Перебирая октавы

      «Пак Юн-а предлагает встретиться в парке. У неё есть какая-то невероятная идея для нас троих, не хочешь её выслушать? И захвати виолончель с собой»       Какая такая невероятная идея есть у Пак Юн-а, думала Си Ын, пока направлялась с виолончелью за плечами в будний день каникул на одну из площадей города. Утром ей пришло вот такое сообщение от Ли Сын Чана, и вот она уже идёт на место встречи сразу после завтрака. Стояла солнечная погода, зимний холод словно отступил, и девушке не хотелось поскорее спрятаться в какое-нибудь здание.       Практически всё время после вечера филармонии Си Ын мечтала о том, чтобы однажды сыграть с Сын Чаном на большой сцене. И не на экзамене, а на настоящем концерте. Услышать овации, вдохновить кого-нибудь… Также она поняла, что действительно считает его своим другом, возможно, самым близким, который у неё когда-либо был. Вместе с Пак Юн-а.       «Ох, я перед Юн-а так и не извинилась!» – сокрушается вдруг виолончелистка на полпути, хотя столько раз хотела это сделать. Пора это исправить раз и навсегда. Через дорогу она увидела книжный магазин. «Может подарить ей книгу? Что она любит читать? Любит ли она читать?»       Пока Си Ын подходила к книжному, она мысленно представляла себе Пак Юн-а: она весёлая, она особенная, она влюблена в виолончель, она усердная… Девушка почувствовала смущение от того, что за всё это время так и не выяснила, что Юн-а предпочитает. Может быть, книга не лучший для неё подарок? А для Ли Сын Чана книга будет хорошим подарком? Вроде бы да, он ведь сам подарил ей книгу. Она остановилась, как вкопанная: а когда был последний раз, когда она дарила какому-нибудь другу подарок?       Виолончелистка зашла в магазин. Она осторожно прошла по узким стендам с книгами, чтобы не порушить всю букинистическую красоту своим футляром. Делать нечего, нужно что-то подарить, иначе Си Ын будет неудобно перед подругой. Взгляд остановился на стенде с указателем «Чай». Си Ын удивилась: это идеальный магазин для книгомана, берёшь и книгу, и чай. Странно, что она не натыкалась на него прежде. Возможно, Юн-а больше понравится чай, чем книга? Более того, последнее требует большей продуманности. Надо будет заняться узнаванием её интересов.       Итак, она выбрала: упаковка изящных ручек с черной гелевой пастой, которые Си Ын сама любит, чтобы удобно записывать ноты и изменения в партитуре, и две пачки чая: облепиховый и жасминовый. На кассе ей всё красиво упаковали с ленточкой в небольшую подарочную коробку. Си Ын поблагодарила кассира и вышла из магазина. «Думаю, она оценит!» мысленно похвалила она себя.       Подходя к месту встречи, девушка увидела двух молодых людей: привлекательный юноша с аккордеоном в руках и миниатюрная девушка с футляром от виолончели больше её самой. При виде парня внутренности девушки затрепыхались в волнении: они же не виделись с вечера филармонии. Изначально она уверенно и с улыбкой к ним направлялась, но, чем ближе она подходила, тем больше в её мыслях формировалась догадка, которая ей не очень нравилась. Её охватило волнение, и она крепче сжала лямки футляра. В сумке подарок вдруг приобрел тяжесть.       – Привет, Си Ын! – практически в унисон говорят её друзья.       – Ну привет… – слабо отвечает им девушка. Глаза Юн-а и Сын Чана горели озорством. Да, ей их идея точно не понравится.       – Си Ын, в общем… – начинает девушка, и при этом активно жестикулирует. – У нас сейчас каникулы, а у меня сегодня смена на работе только вечером, я и подумала, может, устроим втроём уличное представление? – предлагает Юн-а и складывает руки в молебном жесте.       Си Ын закусила губу и переступила с ноги на ногу. Так за этим она позвала их сюда? Ли Сын Чан притащил с дома целый аккордеон для этого. «Он ещё и на нём играет?» Но она даже не репетировала. А если она опозорится? А что они будут играть?       Пианист принимает озабоченное выражение лица, когда Си Ын молчит.       – У меня совершенно нет опыта в такого рода исполнениях, – медленно отвечает она, глядя на Юн-а.       – Давай мы сыграем так лишь один раз, – уверяет её девушка.       – Мы даже не репетировали.       – Это будет импровизация!       – А если я ошибусь?       – Мы тебя прикроем!       – Я никогда не играла втроем.       – Ты быстро приспособишься!       Си Ын вздыхает. Ли Сын Чан прерывает диалог своей фразой:       – Это будет нашей репетицией.       – Нашей репетицией? – переспрашивает девушка, так как не совсем поняла, что её друг имел в виду.       – Точно! Это будет наше уличное представление-репетиция!       Си Ын вновь вздохнула после этой фразы Юн-а. Ей показалось неудобным отказывать ей, когда она на неё смотрит с такой надеждой.       – Хорошо, а это будет единоразовая репетиция?       – Единоразовая! – мило обещает Юн-а. Си Ын снова вздыхает.       Девушка продолжает её гипнотизировать молящим взглядом и уверенными аргументами. Си Ын переводит взгляд на Ли Сын Чана, слушающего шум улицы и ветра с отстранённым лицом. Казалось, его предложение Юн-а нисколько не удивило. Может они заранее это спланировали?       – Хорошо, давайте попробуем, – соглашается всё-таки виолончелистка.       – Отлично! – радуется Пак Юн-а.       Друзья устроились около каменных блоков в парке, чтобы Си Ын было удобно сидеть за виолончелью. Они распаковывают инструменты. Люди, гуляющие вокруг, начали оглядываться и обращать внимание на компанию музыкантов. Юн-а прикрепила ремешок, чтобы играть на виолончели стоя. Си Ын подумала, что ей бы так было неудобно играть, потому что она несколько выше, в отличии от своей спутницы.       Виолончелистка рассматривает маленькие ладошки подруги, которыми она умудряется исполнять сложные произведения. С длинными пальцами удобнее брать флажолеты и быстро дотягиваться до нужных нот. Интересно, что даже с маленькими руками можно потрясающе играть…       Пак Юн-а оставила футляр от инструмента открытым перед собой. Си Ын мотнула головой, чтобы отогнать мысли о том, что они будут играть ещё и за деньги. Конечно, что для Юн-а это обычное дело. Девушка крутит виолончель вокруг своей оси и играет пару тренировочных нот, к ней присоединяется Ли Сын Чан.       Чон Си Ын безысходно делает глубокий вдох и поворачивается посмотреть на Сын Чана. Сколько воздуха она уже за эти пять минут через себя пропустила? Это, к сожалению, не помогает ей отвлечься. Он в ответ ей пожал плечами, и девушке остаётся только вновь долго выдохнуть. Всего лишь раз сыграть на улице, ничего плохого не случится. Верно?       – Не волнуйся, Си Ын! Мы же музыканты. Представь себя птицей, свободно парящей между музыкой на странице и музыкой в твоём сердце.       Подбадривание Пак Юн-а, которая сама свободно парила вокруг своего инструмента, заставило Си Ын улыбнуться.       – Лучше представь себя звездой, сияющей на сцене Концерт холла.       Но подбадривание Ли Сын Чана – покраснеть. Хотя, представить это удастся ей лучше всего, ведь она посвятила этому не один день.       Пак Юн-а задорно смотрит на парня с аккордеоном:       – Ну что, Сын Чан, может начнём с «Картинок с выставки»? Присоединяйся к нам, Си Ын.       Юноша кивает и Юн-а начинает набивать ритм. Она начала играть простое вступление из нескольких нот, как на своём семестровом экзамене, после чего к ней присоединяется аккордеон. Конечно, им вместе легко играть, когда они уже когда-то репетировали это произведение. И поразительно, что они исполняют музыку сейчас без всякой предварительной подготовки, а Ли Сын Чан вообще играет на другом инструменте.       Си Ын боязливо заносит смычок над струнами и старается не смотреть по сторонам, так как она уже видит заинтересованно останавливающихся людей своим боковым зрением. Она присоединяется к дуэту, подстраиваясь в унисон к Юн-а и дополняя её партию. Она надеется, что у неё получится в своей игре передать эмоции от первого прослушивания их исполнения.       Ли Сын Чан покачивается в такт музыке, а его пальцы так же ловко перебирают клавиши аккордеона, как клавиши фортепиано. Живой тембр аккордеона и определённая сказочность придаёт произведению особый колорит. Почувствовав взгляд, музыкант с улыбкой подмигнул Си Ын. Его воздушная и игривая музыка заставляет девушку постепенно расслабиться и не бояться играть на уличную публику. В конце концов, это та же публика, что и в концертном зале, только в другой атмосфере.       Вокруг них собирается всё больше и больше прохожих. Некоторые из них бросают монеты и купюры в футляр Юн-а. Люди останавливаются послушать уличное выступление даже в таком оживлённом месте в парке. Си Ын в полном восторге от прохожих, которые останавливаются, чтобы послушать. Она видит детей, которые пытаются потанцевать под задорную мелодию. Как будто все усилия, которые девушка вложила в виолончель, были только ради этого момента.       Когда троица доиграла композицию, Си Ын и Юн-а убирают смычки со струн, но Ли Сын Чан продолжает импровизировать и играть дальше. Это пробудило соревновательный дух в Чон Си Ын. Она ловит взгляд Сын Чана, прищуривается и вступает в музыкальный баттл. Она начинает энергично водить смычком по струнам, формируя причудливую мелодию. Пак Юн-а принимается бить рукой по деке своей виолончели, добавляя ритма к игре своих друзей, и пританцовывать. Люди вокруг начали хлопать ей в такт.       Оба музыканта играют всё быстрее и быстрее, казалось, что они закружились в безудержном музыкальном вихре. Вот Си Ын представляет, что только они вдвоём оказались на сцене под прожекторами. Они пытаются переиграть друг друга: но зачем? Не лучше ли просто исполнять это в дуэте? Виолончелистка испытывает восторг от игры без партитуры. Наконец, они останавливаются на насыщенном и мощном аккорде. Смычок Си Ын соскальзывает со струн и взмывает вверх. Она торжественно глядит на своего соперника, на лбу которого проступила испарина. Он ей кивает.       Только потом она слышит, как стихийная толпа им аплодирует после затихания последнего аккорда. Си Ын удивлённо оглянулась и рефлекторно встала, чтобы всем поклониться. Она понимает, что сейчас она и Ли Сын Чан сыграли вдвоем в первый раз.       Пак Юн-а присоединяется к аплодисментам и счастливо улыбается:       – Я вижу несколько гуляющих родителей с детьми, давайте сыграем что-нибудь сказочное для них? – предлагает она, когда музыканты приводят в порядок дыхание.       Ли Сын Чан с секунду задумывается и отвечает:       – Что-нибудь типа «Вальса цветов?»       Чон Си Ын дополняет:       – Может быть ещё «Танец феи драже» сыграем?       – Точно! Ребята, вы гении. Это идеально для этого времени года. Можем вообще всего «Щелкунчика» сыграть! – Юн-а старается, чтобы её голос был не слишком громким. – Шучу, конечно, про всего, давайте играть только то, что мы все знаем из него.       Сын Чан только пожимает плечами, готовый сыграть всё. Си Ын с готовностью заносит смычок над струнами и ждёт, когда все приготовятся.

***

      Зимой темнеет рано. Слабый свет заходящего солнца постепенно угасает, загораются уличные лампы и вывески магазинов. Чон Си Ын поняла, что ужасно проголодалась за эти пару часов уличной игры. За это время они успели пройтись и по современным композициям, и по классическим. Бах, Брамс…       – Спасибо, что смотрели на наше выступление! На сегодня всё!       Пак Юн-а проходит туда-сюда, чтобы поклониться едва ли не каждому присутствующему зрителю.       – А откуда вы такие музыканты? – спрашивает кто-то из публики.       – Мы студенты Шаминада, – отвечает она.       Девушка возвращается к своему футляру и собирает деньги, чтобы пересчитать.       – Посмотрите, сколько мы заработали! Разделим! – предлагает она.       Си Ын выпрямляется в струну. Ли Сын Чан незаметно для Юн-а пихает её локтем в бок, но она всё равно говорит:       – Юн-а, я не могу взять деньги. Я никогда не играла ради них.       Девушка с пониманием отвечает:       – Си Ын, мы все упорно работали. Делить честно заработанные на игре деньги поровну, значит уважать друг друга как музыкантов.       Чон Си Ын почувствовала себя глупо от того, что совсем об этом не подумала. Ей стало стыдно, что она совсем не умеет понимать людей. Что ж, придётся пожертвовать своим принципом на этот раз.       – Пойдёмте поедим? Я проголодалась, – беззаботно продолжает она, после того, как деньги были поделены. Все с энтузиазмом соглашаются.       Друзья собираются и идут на поиски подходящего кафе. Они остановились в достаточно просторном месте, где можно было найти уголок куда сложить свои огромные инструменты. Круглый свободный столик у окна был атмосферным и уютным. Они расселись. Си Ын показалось, что Сын Чан специально придвинул стул, чтобы сесть поближе к ней, хотя места для того, чтобы сидеть за ним втроём с комфортом и достаточным расстоянием, было предостаточно.       Компания делает заказ и начинает разговаривать, ожидая еды.       – Юн-а, не дашь мне свой контакт, чтобы я с тобой тоже могла переписываться? – спрашивает Си Ын, доставая свой телефон и открывая довольно скудный список контактов.       Она заканчивает под диктовку записывать номер и смотрит, как список чуть-чуть пополнился.       – Погоди, как я у тебя записан?.. – интересуется заглянувший в телефон пианист.       – Эмм… – «Я совсем забыла!» Си Ын прижимает экране телефона к себе с широкими глазами.       – «Красавчик с отделения фортепиано»?       Щёки бедной девушки покрылись яркой красной. Но, будучи всё ещё на кураже от сегодняшнего дня, она с вызовом подняла голову и спросила:       – Да, и что?       – Так ты правда думаешь я красавчик? – подмигивает он ей.       – Может я так действительно думаю и что с того?       Си Ын поняла что на неё смотрит не только Сын Чан своим насмешливым взглядом, но и удивлённая Юн-а. Неудобное конечно они выбрали время, чтобы пофлиртовать. Она чувствует, что кипит от смущения, и ударяет один раз по столу.       – Так! Мы собрались здесь не обсуждать кто как записан!       – Всё верно! Мы здесь, чтобы поговорить о сегодняшнем дне, – спасает её Юн-а из неловкого положения. «Да, конечно, сегодняшний день…» Си Ын мысленно благодарит её и заканчивает редактировать контакт. – Мне ужасно понравилось репетировать с вами, честно-честно.       – Мне тоже понравилось, к тому же я же так играла впервые.       – Ты как будто была рождена играть для публики, у тебя так естественно получилось влиться в роль уличного музыканта, – делает ей комплимент подруга.       – Ну, спасибо, конечно, – Си Ын застенчиво заправлять прядь волос за ухо. – И ты тоже старалась. Мы все молодцы.       Миниатюрная девушка расцветает. Затем она смотрит на часы и говорит:       – У меня есть ещё полчаса, чтобы с вами посидеть и поболтать, а потом мне пора на мою подработку.       Чон Си Ын решается спросить вопрос, мучивший её долгое время.       – Юн-а, подработки в ресторане наверняка недостаточно, чтобы покрыть стоимость обучения в Шаминаде. Даже если участь уличные выступления и игру на виолончели за чаевые в перерывах. Как ты умудряешься платить за расходы?       Юн-а, нисколько не смутившись вопросом, заправляет волосы за уши и начинает свой рассказ.       – Ну, это долгая история. Однажды к нам в ресторан зашла одна леди… Она знала, что в ресторане иногда играют музыку на заказ и попросила сыграть «Слёзы Жаклин» Оффенбаха. В тот момент не было музыкантов, потому что было обеденное время. А я тогда только пришла на смену после уличного выступления, и у меня с собой была виолончель. Я попросилась у менеджера сыграть пьесу для неё, а он и согласился. Та леди выглядела такой печальной, я никогда не забуду её грустные глаза. Я, конечно, сыграла не очень хорошо, но она была так тронута, что у неё не переставая текли слёзы. Мне показалось, что во всём ресторане выключили свет, была только моя грустная мелодия и её взгляд. Она понимала мою музыку, а я понимала её горе. Я попыталась выразить своё сочувствие с помощью виолончели и облегчить её несчастье. Когда я сыграла последнюю ноту, она подозвала меня и похвалила мою душевную игру. Потом она спросила, не хочу ли я изучать музыку в Шаминаде.       Пак Юн-а на мгновение замолчала, видимо, вновь взгрустнув от того момента.       – Что было дальше? – нетерпеливо спросила Си Ын.       – Дальше она настояла на том, что может заплатить за моё обучение там, и сказала, что я смогу отплатить ей когда-нибудь потом. На тот момент, я подумала, что сплю, и сказала, что мне неудобно будет соглашаться. Всё-таки стоимость далеко не маленькая. Леди приходила ещё три раза после этого в мои смены и заказывала у меня разные пьесы. Наконец, после нескольких бесед, она меня уговорила. Она была счастлива, что я согласилась, а я – что у меня будет возможность изучать музыку в самом её храме. И вот так я стала вашей однокурсницей!       – Невероятно… – комментирует Си Ын. Она не представляла, что кто-то вот так может стать спонсором случайного исполнителя. Ли Сын Чан выглядел таким же впечатлённым. – Твоя игра действительно… уникальная. Личная. Ты пытаешься вникнуть ещё и в настроение окружающих, когда играешь. Или автора, написавшего партитуру. Скорее всего, именно это и тронуло ту леди.       – Я безмерно ей благодарна за то, что она поспособствовала тому, чтобы как можно больше людей услышали мою страсть и желание радовать людей.       Впервые на своей памяти девушка согласилась со своей подругой, а не стала подвергать её слова сомнению. Она сегодня при игре на уличную публику сама сполна прониклась этими ощущениями: и страстью, и радостью от того, что она радует других...       Радует других.       – Ой, Юн-а, у меня кстати есть тут для тебя кое-что…       Она достаёт из своей сумки подарочную коробку и передаёт ей. Глаза подруги заинтересованно блестят. Когда виолончелистка говорит, что это для неё, она восклицает:       – Вау! Это мне? За что? – она распаковывает бантик и открывает коробку. – Ты лучшая, Си Ын! – она восхищается ручками, рассматривает чай и комментирует его состав. – Хм? А почему ты покраснела?       Девушка смутилась от реакции своей подруги, вот и покраснела. Она не помнит, когда в последний раз кому-то делала подарок. Это было ещё в детстве.       – Это за то… – ей кажется, что извиняться за событие несколько недельной давности сейчас немного поздновато, поэтому говорит: – За то, что ты такой замечательный друг, Юн-а. Вот.       – Спасибо, я ценю твоё внимание, – благодарит Юн-а её. Си Ын ей улыбается и украдкой смотрит на Ли Сын Чана. Но в ответ видит, как он уже смотрел на неё. Девушка быстро отводит взгляд, чтобы не побить мировой рекорд по скоростному краснению. Официант приносит заказ, и друзья набрасываются на еду как на долгожданную награду. Они все проголодались.

***

      – Понести твою виолончель?       Девушка скептически смотрит на спину парня, на которой висел чехол с тяжеленным аккордеоном. Он и так сегодня пол дня держал его на себе, так теперь снова несёт его.       – Поберёг бы ты свой позвоночник. Виолончель, к тому же, кажется намного легче твоего баяна, – отвечает она.       – Что? Это не баян!.. – возмутился парень, несколько смутившись.       Но Си Ын только хихикает, смотря на то, как легко ей удалось подтрунить над Сын Чаном.       После того как музыканты поели, Юн-а сказала, что ей пора бежать на работу, и парочка вдвоём прогуливалась по вечерним улицам города по домам: Ли Сын Чану тоже нужно было возвращаться к себе. С включением фонарей и вывесок словно включился и зимний холод, девушка спрятала руки в карманы и плотнее укуталась в шарф.       – Я продолжаю читать «Погружение в океан музыки», – начинает рассказывать Си Ын. – Во второй главе Кертис пишет о различных событиях в жизни музыкантов и размышляет, как это повлияло на их дальнейшее становление композиторами. Шуман, например, до девятнадцати лет совсем не занимался теорией, и всё, что он написал до этого момента, ему продиктовал его гений. Он напомнил мне об Юн-а, которая тоже занималась самообучением до поступления в Шаминад. Всё-таки история о её спонсоре такая удивительная…       Сын Чан был рад, что девушка продолжила читать книгу.       – Знаешь, время после экзамена и сегодняшний опыт выступления на улице перевернул с ног на голову абсолютно все мои музыкальные представления.       Пианист решил поиронизировать.       – Это же значит, что ты действительно погрузилась в музыку.       – Это значит, что я утонула… – бормочет себе под нос Си Ын, чтобы только она могла это слышать.       Она делает оборот вокруг своей оси с поднятыми руками, изображая, судя по всему, сам переворот в своих представлениях. Она обернулась посмотреть на своего спутника и вдруг ощутила, как же она влюбилась в его тёплые глаза и вечную готовность помочь и утешить. Он выступил для неё в роли наставника. Они вдвоём многое пережили за учебный семестр, по-настоящему подружились. Она успела увидеть в нём и соперника, и друга. Пусть он и обидел её поначалу, но в конце концов признал ошибку.       Си Ын поняла, что просто глупо кружится и машет руками, пока идёт. Она пытается пошутить:       – Это я такими движениями вызываю снег, я же Снежная королева.       Сын Чан с насмешливой торжественностью начинает:       – Госпожа Снежная королева, но что же вы делаете здесь так далеко от своего королевства на северном полюсе?       – Расширяю свои владения, – отвечает Си Ын и вызывает смешок у парня. Ей нравилось видеть, как он смеётся. – А знаешь как я здесь появилась? Когда шёл снег, я превратилась из самой большой снежинки в сверкающую королеву. Вот подожди пока ко мне подъедут мои сани…       В этот момент Сын Чан ярко представил то, что сказала девушка: из маленькой холодной снежинки появляется грациозная волшебница, одетая в белоснежную одежду изо льда. При всем этом она была живой, и глаза ее сверкали, как две яркие звезды. А в её груди билось горячее и доброе сердце.       – Даже начинает казаться, что в мире всё-таки есть волшебство, – заворожённо говорит парень.       Си Ын перестала кружиться и пошла нормальным ходом справа от Ли Сын Чана.       – Тем не менее, есть один важный требующий обсуждения вопрос… Кто победил в нашем баттле, когда мы пытались переиграть друг друга? По-моему, это мой аккорд прозвучал последним… Но… Я помню, что ты говорил не соревноваться в музыке…       Парень не успел ничего сказать: девушка уже сняла с плеч свой инструмент и прислонила к скамейке.       Си Ын говорит Ли Сын Чану минутку посидеть и подождать (и посторожить её виолончель), пока она сбегает к… Торговцу сладкими лепёшками – хоттоками, располагавшимся недалеко. Пока она заказывала их, она задумалась: а не слишком ли много она разговаривает? Просто она не может не разговаривать в присутствии Ли Сын Чана. Её язык развязывается сам собой, и она себя не контролирует. Си Ын поняла: она нервничает. Главное, чтобы её спутник этого не заподозрил!       Она переводит дыхание и забирает две небольшие лепёшки с начинкой. Си Ын возвращается к Сын Чану с едой. Одну из лепёшек она вручает ему со словами:       – Вот, держи этот хотток в знак того, что по моей версии победил ты. Потому что я играла на своём профильном инструменте, а не на каком-то другом. Ты действительно из семьи музыкантов.       Пианист удивлённо берёт тёплый хотток из её рук. Си Ын думает, что это тоже своего рода подарок, пусть и такой маленький.       – Это какой-то королевский дар? – спрашивает пианист.       – Да, для верного рыцаря, – отвечает Си Ын с набитым ртом. Ли Сын Чан вновь смеётся и наслаждается этим моментом по полной.       Они поедают хоттоки под аккомпанемент улицы.       – Знаешь, я ведь правда думала, что то, во что я верю, является истинным смыслом музыки, и что мои убеждения неизменны и их не опровергнуть. Так было пока в моей жизни не появились вы. Я думаю вы с Пак Юн-а сейчас самые близкие люди для меня на данный момент.       Неожиданное откровение Чон Си Ын заставило парня ошеломлённо на неё уставиться.       – Ты же знаешь…. Ну да, ты знаешь – чуть улыбается она. – Я имею в виду, не дай бог вас кто-нибудь обидит… Думаю, по мне видно, что будет с людьми, что вздумают что-то плохое сказать о вас.       – Ты их заморозишь, – отшутился молодой человек. Си Ын энергично закивала, набив рот едой.       После того, как друзья съели свои призы, они идут к месту, где им уже идти не по пути.       – До встречи, Си Ын, – прощается пианист. – Было здорово играть с тобой.       – Мне тоже понравилось. До встречи, – отвечает она.       Виолончелистка делает несколько шагов. Ей кажется, что она что-то недоговорила и упустила что-то важное. Она оборачивается:       – Сын Чан! – выкрикивает девушка. Парень сразу же оборачивается в ответ. – Ты согласен сыграть со мной твой семестровый экзамен?       Юноша с аккордеоном за спиной смотрит на небо некоторое время и отвечает только когда отводит от него взгляд:       – Ну да, я не против сыграть с тобой свой семестровый экзамен.       – Надо же, я и не думала, что доживу до этого дня!       Выражение лица пианиста становится светлее в вечерней темноте, и он машет ей. Вот же странно: как будто сама напросилась играть с ним на его же экзамене! Значит, теперь-то ему нравится с ней играть? Си Ын опять чувствует себя неловко, но в то же время ей кажется, что она плывёт на облаке.

***

      – Ты позоришь меня, – процедил Ли Чжин Чо, как только пианист пересёк порог своего дома этим вечером. – Ты перестал участвовать в конкурсах. Ты не выступаешь на большой сцене. Ты прогулял своё сегодняшнее занятие по аккордеону. Под предлогом похода к учителю ты развлекался с друзьями, но не просто развлекался, а играл на инструменте на улице! Да ещё и за деньги! Боюсь представить что ты делаешь в остальное свободное время?       Ли Сын Чан с большим трудом попытался сохранить спокойное лицо. Откуда только его отец узнал об их скромной репетиции? Он очень надеялся, что это останется секретом.       – Извини, отец, – сказал парень и снял с плеч тяжёлый инструмент, почувствовав физическое, но не моральное облегчение.       – Я даю тебе образование не для того, чтобы ты потом был попрошайкой! Я планировал отдать тебя в лучший университет, но ты предпочёл Шаминад. И я согласился только из-за твоей матери. И вот это предел твоих мечтаний: играть на улицах с такими людьми? – холодно поинтересовался отец парня.       Ли Сын Чан наконец взглянул на родителя — на редкость дерзким взглядом.       – Это мои друзья, и они точно такие же студенты Шаминада, как и я.       – Во что превратилась консерватория, если они стали принимать всех подряд?       После этой фразы смелый взгляд Ли Сын Чана несколько потупился. Он не сразу нашёлся что ответить.       – Про Чон Си Ын я тебе рассказывал. Я с ней пришёл на вечер в филармонию, – он коротко вздохнул и засунул руки в карманы.       – Ты должен вновь участвовать в конкурсах и продолжить выступать. И перестать прогуливать уроки. И позорить меня.       – Я уже пообещал тебе выступить в Шенберге, отец, – напомнил сын. – Всё равно больше такого не повторится. А Пак Юн-а…       – Не повторится, если ты переведёшься в Шенберг, – строго заметил отец, сделав акцент на слове «переведёшься».       Его сердце дрогнуло.       – Мы улетаем завтра. Там ты узнаешь, каково находиться в по-настоящему лучшем университете.       Парня пробил холодный пот. Он сжал какой-то предмет в своём кармане, и только потом понял, что это обёртка от хоттока, который ему подарила Си Ын за победу в их музыкальной дуэли. Он забыл её выбросить. Завтра?       – Ты говорил, что мы летим на следующей неделе.       – Планы поменялись. Срок тоже станет несколько больше запланированного.       Больше запланированного?       – Ты ведь не заставишь меня там остаться?       Брошенный на сына взгляд был таким строгим, что вся смелость Сын Чана улетучилась окончательно.       – Если ты образумишься – сам этого захочешь, – отрезает Ли Чжин Чо, уже оборачиваясь, чтобы уйти к себе. – Через десять минут зайду к тебе, проверю как ты… Занимался.       Юноша на деревянных ногах прошел к себе в комнату. Ну, по крайней мере он не жалел о том, что сделал сегодня. Может быть, совсем чуть-чуть. Хотя, зря, наверное, он всё это затеял…       У него нет выбора, верно? Особенно, когда твой отец лучший дирижёр страны. Наверное, он перешёл черту, которую Ли Чжин Чо для него провёл. Парень закрывает глаза и медленно вдыхает.       Его жизнь слишком занятая и непостоянная. От любого его действия зависит имидж всей его семьи во всём музыкальном мире. Его Снежная королева заслуживает кого-то менее занятого, менее зависимого от мнения других. Кого-то, кто не является предметом бесконечных сплетен и за чьими действиями не будут следить невидимые наблюдатели. Он достаёт из кармана обёртку от хоттока, грустно смотрит на неё и выбрасывает в мусорное ведро.