Возвращение старого друга

Миша посмотрел вслед удаляющемуся Князю, нахмурившись. Его чувства к Андрею определенно были смешанными. Он уважал друга больше, чем кого бы то ни было; но Горшеневу все еще было горько от того, что этот человек стал неузнаваем. Он был бы рад никогда больше не иметь ничего общего с этим человеком. Миша не мог отрицать, что сейчас ему необходима помощь. А Андро, скорее всего, не сможет всё исправить. Остаток трапезы он провел молча, доедая ужин, лишь изредка отвечая на задаваемые ему вопросы. Много позже Горшок стоял на кухне в одиночестве, попивая стакан молока и искренне желая, чтобы там оказался виски. Было далеко за полночь, и все уже легли спать. Он должен быть в постели. Но оказалось, что бессонница последовала за ним и в это время. С годами ГОршенев научился нормально спать и до такого состояния доходил лишь раз в несколько месяцев, когда воспоминания становились особенно тяжелыми. В эти дни требовалось немало усилий, чтобы успокоиться и снова начать засыпать. Однако весь этот кошмар сильно повлиял на Мишу, и бессонница вновь подкралась к нему. Парень вздохнул, потирая глаза, и оперся о стол. Будь он там, где должен, рядом сидела бы Оленька. Ничего не говорила бы, просто сидела, держа его за руку. Она всегда знала, что ему нужно, даже раньше, чем сам Горшок это поймет. Дьявол, как же он скучал по ней. Прошло всего несколько дней, но без Ольги становилось тоскливо. Миша залпом допил молоко и поставил пустой стакан на стол. Позади него раздался тихий щелчок, парень посмотрел в сторону резкого звука увидел удаляющего из комнаты Леху и нахмурившись тихо последовал за ним. Он пошел прямо к гостиной размеренным шагом, бесшумно ступая, когда подошел к двойной двери. Внизу был виден проблеск света и слышно бормотание голосов. Слух парня обострился. -… справиться с этим? — Как и всегда, Ал. Он же наш сын. — Он? Сердце Миши дрогнуло от резкости в тоне супруги брата Аллы. Она всегда была такой доброй, что жесткость в ее словах отталкивала. Но помимо этого в груди внезапно кольнуло от страха. Они что-то заподозрили? Узнали, что он — не их сын и никогда таковым не был? — Милая… — в голосе Леши послышалась настоящая душевная боль. — Ты же знаешь ответ. Она громко вздохнула. — Д-да. Я знаю. Знаю. Просто иногда это становится слишком сложно. Я люблю Кирюшу, искренне люблю. Он мой сын, но… я просто… — Я знаю, — пробормотал Алексей, слишком тихо, чтобы Миша мог его услышать. — Ты самая замечательная мама. И еще более потрясающая жена, дорогая. Все наладится. — Я хочу вернуть своего сына. Хочу, чтобы Кирилл всё вспомнил. Мне кажется, будто я разговариваю с совершенно незнакомым человеком; ненавижу саму мысль, что он словно нас не узнает. — Я тоже этого хочу, — заверил ее Ягода, — но всё не так просто. Мы ему чужие. Нужно набраться терпения. Как бы тяжело это ни было для нас, ему от происходящего еще хуже. Мы должны помнить об этом. — Да. Я знаю. Прости меня за такой опрометчивый поступок. Я просто хочу, чтобы Кирилл был в безопасности. После того, что с ним случилось… — Прошло три месяца. Если и была возможность что-то найти, они бы уже это сделали, — в ее словах сквозила горечь поражения. — Будь сильной, моя дорогая. Мы добьемся полного выздоровления для него. Миша отступил от двери, когда супруги умолкли, и стало тихо. Он быстро попятился прочь от гостиной и направился к лестнице, чтобы подняться на этаж выше. Его разум кипел от обрывков информации, которые он почерпнул за время их короткого разговора. Стало очевидно, что с Кириллом его связывало много больше, чем Миша думал — такого он сам от себя не ожидал. Ему было любопытно, что они говорят о племяннике, что говорит Алла. Но в одном Горшенев был совершенно уверен, несмотря на все возникшие вопросы — Лёша и его супруга оказались одними из самых добросердечных людей, которых он когда-либо встречал. Их искренняя любовь к Кириллу немного утешила измученного Миху. Он поднялся по ступенькам и направился в спальню.