Ангел по вызову

Наутро Столасу было плохо — практически как там, в больнице. Так же, как и там, ломка похмелья не могла сравниться с душевным опустошением. Оно почему-то стало даже сильнее, чем тогда. И чем дольше Столас неподвижно морщился в постели, тем лучше осознавал. На этот раз одиночество расширилось. Не было не только Октавии, не только Блица — не было Мирдала. — За что вы меня так… — Столас, дёрнувшись почти неконтролируемо пару раз, преодолел омерзение к себе и потянулся за телефоном. Преодолеть омерзение к себе было проще, чем опустошённость и беспричинный страх. Надеясь, но не рассчитывая ответ, Столас написал сообщение на аккуант, на который не рассчитывал написать ни слова: Могу попросить явиться ко мне? С дрожащим выдохом Столас вернул телефон на прикроватную тумбочку и сложил руки на груди в позе мумии. Закрыл глаза, проверяя, можно ли довыспаться настолько, что хотя бы головная боль пройдёт. Мирдал явился раньше: — Ты сам велел себя не промывать вчера, вот и страдаешь. — М… Мирдал, — Столас сам не знал, что испытывал, когда открывал глаза и смотрел на ангела. Не то, что к Октавии, не то, что к Блицу. Сатана, разве это дружба, если такая же сильная?! — А я… — больше он не осилил, чтобы не расплакаться. — Помочь? — садясь на край постели, Мирдал поднял одну из рук Столаса в свою. От не так давно знакомого тепла Столас почувствовал мурашки облегчения. Он моргнул мутными от похмелья глазами: — Да… пожалуйста, — он прохрипел тихо. — Чем помочь? Долгое время Столас не отвечал, просто дышал тяжело. — Просто… мх… — он стиснул руку ангела слабо, но с отчаянной мольбой, — побудь тут. Не надо меня промывать, я заслужил. И эта боль хотя бы не даёт мне… эх… потерять себя. Душа… болит сильнее. Ты же у нас великий душевед? Мирдал добавил вторую ладонь к первой, держа пальцы столаса между них, и приблизил его когти к своему носу, задумчиво садясь на пол сбоку от кровати. — Считай, ты первый демон, у которого есть шанс исповедаться. Лучше облегчи душу и не держи в себе, только так станет легче. Даже не смотря на столь дикую речь, Столас успокоился благодаря прикосновению пушистого носа и спокойным выдохам золотого. Спокойствие разошлось от его руки по всему телу, грудь птицедемона поднималась и опускалась теперь размереннее. Столас чуть отпустил хватку своих пальцев, расслабляясь: — Мне не нужно отпускать грехи, ты сам знаешь, — он закрыл глаза, надтреснуто шепча. Не задумавшись, что потом может пожалеть о проявленной слабости, он отдался успокоительному бальзаму ангельской энергии — или думал так, ведь Мирдал на него никак не воздействовал в тот момент. — Просто выслушай, — он вздохнул, перебарывая последнее сопротивление, и открыл краник своих чувств, опасений и страхов. — Я… я не знаю, сколько ещё смогу выдержать это. Срачи со Стеллой не прекращаются даже после развода, она вцепилась в меня как в мыша! Октавии от этих ссор всё хуже и хуже, это непереносимо для нас обоих! Я… я просто теряю себя… в этом ёбаном бесконечном дерьме!.. — Столас всхлипнул и пустил слезу, голос надорвался сильнее, душа была уязвимой, а боль открытой. И его… за это не били. — А ещё… хуемразное одиночество… Я же не его для себя выбирал! У меня есть любимый! А как будто и нет! Я просто хочу… спокойствия… и свободы… Жизни, чёрт возьми! Во всех чёртовых книжках по психологии пиздят «будь собой! будь собой, сука мразь!» А кто мне позволит, я спрашиваю?! Стелла с её братком припизднутым и их киллеры? Блиц, которому настолько похуй, что он даже извиняться не стал по-нормальному при стольких-то шансах?! О-о, я терпел, но сколько можно! Меня просто, блядь, раздавило! Ещё и работа никуда не делась! Ходить улыбаться знати во весь клюв! Ты знаешь, сколько у меня обязанностей? Святой Франциск так не мотыжит, как я! Отстаньте вы от меня наконец! Не ты, чёрт, ангел, тьфу! Вы вот все остальные отъебитесь! Я хочу быть собой, как во всех правильных книжках, и быть счастливым! Столас опасливо посмотрел на Мирдала, тот продолжал понимающе глядеть ему в глаза, эта тирада его не оттолкнула. Поняв, что Столас пока более ничего не скажет, Мирдал заверил: — Стелла и киллеры это серьёзно. Настолько, что ей сейчас остальная Гоэтия угрожает внесудебным решением конфликта. Блицу так же плохо, как тебе, видел, как он уезжал с Хэллоуина. — Только не говори мне, что это всё ничего не стоит и так, ерунда! — Столас махнул свободной рукой, это был первый его активный жест на сегодня. — Не тебе меня понять, ангелочек! — Объясни тогда, — грустно попросил Мирдал. Столас заплакал сильнее, забыв сдерживаться, и повернул к нему голову: — Н… не могу объяснить. Ладно, это и не надо объяснять, тем более тебе… Просто слушай, — демон продолжил дрожащим голосом исповедываться, ища во взгляде Мирдала принятие и сочувствие. — Я… я себя ненавижу. Вот так. Это я знаю. Не такой, какой нужен отцу, не такой, какой нужен Стелле, Блиц вообще хрен пойми чего хочет… Октавию я просто не понимаю, чем она живёт, пусть с ней и проще… Меня учили грамоте, математике, управлению легионами, астрологии, камням и травам, манерам, политике, не доверять ангелам, а любить себя не научили! А какой, Сатана прости, демон без самолюбования, ответь… Я прекрасно понимаю свои обязанности, исполняю их максимально точно, один раз только предал Стеллу, и то, оказалось, зря… Только огрёб и ничего взамен не получил. Плевать на деньги, они меня счастливыми не делают. Не бедняк, и довольно. Ладно, это вообще не то… не про них… Э?.. Мирдал отстранил руку, которой вытел Столасу слёзы, и вернул её на его ладонь: — Ты же был счастлив в момент, когда отправлял Стеллу забраться в яйцо и катиться в нём обратно в утробу её матушки? — Звёзды, ну и выражения ты знаешь… — Столас отвёл верхние глаза. — Не этими словами… но… да, ты угадал. По настоящему и впервые за долгое время. — А в этот момент ты любил себя. Догадка от Мирдала стала столь неожиданной, что только его руки продолжили держать Столаса в реальности. Он снова заплакал, но у слёз будто другой вкус оказался, а в груди вместо зажатости стало открыто и свободно. — Но… я так не повторю специально, — пропавшая на миг тяжесть вернулась обратно. — Что мешает? Как помочь? Столас отвернулся от Мирдала: — Если б я знал… Не знаю. Я просто застрял в этой клетке. И вроде бы я мог бы её разрушить, однажды разрушил, и получил за это нож в ребро и сто роз… Вот я попытаюсь снова, и опять то же самое? Если не помру, то только усугублю себе страдания. Мне теперь страшно искать своё счастье. Что случится, если я снова попытаюсь? Что с Октавией случиться из-за этого? Что если что если… ух… Не знаю, что делать. Только как загонять себя в клетку, но не как вылетать оттуда. После этих слов Столас осознал, что уже половину тирады Мирдал гладит его по перьям макушки. Ладно… Так выходит, какой-то случайный ангел действительно относится к нему по-отцовски больше, чем родной отец. Какой же позор. — Кажется, ты ранил себя в сто раз чаще, чем киллеры. Именно что не физически ранил, но не менее больно. Приучился считать, что любить тебя можно лишь идеального. И то не тебя, а твои идеальные достижения. А достигая идеала, понимал, что это не идеал никакой, значит, и любви к себе ты ещё не достоин. Хорошо, что Октавия этого не знает и просто тебя любит. Столас раздражённо засвистел как чайник, но Мирдал сказал ещё кое-что: — Просто вспомни её наедине с собой. Почему-то после этого раздражение от поглаживаний неизвестно как превратилось в облегчение и исцеление. Столас закрыл глаза, вспомнил клювик дочки, слезы высохли. Даже появилась улыбка. В сердце вернулась та любовь, что он чувствовал к Октавии, а с ней пришли и какие-то другие приятные чувства, которые Столас так редко испытывал, что не мог их точно назвать. Может быть, надежда и умиротворение. Снова оборачиваясь на Мирдала и снова глядя ему в глаза, Столас отважился изречь свою страшную правду с самого дна души: — Я не умею себя любить. Она умеет меня любить, я нет. Мне… важнее другие. Это ещё хуже для демона, чем отсутствие здоровой самооценки, правда? Хотя почему-то в моей картине идеального демона самоуважения никогда не было, если подумать так… Быть идеальным мужем, идеальным отцом, идеальным любовником и работником — да всё сразу, не слипнусь. Может, я и Блица не видел за нашими отношениями, как это не смешно? Так вспоминаю… это я его на полнолуния таскал, а не он меня. И каждое полнолуние — чтобы ему хорошо было. Не спрашивая. Но никогда не задумывался, когда хорошо мне и когда я сам счастлив. Может, мне ничего и не нужно? Или… даже… вот как ты всё это мне сказал… Мирдал улыбнулся, отпуская Столаса, ведь сам почти ничего не говорил, только давал выговориться и пройти через тёмную бездну демонической психики. Которая, оказывается, не так отличается от остальных разумных существ. Столас поднял руки и посмотрел на свои ладони: — Может, мне не надо быть идеальным? Просто собой, и этого хватит. — Идеальный ты это и есть ты, всё действительно просто, — Мирдал проследил за его взглядом. — О… ты и линии ладоней читать умеешь, не только созвездия? А в тебе даже не идеальном очень много талантов. Что там предсказывается? — Не твоё дело, златожоп, — Столас, как не пытался сделать голос холодным, не мог сдержать улыбку и весёлый тон, отчего получилась настолько смешная пародия на самого себя… — Хухух! — Столас подскочил на кровати, полный надежды на сегодня, завтра и всё будущее вперёд. Он не поблагодарил Мирдала, просто, забыв про похмелье, понёсся в ванную, но хитрому ангелу этого было достаточно: — До скорого, — он сам сцепил пальцы, как Столас пытался цеплять во время лечения, и довольно оскалился.