Перебирая октавы

      – Класс! Я закрыла все свои долги! Меня допускают к сдаче экзаменов!       Пак Юн-а присоединяется к идущей по коридору Чон Си Ын после занятий. Си Ын всё ещё решительно не понимала, когда её подруга успела их набрать, но искренне была за неё рада. Она заглянула в класс, мимо которого они проходили.       – Представляешь? Осталось ещё немного занятий, и потом экзамены, и всё – лето, каникулы, красота!       Экзамен по теории музыки и сыграть пару произведений по виолончели, но уже без аккомпаниатора: легко.       – А завтра у нас концерт, – между тем продолжала юная исполнительница. – Я в таком предвкушении! Мы будем играть втроем! Вместе! Хочешь, попрошу кого-нибудь записать нашу игру? О-о-о, я обязана записать нас.       – Ага, было бы здорово, – девушки прошли мимо ещё одного кабинета, в котором Си Ын тоже не обнаружила чего-то, что искала глазами. – Я же смогу где-нибудь у тебя там на работе переодеться? – спрашивает виолончелистка у подруги. Не очень уж ей хотелось подготовиться дома и потом в нарядном виде тащиться к Пак Юн-а.       – Конечно, там есть такое место.       – Класс, тогда приеду к тебе заранее. А ты сейчас пойдёшь ещё порепетируешь с Ли Сын Чаном?       – Да, он ко мне присоединится чуть позже. Кстати, Сын Чан хочет принести аккордеон и сыграть пару песен на нём, чтобы было разнообразие, – говорит Пак Юн-а. Уголок губ Си Ын приподнимается.       – Ну ладно… Не знаешь где он сейчас?       – Да в библиотеке. Ой, то есть… Ну да, в библиотеке, – Пак Юн-а немного нервно улыбается во все тридцать два зуба и поднимает руку, чтобы попрощаться. – Вообще, я пойду порепетирую уже! Увидимся завтра! – и она поворачивается на сто восемьдесят градусов и убегает в сторону репетиционных.       «В библиотеке… А я ищу его в Шаминаде. Вот он куда постоянно ходит и где проводит время». Давненько Чон Си Ын не ходила в здание библиотеки по плиточной дорожке. Это было то место, где она впервые обменялась с ним контактами и вообще установила его.       По дороге она размышляла о том, почему юноша часто проводил там свободное время: вероятно, чтобы получать меньше назойливого внимания от других студентов и меньше слышать о себе сплетен. Си Ын поступала бы точно так же, будь она на его месте. Или она бы гоняла всех? По крайней мере в книжной атмосфере она успокаивалась и лучше сосредотачивалась на своих мыслях.       Виолончелистка вошла в дом книг и, поздоровавшись с библиотекарем, пошла на поиски пианиста в многочисленные читальные залы. Найти его оказалось не трудно: его взъерошенную шевелюру она приметила за просторным столом у окна. Пианист сосредоточенно корпел над какой-то партитурой. Си Ын намеренно приглушает свои шаги и идёт медленнее, чтобы не быть замеченной прежде, чем она спросит над его головой:       – Что, решил, так сказать, погрузиться в музыку?       – Ой! – парень подпрыгивает на месте и чуть не ударяет её своей головой. После секундного шока он отвечает. – Си Ын! Напугала… Что ты делаешь здесь?       Виолончелистка обрадовалась, что смогла испугать вечно спокойного Сын Чана. Она выпрямляется, победно упирает руки в бока и наклоняет голову:       – В твоей серьге есть отслеживающее заклинание. Оно привело меня сюда.       – Отслеживающее заклинание?!       – Не смотри на меня так, ты уже пропал однажды на много недель, – она пригрозила ему пальцем.       Сын Чан был так удивлён, что мог просто моргать и беспорядочно складывать свои партитуры. Си Ын не может больше сдержать себя и тихо хохочет: они всё-таки были в библиотеке, где шум не приветствовался.       – Ладно, тебя Пак Юн-а ждёт на последнюю репетицию.       – Хорошо. А ты придёшь посмотреть на наше выступление? – спрашивает Сын Чан и застёгивает сумку. Сердце Си Ын наполнилось теплотой от того, как пианист серьёзно отнёсся к концерту их подруги.       – Конечно, – ответила виолончелистка. Парень хотел было спросить что-то ещё, но передумал, и вместо этого сказал:       – Ну что ж, мы завтра покажем с ней настоящий концерт! – и тихо пробормотал: – Так вот какое у тебя отслеживающее заклинание.

***

      Наступает день концерта Пак Юн-а. Его сложно назвать полностью сольным, так как герои буду играть на нём и втроем тоже, но тем не менее, ведущая роль принадлежит именно Пак Юн-а. Си Ын проговаривает эту мысль у себя в голове ещё раз и чувствует некоторый диссонанс: имеют ли они право отнимать внимание на её личном концерте?       Перед входом в ресторан висело небольшое объявление, написанное от руки: «В эту пятницу в 17 часов вечера начнётся живой фортепианно-виолончельный концерт студентов Шаминада, вход свободный для всех!». Си Ын сложно было не узнать почерк Пак Юн-а и её привычку рисовать везде скрипичные ключи. Это точно она создала такую милую рекламку. Но… Концерт студентов Шаминада?       Девушка вошла в заведение. На небольшой сцене стояло фортепиано и два стула с пюпитрами для нот. Си Ын подумала о том, что не взяла с собой ни единого листа… Она надеется, Пак Юн-а будет более ответственной в этом плане. За фортепиано Чон Си Ын замечает знакомый аккордеон, а это значит, что…       – Си Ын? Почему ты с виолончелью? Ты тоже играешь?       Конечно, он уже пришёл. Всегда появляется раньше всех, умудрившись при этом остаться незаметным. Изумление в голосе и на лице Ли Сын Чана – это то, чего так долго хотела увидеть Чон Си Ын. Она поворачивается, хитро ему улыбается и покрепче перехватывает лямку футляра с инструментом за спиной.       – Ага, – с удовлетворением говорит она, – сыграем втроём, как в старые добрые, – подмигивает девушка. – Я пойду в гримёрку, только бы знать где она… Проведёшь?       Юноша кивает. Си Ын, пока идёт, рассматривает его очередной стильный костюм цвета формы Шаминада, но с более глубоким зелёным оттенком. Пианист проводит Си Ын в маленькую комнату с несколькими стульями, огромным зеркалом до пола, парой столов и разнообразным реквизитом для выступлений – кое-что успело покрыться слоем пыли. За одним из столов склонилась Пак Юн-а и неразборчиво бормотала какие-то слова. Она была одета в двухцветное платье с воздушной длинной юбкой.       – Привет, Юн-а! – первой здоровается девушка. Подруга встряхивает головой и улыбается.       – О! Ты пришла. Сколько тебе надо на переодевание? После последней пьесы в списке, который я обозначила, будет перерыв, и мы бы хотели сыграть пару пьес с Ли Сын Чаном вдвоём. Ты не против?       – Нет, не против, – «А что они будут играть?»       – Я пойду к менеджеру, скажу, что мы в сборе. И ещё раз проверю настройку виолончели… – миниатюрная девушка быстро выпархивает из комнаты.       Си Ын подумала, что ей не помешало бы этим тоже заняться. И, наверное, поторопиться с переодеванием. Она переводит многозначительный взгляд на Ли Сын Чана. Он всё понял и покинул комнату.       Через какое-то время Си Ын слышит вежливый стук в дверь.       – Заходи, я переоделась, – громко говорит она и переводит взгляд в зеркало, перед которым кружилась последние пять минут. Перед выступлением Си Ын собирает волосы в два пучка, над левым и правым ухом, чтобы даже малейшее движение не смогло выбить и локона из причёски.       – Ух ты, выглядишь потрясающе, – она чувствует на себе пристальный взгляд юноши, который уже стоит рядом, и её уши начинают гореть. Она вспоминает, что однажды они уже оставались в гримёрке совсем одни.       На девушке было зелёное платье с милым воротником из белой ткани. Руки Сын Чана ложатся ей на плечи:       – И если честно, я очень счастлив, что буду играть с тобой.       Сердце Си Ын бешено стучит в груди, перекрывая шум ресторана за дверью. Перестав рассматривать свою прическу, она переводит взгляд в зеркале на Ли Сын Чана. Пианист медленно поворачивает девушку к себе и так же медленно к ней склоняется…       – Кошмар! Я так волнуюсь! – дверь громко отворяется.       Отпрыгнув от парня как от огня, Чон Си Ын глядит на вошедшую в гримерную Пак Юн-а. Она в нервозности кусает губы и ломает ногти на руках:       – У меня ладони вспотели. И вообще всё вспотело! И из-за волнения смычок выскользнет у меня из рук и упадёт прямо на сцену! И сломается!..       Си Ын сама бы сказала, что ощущает себя так же, но из-за Ли Сын Чана: прошли недели с момента, как он ей признался, они, конечно, не так часто виделись из-за учёбы, но она всё ещё его смущалась.       – Юн-а, не волнуйся! Ты столько раз уже выступала на этой сцене. Представь, что ты играешь на улице. Всё получится.       – Это было другое… Я не приглашала заранее людей, и программы никакой не было, я просто играла иногда на заказ, и не ожидала ничего.       – Мы же с тобой. Просто верь в себя, – вторит Ли Сын Чан.       Троица выходит из маленькой гримёрки и проходит к сцене. Пак Юн-а вздыхает в последний раз, смотрит на часы, смотрит за кулисы, опять смотрит на часы, затем переводит взгляд на Чон Си Ын и кусает губу. Та берёт виолончель подруги в руки и вручает ей её. Только тогда Юн-а, будучи вытолкнутой из-за кулис, превращается в саму себя.       – Спасибо всем, что пришли на концерт студентов Шаминада! Сначала я сыграю несколько сольных песен, а потом мы выступим втроём с моими однокурсниками и лучшими друзьями! – девушка изящно взмахнула смычком (Си Ын скорчилась – как бы он случайно не выскользнул из её руки и не улетел кому-нибудь в глаз) поклонилась небольшому залу и после приветственных аплодисментов уселась на стул и заиграла.       Пак Юн-а заиграла лиричную и тёплую музыку. Приятные вибрации виолончели охватили всё пространство ресторана. Некоторые зрители внимательно наблюдали за движением смычка, другие же, практически не шевелясь, вслушивались в мелодию. Си Ын, наблюдавшая всё это, почувствовала, как её глаза набирают влагу – гордость за подругу взяла верх над всем остальным, и она улыбнулась.       – Поразительно, – начал тихо говорить Ли Сын Чан на ухо Си Ын, чтобы не было слышно на сцене, – что она будучи простой виолончелисткой-самоучкой добилась всего этого за столь короткий срок.       – Да, для музыки нет никаких границ, главное упорство, – кивает Си Ын и чувствует, как губы Ли Сын Чана касаются её волос, и не может не краснеть из-за этого. Он отдаляется и берёт ладонь Си Ын в свою руку. В отличии от виолончелистки, которой слишком уж приятно вот так стоять за кулисами, держась за руки и которая не может оставить свои волосы в покое, юноша выглядит вполне расслабленным и спокойным. Может снова как-нибудь поддеть его, чтобы не расслаблялся?       Аплодисменты раздались на весь ресторан. Чон Си Ын выглянула из-за кулис и стала рассматривать присутствующих. Она заприметила знакомую высокую фигуру, стоящую у стены, скрестив на груди руки и наклонив голову. «Значит, он пришёл…»       – Спасибо, что послушали меня, ну а сейчас я сыграю вместе со своими верными аккомпаниаторами, – объявляет Пак Юн-а и глазами полными надежды смотрит на друзей за кулисами. Си Ын крепче хватает свою виолончель и не забывает улыбаться, пока выходит и усаживается по правую сторону от Юн-а.       Композиции располагались в порядке от классических к более хитовым, чтобы под конец развлечь собравшуюся публику. Выступление проходит весело: Юн-а и Сын Чан отлично отрепетировали свою игру вместе, и для Си Ын нет труда втиснуться в их дуэт. Ли Сын Чан иногда поворачивался к публике и брал аккордеон, чтобы сыграть какую-то часть песни на нём, а иногда и целиком исполнял что-то на аккордеоне.       Виолончелистки покачивались в такт музыке, которую они играли, и Си Ын почувствовала, что все её старания, все годы практик, эта бездонная масса времени и сил, что она не щадя посвящала музыке, что все это было не зря. Всем нутром она ощущала волшебную силу жизни и свои безграничные возможности.       Её мама с детства учила её быть реалисткой. Смотреть на мир трезво, без розовых очков, даже если это было не так легко. Талантом не только нужно было родиться, талантом нужно еще и стать. У неё была цель: стать лучшей из лучших. У окружающих она вызывала двоякие чувства: у преподавателей – уважение, у одноклассников – отторжение, зависть. Она знала, что создавала ощущение холодного человека, но была благодарна, что её друзья пробили её холодность.       Тем временем выступление продолжалось: публика хлопала в ритм знакомых современных мелодий и выкрикивала комплименты музыкантам. После очередной пьесы, Пак Юн-а встаёт и объявляет:       – Сейчас мы бы хотели сделать небольшой перерыв, чтобы отдохнуть, но не расходитесь далеко!       Троица ушла со сцены – Сын Чан унёс с собой аккордеон. Они прошли в гримёрку, чтобы обсудить свой концерт. У Си Ын от восторга проплывало всё перед глазами. Пак Юн-а светилась, словно солнышко, пока описывала свои впечатления от игры для присутствующих, и как ей было здорово оказаться там на сцене втроём. Она разминала уставшие руки: играть сначала одной, а потом с исполнителями на протяжении долгого времени – утомительно, особенно, когда до этого ты целыми днями сидишь за инструментом. Си Ын на своём опыте это знала.       Виолончелистка выскальзывает из гримёрки во время оживлённого обсуждения, ссылаясь на то, что увидела кое-кого знакомого в посетителях, и хотела бы с ним переговорить. Ли Сын Чан бросает на неё крайне заинтересованный взгляд, но не задаёт никаких вопросов. Девушка проходит в зал ресторана и видит, что Пэк Чжун Хён уже сидит на одном из стульев. Освещение в этой части ресторана кидало на его лицо небольшую тень.       – Привет, Чжун Хён! – обращается к нему Си Ын, как только подходит и присаживается рядом. – Я рада, что ты пришёл посмотреть! Как тебе?       – Ну, выступаете вы здорово, – просто отвечает он. Виолончелистка благодарит его, и он продолжает: – Я тут узнал результаты конкурса…       – Да? Мы победили? – Чон Си Ын поднимает брови и с радостью смотрит на пианиста.       Чжун Хён переводит взгляд вниз, кладёт руки в карманы и внезапно смеётся.       – Нет, на самом деле, мы так далеки от победы, как никогда.       Си Ын подумала, что её партнёр по конкурсу сошёл с ума. Её улыбка стала несколько сконфуженной. Как именно они далеки – он уточнять не стал. Она спрашивает:       – Но ты же хотел победить?       – Хотел, но больше всего я доволен тем, – он переводит на неё свой обычный взгляд и улыбается, – что сыграли то мы всё равно замечательно.       – И тебе… Не досадно? – снова спросила вконец сбитая с толку Си Ын.       Чжун Хён отрицательно мотает головой и поворачивает голову на сцену:       – Да и к тому же, знаешь, что-то надоело получать награды…       Си Ын чувствует, что хочет дать ему подзатыльник. Он поддразнил её. Она так старалась, они столько репетировали, и в итоге не выиграли конкурс! Си Ын набирает в грудь побольше воздуха, чтобы высказать высокому пианисту кое-какие свои мысли, как весь её запал исчезает, когда она видит взгляд юноши, обращённый на сцену. В его глазах плясал свет от прожекторов и в глубине его карих глаз затаилась неизгладимая печаль. Си Ын сжимает кулаки в руки и спрашивает то, что она совершенно и не подумала спрашивать:       – Не хочешь сыграть с нами на бис?       Пианист делает удивлённое лицо и, прищурившись, смотрит на Си Ын: наверняка, думает, что сошла с ума уже виолончелистка. Он собирается было ответить, но на сцену выходит Пак Юн-а, шелестя юбкой своего двухцветного платья. Она поднимает руку со смычком вверх, и вертит его в руках, словно это указка. Она требует минуту внимания.       – Мы с Ли Сын Чаном сочинили песню, которую мы посвящаем нашей подруге. Той, которую мы безмерно любим и которой благодарны за то, что она такая, какая есть. Если бы не она, мы бы здесь сейчас не играли, – Пак Юн-а смотрит на неё в упор, и у Си Ын отвисает челюсть. – Спасибо тебе, Чон Си Ын!       Пэк Чжун Хён переживает, как бы челюсть виолончелистки не упала, и легонько толкает её в бок. Си Ын закрывает рот и сжимает руками колени. За Пак Юн-а на сцену выходит Ли Сын Чан, излучая всем своим видом благородство. Си Ын задумалась о том, что она никогда не видела пианиста на сцене со стороны: всегда либо из-за кулис, либо боковым зрением. Они вдвоём садятся за свои инструменты. Сын Чан мельком осматривает зал и, когда находит взгляд Си Ын, слегка улыбается ей, а сердце девушки, казалось, перестало биться в этот момент, и весь мир замер на это мгновение для нее: она чувствовала, что стала самой счастливой на свете, ведь этот человек на сцене и её лучшая подруга сочинили для неё песню, и сыграют сейчас её на публику.       Окружающее пространство перестаёт существовать, зрение Си Ын ограничивается двумя музыкантами: пианистом и виолончелисткой. Раскатистое вступление струнного инструмента пролетело над головами всех слушателей. Пак Юн-а в этот момент была волшебницей, а смычок был её волшебной палочкой.       …– Привет всем! Меня зовут Пак Юн-а. Я очень рада отправиться со всеми вами в это музыкальное путешествие…       И вот прозвучала первая клавиша фортепиано. Ли Сын Чан нажал на неё так бережно, что казалось, что она сделана из хрусталя. Затем его партия заиграла переливами, игра наполнилась различными эмоциями: одиночеством, негодованием, обидой. Через них всех девушка проходила в свой учебный год. Партия Юн-а дополняла её басовыми звуками. Чон Си Ын никогда не чувствовала себя такой живой, как в этот момент.       … «Нет, я не могу позволить эмоциям взять верх»…       … – Чего не хватает в моей музыке, по мнению лучшего из лучших? Что же это?!...       Её подруга старательно играла мрачные вибрирующие звуки, а перед глазами Си Ын проносились её многочисленные воспоминания.       …– У нас ничего не получится. Найти кого-то другого для дуэта…       …– Затем меня чуть не подвёл мой инструмент… Я больше не хочу играть на нём!!!...       Си Ын инстинктивно кладёт руку на грудь. Она чувствует укол в сердце, а в горле возник комок. Эмоции прошедших дней нахлынули на неё вновь. Вибрато виолончели пронизывало всё её нутро. Раньше она ненавидела этот музыкальный инструмент.       …– Просто, знаешь, на самом деле… Сын Чан сам предложил мне сыграть с ним. Специально для тебя…       Специально для неё.       Мелодия изменилась. К басовой партии виолончели присоединялись более высокие ноты фортепиано. Затем и виолончель перешла на более оптимистичный мотив. Прожектор отражался от гладкой поверхности инструмента Пак Юн-а, и казалось, виолончель вовсе засияла. Смычок скользил по струнам как капелька росы по травинке. Си Ын почувствовала в мелодии начинание, какое-то перерождение.       …– Я очень спешила на экзамен, но ускорить самолёт мне не удалось…       Заиграли плавные и грациозные, лишённые всякой нервозности звуки. В них слышится уверенность, надежда и забота. Обещание никогда не оставлять в одиночестве. Фортепиано и виолончель словно начали вести диалог, время от времени пользуясь различными аргументами, споря и доказывая что-то друг другу.       …– Ты умеешь играть эмоционально, только тебе нужно раскрыться музыке для этого.        – У тебя какие-то завышенные ожидания…        – Но я правда в это верю, и ты должна поверить в себя…       В песне, которую сочинили Юн-а и Сын Чан определённо была душа, была жизнь – её жизнь. Песня становится размереннее, спокойнее. Тёплые легато чередуются с игрой штрихами, а пальцы пианиста то танцуют на клавишах, то перетекают с октавы на октаву.       …– Ты лучшая, Си Ын!..       …– Я хочу играть музыку с тобой…       …– Ты мне не просто подруга там, а уже родной человек…       Сочинённая музыкантами песня подошла к концу с мягким аккордом. Только после двух последовательных вдохов, все осознают, что их собственные сердцебиения продолжают ритм окончившейся мелодии.       И вот тогда Си Ын начинает аплодировать. Она встаёт и по её щеке пробегает слеза. Она бежит на сцену в обнимку к своим друзьям, а аплодисменты только усиливаются. Пак Юн-а в ответ крепко обнимает её и что-то говорит, но девушка не слышит из-за слишком громкого шума в голове. Ли Сын Чан уже достал свой шелковый платок и протянул его девушке. Она с благодарностью посмотрела на него – наверняка, её глаза были красными, да и выражение своего лица она не контролировала – и принялась утирать слезы, отвернувшись от публики. Рука парня легла на её плечо и похлопала по нему.       – … И спасибо Ли Сын Чану и Чон Си Ын, что помогли мне выступить сегодня, – Си Ын начинает слышать то, что говорит на сцене Пак Юн-а. Она оборачивается лицом к зрителям и делает игривый реверанс. Ли Сын Чан подхватывает её настроение и слегка кланяется, заведя одну руку за спину.       – Я надеюсь после сегодняшнего дня мои родители смогут лучше понять мою страсть к музыке.       Чон Си Ын замечает в зале за одним из столиков пару, которая, склонившись над столами, внимательно вслушивалась в слова юной виолончелистки. «Должно быть, мистер и миссис Пак.» Юн-а устремляет взгляд к ним и продолжает:       – И я надеюсь, вы меня поддержите, и я смогу идти дальше.       Её родители начинают аплодировать, и к аплодисментам присоединяется половина зрителей.       – Помимо моих партнёров и родителей, здесь есть ещё один человек, которого я хочу поблагодарить. Без него мой музыкальный путь не мог бы продолжиться в Шаминаде. Если честно, не знаю, где бы я была без вас, мадам Хён Су-рин. Спасибо вам.       «Что? Она здесь?» – ошарашенно успевает подумать Си Ын, прежде чем проследить за взглядом Пак Юн-а. Да, она здесь.       Челюсть Чон Си Ын отвисает второй раз за этот непродолжительный вечер. «Мадам Хён здесь. А Юн-а позвала её и не обмолвилась об этом мне.» Тело инстинктивно напрягается, девушка замирает. Пак Юн-а объявляет об окончании концерта. Ли Сын Чан вновь слегла похлопал её по плечу, как бы приводя в себя, и исполнительница снова поаплодировала. Некоторые зрители сталь расходиться, а Пак Юн-а подходит к своим родителям, которые приняли её в объятия.       Взгляд Си Ын нашёл человека, из-за которого она так взволновалась. Теперь сомнений нет: она узнана, её вспомнили. Мадам Хён подходит к Пак Юн-а и её родителям. Они эмоционально знакомятся и начинают что-то обсуждать.       Ну что ж, бежать некуда. Си Ын спускается со сцены, Ли Сын Чан идёт следом:       – Подожди, это твоя та самая преподавательница? – уточняет он. Си Ын поворачивается и несколько трагически кивает.       – Представляю её изумление… – бормочет девушка. Перед глазами стоит тот случай, когда она была неузнанной. Си Ын набирает грудь воздуха и подходит к Пак Юн-а, к её родителям, и к…       – Мадам Хён, – начинает Чон Си Ын и кланяется. Женщина оборачивается к ней и, неожиданно, на её губах расползается улыбка.       – Чон Си Ын, ну надо же, так вот кто тот загадочный учитель у Пак Юн-а. Она умудрялась говорить о тебе, не называя твоего имени.       – Ага, ну да, вот она я, – учитель? – я с ней на одном курсе, – а почему её глаза продолжают смотреть сквозь неё? –, вот всё так же играю на виолончели. Мы уже играли однажды с Юн-а на улице, и тогда вы меня не узнали. Но это ничего страшного, я бы себя сама не узнала…       Си Ын говорит и говорит, и продолжала бы бесконечно нервно говорить, пока Пак Юн-а не прошептала ей на ухо:       – Си Ын, мадам Хён наполовину слепа.       «Слепа?» Девушка так и застыла с открытым ртом.       – Слепа то я слепа, девочка моя, но не глуха. Даже мой сопровождающий тебя услышал, – женщина ведёт рукой куда-то в сторону.       – Извините, мадам Хён… – тут же извиняется Юн-а и вертит носком своей туфли по полу.       – Ну, это было совершенно прекрасное исполнение, мои дорогие. Чудесное исполнение Юн-а… и Си Ын. Ты меня, по правде сказать, поразила. Когда я услышала твоё имя, я сильно удивилась. Я всё гадала, что это за ещё один виолончельный аккомпаниатор у моей подопечной. Ты не отличалась рвением к игре в детстве, но что-то зажгло в тебе эту искру. Вы замечательно сыграли, я горжусь вами двумя.       Чон Си Ын учтиво улыбалась до того момента, пока мадам Хён не сказала последнюю фразу. Тогда её улыбка превратилась в искреннюю.       – Это правда, Юн-а, – начала миссис Пак, – мы тоже гордимся тобой. Мы ошибались, когда пытались оградить тебя от игры на виолончели.       – Надеюсь, мы не разбили тебе сердце, – продолжает мистер Пак.       – Конечно, нет! – отвечает им дочь с блестящими глазами. Мадам Хён кладёт руку ей на плечо и легонько похлопывает.       – Больше всего Пак Юн-а переживала не о стоимости обучения, а о том, что вы никогда не поддержите её. Спасибо, что пришли на концерт и увидели, чего достигла ваша дочь. Я буду поддерживать её до конца обучения.       – Я когда-нибудь верну долг, мадам Хён.       – Брось, Пак Юн-а, сначала закончи обучение, – машет рукой женщина, и Юн-а издаёт смешок и скрещивает руки в замок.       Чон Си Ын ощущала, как её сердце наполнялось теплом, глядя за развернувшейся сценой. Она искренне радовалась за подругу, чьи родители поняли и приняли её мечты. Она наблюдала, как непринуждённо общалась её преподавательница со всеми. Она вздыхает и чувствует покой. Всё что они делали все вместе – всё было не зря.       Си Ын поворачивается к Ли Сын Чану, который всё это время как страж стоял за спиной девушки. Краем глаза она видит позади всех своего одиноко стоящего высокого партнёра по конкурсу.       – Пэк Чжун Хён тут, я как-то позвала его, и он пришёл. Я подумала, почему бы нам не выступить ли нам на бис квартетом?       На лице молодого человека скользнула эмоция сомнения. Он повернул голову, оглядывая зал и высматривая своего однокурсника.       – Хм... Что предлагаешь сыграть?       – Оду к радости?       Сын Чан улыбается уголком губ, словно развеселился от какой-то своей мысли. Он переводит насмешливый взгляд на девушку, в котором та заметила эмоцию, которую не ожидала увидеть – предвкушение.       – Я не против, зови. Зови всех! Я пошёл за аккордеоном.