Белый дворец

- Ну, вот мы и пришли, - объявила Николь, когда они подошли к входу типичного четырехэтажного лондонского дома, выкрашенного белой краской. – Спасибо вам за помощь. Без вас я бы не справилась. - Пустяки! Всегда пожалуйста, - ответил Рикман, ставя пакеты у входа. – Хорошего дня, мисс Милфорд! И он начал не спеша удаляться от дома вверх по улице. Поднявшись на второй этаж и войдя в квартиру, Николь слегка взгрустнула от того, что столь неожиданное приключение так быстро закончилось. Она, конечно, постеснялась спросить у мистера Рикмана номер телефона или оставить ему свой. И то, и другое казалось ей неслыханной наглостью, а навязываться Николь не любила. Мистер Рикман в жизни был очень учтив и ни капли не заносчив, хотя девушке, никогда до этого не сталкивающейся со знаменитостями нос к носу, всегда казалось, что они склонны держать порядочную дистанцию с обычными людьми. Но, как выяснилось, всё зависело всего лишь от характера, а может быть, от настроения. Что ж, это было приятное открытие. Однако нужно было пообедать, так как само собой разумеется, время завтрака давно прошло, и приниматься за работу. Разобрав покупки, Николь заварила чай и, наконец, открыла ту заветную банку с мандаринами в сахарном сиропе. Положив себе три штуки на тарелку, Николь решила совместить приятное с полезным: собрав чай и десерт на поднос, она отправилась с ним в комнату, где села за стол и, отхлёбывая из кружки, принялась читать статью, которую ей надо было отредактировать и представить окончательный вариант шефу во вторник. Глаза Николь машинально пробегали строчку за строчкой, но она ловила себя на мысли, что не может сосредоточиться: то ли то, что она читала казалось ей каким-то глупым и поверхностным, то ли сегодняшняя встреча всё никак не шла из её головы… Отредактировав полстраницы текста, она отложила лист в сторону – подумаешь, что могло быть интересного в очередной статье о гламуре и моде!.. Разделив мандарины на несколько долек, Николь слегка присыпала их измельченным розмарином и корицей. Вкус получился поистине волшебным – пряным и в меру сладким. Розмарин прибивал в нём излишний сахар и делал его сбалансированным. Яркий оранжевый сок мандарина, попав на язык, тонизировал мозг, а глоток крепкого английского чёрного чая растушёвывал вкус сладости сиропа. За окном светило яркое солнце. Оно ползло по белым стенам квартиры Николь, проникая сквозь приоткрытое окно вместе с лёгким августовским ветерком – и казалось, что привычного лондонского дождя уже никогда не случится… Отведя взгляд от окна, Николь вновь взялась за текст – оставлять на вечер эту работу ей не хотелось, поэтому её быстрая рука вновь побежала по строчкам. Была ли её встреча с Аланом Рикманом случайной или предначертанной свыше – Николь не знала. Вот только это странное стечение обстоятельств всё ещё тревожило отдаленные уголки её сознания. Сквозь читаемые строчки в её голове время от времени возникал его образ и его голос – действительно очень низкий и приятный. Она то и дело сбивалась – и ей приходилось возвращаться снова к началу предложения. Раньше с ней никогда такого не было. Всё же вскоре она закончила – и можно было остаток дня посвятить самой себе, ни о чём не беспокоясь. Кажется, сладкие мандарины и крепкий чай сделали своё дело, ибо расслабленное тело Николь стало клонить в сон. Повинуясь этому желанию, она отправилась в кровать и, прильнув к большой белой подушке, через несколько мгновений спокойно уснула. «…Какой яркий, необыкновенный, божественный вкус! – подумала Николь, разжевав конфету. – Похоже на взрыв сочности на языке…». - Хочешь пойти на другую сторону? – спросил вкрадчиво её Алан. - Да, хочу, - ответила девушка. Рикман поднялся из-за стола и, протянув руку Николь, сказал: - Тогда пойдём… Его рука была большой, тёплой и мягкой, как сон на облаках. Он согревал пальчики Николь в своей ладони – и они пошли вдоль крытой арочной анфилады, такой же белой, как и всё вокруг. Казалось, от её колонн исходило лёгкое муаровое сияние, которое, как дымка, покрывало сознание… - Расскажи мне о себе, - попросил Рикман. - Я не знаю, что сказать, - ответила девушка. - Так все говорят, - улыбнулся Рикман уголком рта, и его кошачьи глаза потеплели. Можно было на них засмотреться и утонуть в них, как в тихом, согревающем, но не обжигающем огне. Этот обезоруживающий, обольстительный взгляд нравился Николь. Но не так, как обычно. А как-то совсем по-другому. Совсем по-новому… Этот взгляд вопреки своему свойству не хотел её обворожить. Этот взгляд хотел её слушать. Но она сама была рада очаровываться. - Я… Я, наверное, такая, как все… - Нет. Не такая… - возразил Рикман. - Сейчас я одна. Но у меня был раньше молодой человек. Его звали Кид. - Расскажи мне о нём. - Он был обычным парнем. Мы познакомились как-то случайно. Он помог мне написать доклад на последнем курсе университета. Потом мы начали встречаться. Кид умел играть на гитаре и даже сам сочинял песни. Таких парней любят в компаниях. Они никогда не бывают одни. О любил проводить время с друзьями, но уверял, что любит меня. Часто он пропадал в клубах и пабах. Ну, а я… Я не такая… Не люблю шумных компаний и вечеринок. - Ну, вот видишь, я же говорил, что ты не такая, - прервал её Рикман. - В то время я жила ещё в родительском доме, и бывало, ждала его звонков до поздней ночи. А он звонил на утро. А потом приходил… и вёл себя так, будто ничего не произошло. Мне стало казаться это замкнутым кругом. Это была какая-то двойная жизнь с его стороны. Однажды я захотела уйти, но когда он услышал об этом, то не захотел меня опускать. А через несколько дней сделал мне предложение, и мы объявили о помолвке. На некоторое время Кид стал другим – перестал шляться по клубам и встречаться с друзьями. Мы вплотную занялись приготовлениями к свадьбе… Но потом всё началось сначала. Однажды я пришла за ним в клуб – он сидел за барной стойкой с какой-то девушкой, и они премило общались. Так, как будто знали друг друга не первый день… А я только стояла и смотрела на них издали. И всё же решилась подойти. Он уставился на меня ошарашенными, осоловелыми глазами, как только я тронула его за плечо. Он порывался мне, было, что-то сказать, но я не позволила ему и рта раскрыть. Резким движением я сняла с пальца помолвочное кольцо и со словами «Подари это ей» швырнула его на барную стойку. Развернулась и пошла. Кид метнулся, чтобы меня догнать, но, будучи чертовски пьян, лишь комично свалился со стула у стойки… С тех пор мы не виделись. Алан внимательно слушал Николь. Кажется, они так сделали полукруг. Анфилада заканчивалась тремя широкими белыми, как январский снег, ступенями, ведущими вниз к ещё одной площадке, которая также огораживалась с двух сторон полукруглыми арками, словно стенами. Рикман и Николь сошли со ступеней и остановились у одного из арочных проемов, к которому подступала чистая, голубоватая вода, сквозь которую было видно белое дно. Водную гладь слегка тревожили мелкие волны, по которым в отдалении плыл прозрачный стеклянный шар, чьи стороны, подобно большому мыльному пузырю, переливались бирюзово-розовыми цветами… А дальше, за краем водной глади по небесной лазури, плыли мягкие, как вата, облака. Картинка вдруг смазалась, как это часто бывает во сне – но оказалось лишь потому, что из глаз Николь вдруг полились слезы. Такие холодные, как мираж, но иссушаемые теплом… - Кид разбил тебе сердце… - провёл Рикман пальцем по щеке Николь, вытирая струйку слёз. – Всё это – ерунда… Ерунда… Его слова звучали колыбелью. Колыбелью для её сердца. И Николь подняла на Рикмана глаза: он был такой высокий, его кожа отливала мягкой белизной… эта шея, заключенная в расстегнутый ворот плотной шелковой чёрной рубашки… Николь и не заметила… не заметила, но только почувствовала, как его правая рука притянула её за талию, а его винные губы коснулись её губ бархатным, крепким и ласковым поцелуем. И слёзы её иссохли, как убывающее Мёртвое море.