Возвращение старого друга

Искренне прошу – смейтесь надо мной, если это вам поможет! Да я с виду шут, но в душе король – и никто как я не может!

***

      Миша не знал где он находится, не знал сколько здесь находится. Время в этом месте было очень изменчивым, Горшеневу казалось что он был здесь целую вечность, но с другой стороны он не был здесь и секунды. Миша открыл глаза, поморщившись от яркой ослепительно-безжизненной белизны. Мужчина провалился в никуда, растянувшись звёздочкой на чём-то мягком, Миша хмыкнул, почувствовав присутствие знакомой сущности. – Повеселился? – На троечку. *Перед глазами Горшка всплывали воспоминания о всей его жизни; частые переезды, строгий отец, заботливая мать, спокойный и милый младший брат, рок-н-ролл на кассетах, «Контора», реставрационное училище, Андрей, «Король и Шут», забытый богом TamTam, любимая группа, Анфиса, «будь как дома путник», наркотики , гастроли, фестивали, алкоголь, тусовки, популярность, Ольга... Сашенька...       Миша зажмурился и прогнал слёзы с глаз. Перед ним пролетела вся его жизнь как кино метраж. «Неужели это все? Так много всего» – мелькнула в отдалении мысль.       – Что, даже попрощаться не дашь? – растянул потрескавшиеся губы в улыбке Горшенев. – Я так хочу жить.       Смерть посмотрела на Мишу своими пустыми глазницами и горестно кивнула.       – Ты помнишь кем ты был, до того как попал сюда? – Миха скрестил руки на груди и улыбнулся, его расширеные зрачки придавали взгляду смертельную отрешенность.        – Я Горшенев.

***

      – Кирилл! Сынок! – Парень погружённый в свои мысли не сразу заметил как к нему идёт Алла. Увидев сына женщина улыбчиво помахала ему рукой, вступая на пригретый солнцем асфальт. Горшенев-младший кивнул улыбнулся в ответ, быстрым шагом направляясь к матери.       Сегодня в Санкт-Петербурге было очень тепло для ранней осени, солнце светило, пели птицы и листва хрустела под обувью, парень укутался в джинсовую куртку и поправил пятерней волосы.       Кирилл резко обернулся на не успел опомниться как в него врезалась машина, послышался душераздирающий крик его мамы и хруст сминаемых костей, тёплый асфальт под ним окрасился красным. Мир замер. Вдох... выдох... «Я так хочу жить...»

***

      Миша поднял руку и прижал ладонь к голове, усаживаясь. Мягкое тяжелое одеяло, которым он был укрыт, упало на колени.       Голова ужасно трещала несколько минут подряд, и не только она. Миша чувствовал как болит мясо на костях и скручиваются внутренности. Горшенев упал на спину и глубоко вздохнул. Какой же это кайф – шевелиться и быть осязаемым.       Он медленно приоткрытыл глаза, помня о слепящем свете, и огляделся. – Больница?...– пробормотал Миша ужасно хриплым голосом, он же умер какая больница, мать вашу?       Горшок выпрямился, оглядывая помещение; заприметил безвкусные шторы, открытое окно и небольшую белую вазу на столике рядом – букет ярких цветов в ней был уже на грани увядания. Что за чертовщина?       Миша быстро убрал мешающую чёлку с глаз и его глаза разширились пока он разглядывал бледную изящную конечность, с обсолютно чистыми венами, поворачивая ее, чтобы рассмотреть с тыльной стороны. На левой руке не было привычного крестоватого шрама от разбитого стекла, который был с ним при прошлой жизни. Горшенев поднял другую руку, его грудь начала вздыматься, стоило увидеть, что та тоже выглядит не правильно.       Горшок вздрогнул, опустил руки и сорвал с себя одеяло. С ногами все было точно так же – они выглядели не как его собственные, что, чёрт возьми, происходит? – в панике Миша вскочил с кровати.       Он отскочил и так врезался в столик, что закачалась ваза, а затем рванул к стене, чувствуя как что-то вонзается в спину.       Миша повернуллся и понял что это дверь.       Горшенев распахнул ее. Ворвался внутрь помещения и, увидев широкое, зеркало в полный рост, сразу подбежал к нему, чтобы рассмотреть себя по лучше.       Слишком бледный, худенький, слишком чертовски юный.       Волосы стали светло-каштановыми, аккуратно зачёсанными назад. Это было чужое лицо.       Горшок вцепился в края раковины дрожащими руками, чувствуя как слабеют ноги.       – И как блять, это произошло? Что вообще происходит? – прошептал парень, потянувшись к чужой щеке и коснулся ее. Миша чувствовал гладкую кожу мальчика который ещё не брился, резкую линии челюсти и прямой, почти женский нос.       В страхе он отдернул руку, потому что-то это был не он. Ни щетены, ни отсутствия зубов, ни вечно взлохмаченных волос похожих на воронье гнездо, Миша поднял взгляд и улыбнулся.       Из отражения на него смотрел Кирилл Алексеевич Горшенев. – А ты вырос Кир, прости дядьку.       Горшок отошёл от зеркала, отвернувшись от отражения и закрыл глаза, истерично рассмеявшись. Миша прижал ладони к своему-чужому лицу и попытался успокоить дыхание. – Успокойся. Успокойся. Очевидно, что-то здесь не так. Возможно, это сон. Такого просто быть не может.       Горшенев вышел из ванной, сделал два шага и тут же споткнулся о собственные длинные ноги. Он задел кровать, а лицо исказило зверепое недовольство, стоило уставиться на эти конечности.       Темноволосый фыркнул и тяжело прислонился к кровати снова осматриваясь. Взгляд упал на папку в конце кровати, и он подтянулся, чтобы притянуть ее к себе. Имя: Кирилл Горшенев. 16 лет. Дата попадания в больницу: 17 сентября 2015 г.       Ниже шел список простых наблюдений, вроде температуры, артериального давления и многого другого. И все же глаза Миши с трудом могли сдвинуться с даты. 2015 год. 2015 год.       – Два года прошло значит... Что за хуйня? – Миша резко выкинул папку на пол и притянул колени к груди. Он знал одно – на данный момент у него нет другого выбора, кроме как подыграть происходящему, пока он не узнает что произошло за время его отсутствия. – Как Кирилл сюда попал? Как Саша, Оля и Леха...? Что стало с «Королем и Шутом»?, где Андро...       Миша резко вскинул голову отрываясь от самокопания, когда услышал как открывается дверь в его палату. Вошла женщина, красивые черты ее лица были искаженны тревогой, а под глазами были ужасные синяки от недосыпа. Горшок сдержался чтобы радостно не выкрикнуть «Алла!»       Их глаза встретились, и она застыла на пороге.       Горшенев смотрел на ее изогнув бровь. – Кирюша... миленький... – сказала Алла подозрительно влажным голосом и кинулась обнимать его. Миша улыбнулся и неловко похлопал Аллу по спине пока она тихо всхлипывала у него на плече. Женщина ласково обнимала своего сына. «...Но я не ее сын...» пронеслась у Горшенева мысль. – Прости, прости меня, мой милый! Это я виновата в том что ты попал под машину. – Миша широко раскрыл глаза и поджал губы. Алла нежно гладила его по голове и целовала в макушку, в ее объятиях было спокойно. Сам того не осознавая Горшок чуть расплакался и обнял ее в ответ. Теперь понятно что Леша нашёл в ней. Она любила искренне и умела заботится, пусть и была на первый взгляд очень высокомерной и холодной женщиной. – А где Ле...– Миша быстро исправился и продолжил. – Папа?       – О, сынок, – прошептала Алла сильнее обнимаю Мишу, нежно поправив его волосы. – Он скоро приедет со студии. – Горшеневу ничего не оставалось кроме как кивнуть.       Они вскинули головы, когда услышали голоса снаружи. Сердце Миши забилось от волнения когда в палату зашёл Алексей, его братец Леша. Он безумно скучал.       Мужчина ярко улыбнулся и быстрым шагом приблизился к ним заключая Мишу и Аллу в объятия.       Когда Горшок попал в кольцо рук, он почувствовал себя просто отвратительно. От шока и неудержимой радости на лице Лехи выворачивало наизнанку. Миша вытер повдажневшие глаза рукавом пижамы, он почувствовал себя ужасным подлецом, воспользовавшись слабостью двух скорбящих людей.       – Ты был в коме почти три месяца, – прошептала женщина уткнувшись лицом в грудь мужа. – Твое тело восстановилось, мы справились со всеми травмами. Но твой разум... – она снова умолкла заходясь в тихом плаче. Алексей крепко обнял жену и любовно провёл рукой по её щеке, вытирая слёзы.       – Выглядело все так, как будто ты ушел. – пробормотал Алексей несколько раз кашлянув и переведя взгляд на Мишу, он стал внимательно его разглядывать, как будто выискивал что-то. Горшок отвел взгляд от этих проницательных тёмных глаз которые всегда видели его насквозь. – Ничто из того что мы делали, не приводило тебя в чувство, Кирилл, ты абсолютно ни на что не реагировал. – Алла снова не сдержала тихих рыданий, Леша помасировал виски и Миша увидел как же он сильно вырос, небольшие морщины уже украшали уголки его губ и глаз.       Это было ужасно: им пришлось пережить месяцы, пока это тело неподвижно лежало на кровати, а сейчас в них вселилась надежда, надежда на то, что их единственный сын вернулся.       Миша молча ждал, пока они закончат утешать друг друга, отбрасывая чувство вины за то, что он отобрал у них ребёнка.       А ведь Кирилл действительно умер, если Миша не по собственной воле попал сюда.       – Сын, – Горшенев улыбнулся и притянул Мишу в крепкие объятия. Горшок вздохнул и проглотил ком в горле, пока Леша прижимал его к себе несколько секунд. Они все были ужасно вымотаны этой ситуацией.       – Что произошло? – тихо спросил он, посмотрев на них глазами цвета молочного шоколада, сгорбившись и откинув мешающую чёлку.       – Почему я сдесь?       Миша уловил гнев, вспыхнувший в глазах Алексея, и яростную бурю в глазах у Аллы. Муж с женой переглянулись. Миша удовлетворенно хмыкнул. Он должен узнать обсолютно все. Должен быть абсолютно уверен в том что это не сон.       – Ладно, можете вытащить меня отсюда?

***

      Горшеневу понадобилось всего два дня, чтобы забрать сына. Учитывая, то, что врачи хотели подержать его под наблюдением как минимум неделю, Миша оценил их старания и вёл себя как пай-мальчик. Немного позже он узнал что Кирилл действительно был тихим, бесхребетным, застенчивым, терпилой, мягким, жалким и скромным, слабым мальчиком.       На утро третьего дня после того, как Горшок очнулся в теле Кирилла – и да, Миша смирился с тем фактом, что застрял в этом бедламе. Как глупо, запертый в ловушке мальчишеского тела Горшок, мало что мог сделать.       Сейчас же он сидел на кровати в просторной комнате Кирилла, вздрогнув Миша взъерошил волосы, поморщившись когда они с возвратились в прежнее аккуратное положение.       Чёрт возьми как же он скучал по своим неуправляемым волосам.       Горшок снова оглядел комнату. Которая оказалась очень светлой с нотками серебра на мебели и полотке. В дальнем конце стояла кровать и простой письменный стол.       Миша положил руки на бедра, наконец, отвлекаясь от кучи вещей Кирилла, в которых рылся в поисках информации о племяннике. Но не нашел обсолютно ничего кроме каких то подаренных Кириллу маленьких подарков и нескольких валентинок.       На первый взгляд все выглядело совершенно обычно – именно то, что можно было ожидать от шестнадцатилетнего мальчика.       Но именно это ранило Мишу больше всего.       Не было ничего, способного как то описать этого ребенка или его друзей. Никаких фотографии кроме глупых селфи возле машин или с семьей. Не было никаких сообщений дружеского характера. Ничего личного, никакой искры.       Горшенев окинул взглядом получившуюся карту жизни Кирилла и не почувствовал к ребенку ничего, кроме сочувствия.       Не может быть, что это все.       Он же подросток. Скорее всего где нибудь припрятан тайник с порнушкой и личными вещами; личный дневник или типо того.       Держа это в голове, Миша подошёл к кровати, глядя на нее с подозрением. Он начал медленно ощупывать края матраса, засовывая пальцы в каждую щель, какую только мог.       Горшок встал на колени и сунул голову под кровать. Ничего.       Миша сел обратно и нахмурился.       Количество мест, где Кирюша мог что-то спрятать, было ограничено. Горшенев кивнул и подошёл к шкафу, перебирая весящие на вешалках рубашки, футболки, толстовки и несколько курток. Горшенев был приятно удивлен когда его взгляд наткнулся на чёрную косуху в нашивках и значках. Горшок рылся в аккуратно сложенной одежде, прежде чем вернуть ее на место помятой. Снова не найдя ничего, Миша стал обыскивать содержимое ящиков и полок.       Горшенев в ярости пнул проклятый шкаф и резко отскочил от чуть ли не упавшего на него чемодана. Вот оно.       Миша открыл чемодан и сразу же наткнулся на фальшивое дно, под которым спокойно притаилась книжка в обложке из красной кожи.       Умный мальчик, подумал Горшок протягивая руку и вытаскивая находку. От тонкого слоя пыли, осевшей за месяцы, пока никто не касался чемодана, остался едва заметный контур.       Миша зашагал по комнате, сразу же открывая книжку на первой странице.       Почерк Кирилла был очень аккуратным и чистым на взгляд Миши.       Он быстро огляделся и сел за стол Кирилла: даже беглый просмотр дневника показал, что дневник расписан почти до самого конца. Горшенев глубоко вздохнул и приступил к чтению.        Ему потребовалось буквально две секунды, чтобы понять, что, возможно, он где-то просчитался.       Слова, хоть и написанные на родном русском языке и хорошо читабельные, но что-то с ними было явно не так. Порядок букв был неправильный, заглавные буквы появлялись там, где не следует, и, судя по стилю, записи были сделаны справа налево.       Очевидно он недооценил Кирилла. Миша даже и не подумал о том, что подросткок будет так заморачиваться, чтобы писать все чертовым шифром, не говоря уже о том, что бы прятать свой дневник за двойным дном чемодана. Миша был приятно удивлен.       – Что-ж, – Миша оглянулся через плечо, чтобы ещё раз осмотреть комнату. – Где то всё равно должна быть припрятана шпаргалка.       Горшенев фыркнул и упал на кровать, растянувшись. Он обязательно найдет способ разшифровать записи в дневнике. Кто-то постучался.       – Открыто.       Парень приподнялся на логтях и уставился на Алексея, стоящего в дверном проеме.       Доброе выражение лица мужчины странно исказилось, когда он оглядел комнату. Конечно, блять, вырастил из сына черт пойми что. Горшок нахмурился и сжал руку в рулак. Чтобы Леша на хотел сказать оно так и не сорвалось с его языка.       – Я просто хотел посмотреть как ты тут устроился, – тихо проговорил Горшенев смотря на Мишу.       – Прости за срач, – ответил Горшок отворачиваясь, чтобы избежать его пристального взгляда. – Я просто пытаюсь разобраться. Понимаешь, да?       На лице Лёши отразилось смятение и волнение, эмоции быстро утихли становясь любящей улыбкой.       – Конечно. Кирилл... Я даже не представляю как ты себя чувствуешь, – Алексей медленно вошёл в комнату, пробираясь сквозь устроеный беспорядок и усаживаясь на край рядом с Мишей. –... Ну после всего что произошло...       Миша прищурился и непонимающее вскинул бвовь.       – Когда ты рассказал о нападках со стороны ровесников и старшеклассником, я... – Леша резко побледнел, замолк и потупил взгляд, роняя голову в собственные ладони. Было видно как сложно ему давался этот разговор. – Я должен был прекратить это все, я понял это тогда, когда они жестко избили тебя, Кирилл. – Миша уставился на младшего брата, напрягся и его лицо перекосило от бешенства. Невероятно. Леха был совершенно безразличен к проблемам своего единственного сына. Конечно, ведь за него самого всегда стеной стоял Миша. Леша то!, Леша сё! У принцессы заебы, проблемы, стресс? Брат года мчится на придельной скорости. «Миша, дай гитару и сигарету», «Миша! прикрой перед мамой», «Миша, они чуть меня не отпиздили, помоги», «Миш, нужен алкоголь для вечеринки», Миша, спаси, разберись, сопли вытри и не ной, старший, сука, брат!       Горшок резко вскинул голову и стал гневно буравить Алексея взглядом.       – Выйди, нахуй из комнаты! – рявкнул Миша, резко подрываясь с кровати. Горшенев схватил его за руку и притянул сына к себе, совершенно обескураженный.       Миша пнул его, попытавшись выбраться из объятии. Но слабое тело не позволяло даже сделать рывок.       – Сука, отпусти! Я сейчас не в себе чтобы хуярить по адекватности! – Гневно прошипел Горшок.       – Кирилл, я понимаю что ты злишься... Но я правда сожалею. – Леша отошёл от него и снова сел на кровать.       Горшок резко подошёл к нему и обманчиво спокойным голосом прошептал.       – Ты, блять, все такой же эгоист. Годы идут, а ты, Ягода, не меняешься.       Миша сдержал поток не лестных ругательств и быстро выбежал из комнаты, ему нужно было хорошо все обдумать.