомнение о том, стоит ли ей рассказывать: — Я рассталась с Денисом. — Свет, ты не шутишь сейчас? Ты рыдала так, будто бы у тебя кто-то умер! Ты же не из тех девушек, кто рыдают по каким-то идиотам! — с разочарованием обратился к ней Гоголь, растирая пальцами висок. —Я не могу сказать всей истории… Прости, но знай, что это не только из-за Дениса. — Почему ты не можешь мне рассказать?! Если бы ты только знала, как сильно ты напугала меня! Я думал, ты уже вены себе вскрыла, пока я бежал из общежития к тебе! — Прошу не надо… Мне просто нужно, чтобы ты был рядом, — рвано прошептала та, снова срываясь на тихий плач. Слезы подруги привели Гоголя в себя, тот с сожалением приблизился к подруге, обнимая её. — Ладно… Хорошо, не рассказывай, а я просто побуду рядом, — с этими словами он вытер слёзы с лица Светы. — Давай выпьем чаю, а после покурим травы. — Я не курю эту дрянь, — шмыгнув носом, ответила та. — Свет, это трава, которую применяют в медицине. Ты же знаешь, что марихуану я курю лишь по праздникам, а я предлагаю щас тебе индику. — И где ты только берёшь эту дрянь, — нервно улыбнувшись, Света протерла глаза. — Свои связи. Без них сейчас никак, красотка, — парень подмигнул ей, после чего удалился к плите и взял чайник, чтобы залить им чая. — А кто кого бросил? Ты Дениса или он тебя. — Я его. Тут Николай промолчал, так как ранее девушка упомянула, что есть ещё одна причина её слез, но все же ему не было понятно, почему та так сильно ревела и почему она вообще не захотела рассказывать ему другую причину. Ведь он готов был хоть на стенку лезть из-за того звонка. И почему она вообще его бросила? Но допытывать её вопросами он не стал. — Тебе сколько сахара сыпать в кружку? — спросил парень, заливая в кружки с чайными пакетиками воду. — Одну давай. — Ну а я тогда себе насыплю три, в честь святой троицы, — с хохотом сказал он, сыпля по кружкам сахар. — Целых три? Это же слишком сладко, так вкус самого чая не почувствуешь. Эти слова напомнили ему о Фёдоре, а именно, о первой их встрече, где тот заварил им двоим чай, а после они спорили о том, нужен ли сахар в этом травяном напитке или нет. Такое воспоминание пробило Николая на теплую улыбку. — Почему многие так любят пить его горьким? Это же противно. — Сам ты противный, — улыбнувшись, заявила та, откусывая печенья и затем запивая его чаем. После чаепития, обе все же покурили траву, что-то бурно обсуждая про свои личные темы, сопровождая это смехом. Это было хорошим признаком, что парень смог привести подругу в себя, а после индики та вообще пришла в полное спокойствие. Они ещё поиграли в карты, потом в «правда или действие», в котором под выбором действия Николай звонил на чужие номера, говоря разный бред по типу: «Добрый вечер, я из налоговой..» или же «Я твой пропавший брат Арсен». Они бы продолжили маяться дурью, но эффект индики дал о себе знать. Оба сильно устали, поэтому, решив, что пора ложиться на боковую, они разошлись по своим местам. Света на кровать, а Николай расположился на кресле, которое было не таким уж и твердым.

«Размышление и пирожки»

После прощания с подругой и обещания, что та не будет сильно так страдать из-за идиотов, усталый Гоголь пошёл назад к общежитию. Вставать пришлось рано утром, дабы, если придет куратор, он был уже на месте, ведь и Фёдор за вранье мог получить, а этого ему не хотелось. Дойдя до парка, где они с Достоевским недавно гуляли, Николай задумался о том, кто о нем так позаботится, кто утешит, когда его слёзы не будут знать границ, кто же станет этим человеком? Кто придет к нему на любой зов. Николай устал. Он просто хотел сейчас прийти и снова прилечь на кровать или же перекинуться парой слов с соседом, сыграть ему на гитаре. А ещё на носу скорый спектакль. Они так и не встретились с их группой. Вроде, Света упоминала о том что скоро у них будет совместная пара, где будут присутствовать и актеры, и режиссеры. Это шанс отхватить к себе Ивана. Продолжая идти в своих размышлениях, блондин заметил уличный ларек с выпечкой, вспомнив яркие глаза Достоевского при виде яблочного штруделя, Гоголь засветился идеей купить чего-нибудь сладкого соседу, ведь тот все-таки отмазал его перед куратором. Постучав по стеклянному окошку ларька, Николай мельком окинул глазами товар на витрине. — Доброе утро! У вас есть что-нибудь с яблоком и корицей? — громко сказал парень так, чтобы его услышали. — Конечно, есть. Юноша, вам сколько пирожков? Недавно только выложила, глянь, какие румяные, — милым голосом ответила старушка за прилавком. Аромат выпечки проникся через нос Гоголя, приятно раскрываясь ещё больше: —Четыре штучки, пожалуйста. Пожилая женщина кивнула, по-быстрому ему упаковав пирожки в картонную коробку с красивым бежевым бантиком на ручках. После платы блондин быстрее двинулся к общежитию.

«Остановите этого голого японца!»

Поднимаясь наверх, Гоголь услышал снова знакомый японский. Подняв свои светлые глаза, тот в шоке открыл рот. Картина перед ним его позабавила. Чуя тот, что рыжий, бегал с голым задом по коридору, что-то громко и агрессивно крича Дазаю, который, громко хохоча, убегал, видимо, как раз с одеждой Накахары. Ну японцы… Умеют же сделать утро. — Ей, Чуя, — крикнул Николай, подбрасывая рыжему свою курточку. — Прикройся, а после занеси в сто одиннадцатую комнату. — Спасибо, — ответил японец на ломаном русском, затем дальше продолжил догонять Осаму. С тихим смехом Николай продолжил свой путь к комнате. Как удачно вышло, что дикая женщина на вахте не задавала лишних вопросов о том, почему она не видела, как Николай выходил, а лишь сочла все на свою забывчивость. Открыв двери в комнату, как и ожидалось, Фёдора не было, лишь бы пирожки не остыли к его приходу…