Троянский конь

      «Сэру Эдварду Тонксу,       Мои искренние надежды, что данное письмо застанет вас в добром здравии. Не буду ходить вокруг да около и сразу перейду к делу. Хочу запросить медицинский осмотр студента, так как я, как наблюдающий целитель, заметила несколько тревожных сигналов. К сожалению, моей компетенции недостаточно для того, чтобы провести полную диагностику психического состояния студента. Пациент адинамичен, заторможен, не реагирует на внешние раздражители или боль. Предполагается шок третьей степени, но никаких физических предпосылок возникновения данного состояния нет. Пациент не спит без специальных зелий, не идёт на контакт или отвечает односложно, часто теряет связь с реальностью.       Нужна оценка специалиста-психиатра, чтобы решить, какие следующие шаги предпринять.       С уважением       Поппи Помфри, целитель школы чародейства и волшебства, Хогвартс.»       «Тед,       Как дела, как здоровье, дружище? Хочу попросить помощи как учитель, как педагог. Срочно требуется оценка ментального здоровья ученика. Это важно, потому что он представляет опасность — себе и окружающим. Я бы не стал беспокоить тебя по пустякам — ты ведь знаешь. Я в курсе, что должен направить официальный запрос в Мунго, однако я доверяю в этом деле только тебе. Скажем так: отец ученика очень влиятельное лицо в Министерстве, и я опасаюсь, что на решение любого другого целителя это может как-то сказаться. Тед, ребёнок серьёзно болен, я не шучу. Ему нужно лечение, а окружающих нужно обезопасить от него. По-хорошему его стоило бы изолировать. Я не знаю, к кому ещё могу обратиться, потому что уверен, в Мунго меня проигнорируют, как только услышат фамилию мальчика. Пожалуйста, Тед.       С наилучшими пожеланиями       Сириус»       С тяжёлым вздохом Тед Тонкс снял очки и положил на рабочий стол, после чего устало протёр оба глаза. Масляная лампа на столе мерцала, тускло освещая кабинет, обставленный с двух сторон массивными книжными полками. Богато украшенная комната приятно льстила глазам, и Тед с некоторым блаженством откинулся на спинку офисного кресла.       Ну а что — он сам на всё заработал, мог себе позволить роскошь даже в таких мелочах.       Два письма из одного Хогвартса — такое случалось, конечно, редко, а на опыте Теда и вовсе впервые. Поэтому он и задумался над тем, что, чёрт возьми, вообще происходит в школе. Он мог тут же сломя голову побежать, чтобы выяснить, в чём же дело.       За исключением того факта, что Тонкс уже два года как не работал с детьми. Выгорел. Устал. Или попросту зазнался. Называйте как хотите.       Было морально тяжело работать с душевнобольными детьми. Совсем юные, но некоторые имели уже такой букет проблем, что без слёз не взглянешь. Большинство счастливо излечивалось, однако ребята с врождёнными заболеваниями уже не имели будущего, из-за чего часто сталкивались с родительским непониманием или вовсе отказом. Так было заведено в магическом мире: здесь взмахом палочки или глотком зелья излечивались любые приобретенные недуги, однако чаще всего с чем волшебник появлялся на этот свет, с тем он и проживал до конца жизни. С вероятностью в пятьдесят процентов. К сожалению, с ментальными болезнями — в сто.       С рождением дочери — Нимфадоры — стало хуже. Всех этих больных ребят Тед начал воспринимать уже на каком-то личном уровне, думая о том, что на их месте могла оказаться и его крошечная Нимфадора. Это также негативно отразилось на его личности. Он превратился в какого-то невротика, перестал сам себя узнавать, появилась апатия к жизни и, в целом, он страдал от протяжной депрессии. Пристрастился к алкогольным напиткам, чтобы забыться, и даже немного возненавидел дело, которым когда-то так горел. В какой-то момент всё стало настолько плохо, что уже сама Андромеда начала выказывать беспокойство и предложила сменить деятельность.       Последней каплей для Теда стал пятилетний ребёнок, который взорвал всей мощью своего магического выброса свою семью и двухэтажный дом полностью, сам оставшись невредимым. Маленькому Коулу исполнилось семь лет в прошлом месяце, и он до сих пор содержался в Мунго, так как, естественно, усыновлять его никто не возжелал. Насколько знал Тед, мальчик находился под наблюдением другого целителя.       И если от мадам Помфри временами, раз в три года, он получал письма похожего содержания, то от Сириуса это стало полнейшей неожиданностью.       — Папа! Папа! — ещё до того, как сама Нимфадора появилась в кабинете, её громкий голос и звук топота шагов приглушенно раздались за дверью. Тед в очередной раз подивился тому, что её крошечные ножки могли создавать столько шума.       Вскоре дверь с грохотом распахнулась, представляя взору маленькую фигуру его дочери, держащую в руках какой-то журнал. Выглядела она не совсем обычно: длинные светлые волосы достигали бёдер, огромные голубые глаза, обрамлённые неестественно пушистыми ресницами, мило сияли в свете лампы.       — Смотри, папа, как я могу! — радостно сообщила она, размахивая журналом. — Я такая же красивая, как девочка на фото! Посмотри!       Она нетерпеливо закружилась по кабинету, после чего, так же взволнованно приблизившись к столу Теда, протянула ему раскрытый журнал.       Тед послушно уставился на глянцевое фото, на котором изображалась довольно миловидная девочка, образ которой и приняла сейчас Нимфадора. Только та, что на фото, была одета в платье принцессы, с пластиковой короной на голове, а на Нимфадоре были полосатая футболка и джинсы клеш.       — Красивая девочка, несомненно, — признал Тед и потрепал дочь по непривычно мягким волосам. — Но я считаю, что моя дочь в своем привычном виде ничем не хуже.       Нимфадора не стала настаивать и быстро вернулась к обычному облику — с короткими розовыми волосами, тёмно-серыми глазами и крупным носом.       — Уильям говорит, что я странно выгляжу, — пожаловалась она, надув губы.       Тед фыркнул. Уильяму было всего восемь лет, но так как он был старше Нимфадоры на целых два года, его мнение для неё считалось абсолютным авторитетом. Настолько абсолютным, что важнее только родительское мнение.       А ещё Уильям был племянником Теда, и это означало, что он — магл из магловской семьи. Он ничего не знал о магии, и вся эта ерунда Нимфадоры с розовыми волосами была для него слишком чуждой. Тед как мог объяснил это своей дочери, но непонимание Уильяма временами всё ещё задевало её.       — «Странно» не значит «некрасиво», доченька, — ласково проговорил Тед, поглаживая розовую макушку. — Где мама?       — Мама в кухне, разбирает продукты, — Нимфадора незаинтересованно махнула рукой в сторону двери, после чего с гораздо большим энтузиазмом продемонстрировала разноцветный браслет на запястье. — Смотри, что мне купили!       На вкус Теда, браслет был уродливым, собранный из дешёвых разноцветных бусинок, но за пять лет работы с больными детьми и за шесть лет жизни с дочерью, он успел осознать, что детей могло очаровать буквально что угодно. Самые неожиданные вещи по типу красивого камня на улице или ровной ветки.       — Милый браслетик, — похвалил он с натянутой улыбкой: Нимфадора была ещё слишком юна, чтобы распознавать неискренние эмоции. Слава Мерлину. — Пойдём, поможем матери.       Он нежно схватил её за руку: крошечные пальцы легко умещались в его ладони. Иногда то, насколько она ещё хрупка, пугало Теда. Маленькая и ужасно беззащитная без своих папы и мамы.       Его собственная дочь. С ума сойти.       — А мама говорит, что раньше у них всё делали домовые эльфы! — недовольно поделилась Нимфадора. — Почему у нас нет домовых эльфов?!       Тед закатил глаза.       — А мы и сами справимся, — сказал он. Они спускались по лестнице: с кабинета, который находился на втором этаже, на кухню — на первом. — У нас есть свои руки и ноги. Зачем нам домовые эльфы?       — Зато готовить и убирать не надо!       — Ничего страшного, что мы сами готовим и убираемся.       Спор о том, стоит ли им заводить домашнего эльфа, длился у них с Андромедой с тех самых пор, как они поженились. Естественно, привыкшая ничего по дому не делать Андромеда выступала за то, чтобы купить одного эльфа и свалить на него все обязанности по хозяйству. Тед же был категорически против: ему противна была сама концепция рабского труда.       Он вообще не понимал, что именно так беспокоит Андромеду в работе по дому. Они всё делали вместе, и не то чтобы это сильно утомляло. Нет, они оба являлись образованными волшебниками: они могли всё начистить до блеска или приготовить ужин несколькими взмахами палочек и не пачкать руки. Если даже это так сильно напрягало её, то Тед предлагал выход из ситуации: нанять домработника за деньги, а не так, как делают это чистокровные волшебники. Она и на это не согласилась.       Они не ругались каждый день, нет. Просто у них, как и у любой супружеской пары, случались разногласия, мелкие бытовые конфликты. Именно в такие моменты разница между их происхождениями ощущалась особо сильно. В семье Теда никто никогда не чурался «грязной» работы. Он помнил времена, когда матери приходилось стирать всю одежду, постельное бельё, ковры и занавески вручную в железном котле. Отец ухаживал за садом и огородом, и в жаркие летние дни солнце разъедало кожу на его скулах, и он ласкал своих детей огрубевшими от тяжелой работы руками. Старший брат Теда с десяти лет ухаживал за скотом в свободное от школы время, просыпался в пять утра и уходил вместе с парочкой коров на пастбище, чтобы вернуться уставшим поздно вечером. Сейчас Тед делал всё возможное ради того, чтобы маленький Уильям не пас коров, как его отец, а больше занимался тем, что положено детям его возраста. Играл, учился, а не работал в поте лица.       Блэки — это, конечно, совсем другой разговор. Тед отчётливо помнил, какое впечатление оставили Блэки, когда он впервые их встретил. Они походили на тех «шикарных» детей из высшего класса, которых можно встретить только в Лондоне и которые учились в какой-нибудь Королевской Академии искусств.       К счастью, в магической Англии не было такого сильного расслоения между разными классами, как в магловской: дети в любом случае получали одинаковое образование и почти одинаковые возможности для реализации себя в будущем. Тед сильно сомневался, что без этого он смог бы стать целителем и жениться на ком-то вроде Андромеды. В своем родном Манчестере он уже давно считался тем самым представителем «шикарного» среднего класса, но, опять же, в магической Англии не было классового разделения.       В общем, да, мелкие склоки, обусловленные совершенно разным воспитанием, случались тут и там, но не то чтобы это сильно мешало их семейной идиллии.       — Как сходили по магазинам, дорогая? — сухо поинтересовался Тед, как только они вошли в кухню.       Андромеда разбирала пакет с овощами, так что сам он взялся за пакет с мясом. Нимфадора достала из одной из кухонных тумб листы и цветные мелки: пока вся её помощь заключалась в том, чтобы попросту не путаться под ногами.       — Погода прекрасная, — нерешительно заявила Андромеда. Она выглядела отстранённой и даже немного нервозной, что, разумеется, тут же встревожило Теда.       — Что-то произошло? — спросил он, отвлекаясь от расфасовки мяса. — Выглядишь взволнованной. Всё хорошо?       Андромеда устало вздохнула и бросила взгляд на дочь, которая, не обращая внимания на их беседу, что-то увлечённо закрашивала мелками на листе. Судя по обилию розового, очередного единорога или принцессу.       — Дора, можешь поиграть у себя, пожалуйста? — мягко попросила Андромеда. — Нам с папой нужно поговорить.       — Я не играю, я рисую, — важно поправила Нимфадора в ответ.       Андромеда беззлобно закатила глаза, скрывая улыбку, и деловито кивнула:       — Извини, что неправильно выразилась, — фыркнула она. — Можешь порисовать у себя в комнате, пожалуйста?       — Конечно, — удовлетворённая «правильно выраженной» просьбой, Нимфадора встала из-за стола, неспеша собрала мелки в карман джинсов, взяла в руки листы и потопала в сторону двери.       Тед и Андромеда терпеливо подождали, пока их дочь окончательно покинет кухню, после чего оба без лишних слов вернулись к своим делам.       — Утром пришло письмо от Нарциссы, — небрежно кинула Андромеда в какой-то момент. Они уже заканчивали работу к тому времени и просто приводили кухню в порядок.       Тед нахмурился. Никогда ещё письма от семейства Блэк, за исключением Сириуса, не означали ничего хорошего.       — И что она пишет? — холодно спросил он.       — Что волнуется за нас после того инцидента с Шафиками, — Андромеда невозмутимо протёрла тумбочку бумажным полотенцем. — Предлагала кров, чтобы спрятать нашу семью. Говорит, что может приютить Дору на некоторое время, пока шум не уляжется и виновных не поймают.       — Нет, спасибо, — безапелляционно отрезал Тед. — Нам от неё ничего не нужно.       — Тед…       — Я могу сам защитить свою семью.       — Тед, прошу…       — Надо будет, спрячетесь у Грэма, — заявил он.       — Грэм тоже магл, он тоже в зоне риска, — заметила Андромеда. — Ему нужно заботиться о Уильяме…       Тед равнодушно пожал плечами.       — Я ожидаю, что дело попросту не дойдёт до этого.       — Она моя сестра, Тед, — умоляющим голосом сказала Андромеда. — И я тоже скучаю.       — Андромеда, я не могу запретить тебе общаться с кем-либо, ты свободный человек, — устало проговорил Тед, тяжело вздыхая. Его раздражало, когда Андромеда общалась с ним так, будто он какой-то домашний тиран. Нет, на самом деле, у него просто были очень жёсткие личные границы: он старался максимально оградить себя от неприятных людей, которые тем или иным образом высказывались о его происхождении. Спасибо, конечно, но ему этого дерьма хватило с лихвой ещё в школьные годы. — Но Нимфадора и моя дочь тоже, и я пока могу решать, с кем ей лучше общаться, а от кого держаться подальше.       — Я думаю, Нарцисса хочет примирения.       — Раз хочет примирения, то пусть сначала извинится за те письма, — категорически заявил Тед. — Не извиняется? Ну значит, не сильно-то ей и нужно это примирение.       Потому что, если Андромеда и готова была забыть все эти годы, когда их обоих заваливали письмами, полными угроз, ненависти и оскорблений, то Тед не готов был. Самой ярой отправительницей подобных писем была Беллатрикс-ныне-Лестрейндж, но и Нарцисса-ныне-Малфой в сторонке отнюдь не оставалась.       Опять же, желчных людей, отравляющих жизнь, Тед, увы, терпеть рядом с собой и своей семьёй намерен не был.       — Ладно, — сдалась в конце концов Андромеда. Обсуждаемый вопрос оставался открытым, но это значило, что она пока не готова развивать тему. Ей требовалось время, чтобы хорошенько всё обдумать, так что Тед не стал давить, а она решила сменить тему: — У тебя что нового?       Тед положил последнюю упаковку с филе в морозильник, после чего сел за стол. Андромеда устроилась напротив, сминая пальцами использованное полотенце.       — Сириус написал, — поделился он. — Говорит, в школе требуется помощь.       — Вот хитрый лис, — Андромеда вскинула бровь. — А мне он уже почти не пишет ничего.       — Занят, наверное. Это же школа, — Тед неопределённо махнул рукой в воздухе. — Говорит, ребёнок какой-то важной шишки требует медицинского осмотра. Мол, нужно установить факт наличия психического отклонения.       — Ой, разве это всё равно не требует родительского соглашения? — спросила Андромеда. — Я помню, у нас новенькая учительница требовала осмотра для Беллатрикс, в следующем году она в Хогвартсе уже не работала.       Тед неприязненно поморщился.       — Сириус это прекрасно понимает, хитрый лис, — он усмехнулся. — Поэтому и запрашивает неофициально… Надеется, видимо, что если я пойду в школу неофициально и начну проводить тесты над ребёнком «неофициально», то никто ни о чём не догадается, не заподозрит и в первую очередь сам ребёнок не побежит жаловаться своим родителям о том, что незнакомый дяденька задаёт ему странные вопросы.       Почему-то это развеселило Андромеду и она хмыкнула.       — Ну и какие у тебя планы? Не пойдёшь же ты подвергать бедного ребёнка непонятным экзекуциям, просто потому что это Сириус?       — Нет, конечно, — снова усмехнулся Тед, неосознанно повторяя её собственную мимику. — Но у меня есть официальный запрос от мадам Помфри для другого ребёнка, так что я всё равно скоро буду в Хогвартсе. Может, на того, о ком говорит Сириус, тоже глазком гляну.       Андромеда в ответ покачала головой.       — Будь осторожен, — заботливо сказала она. — Я по своему опыту знаю, какой занозой в заднице могут быть дети «больших шишек».       — О, да, я понял, — Тед кивнул в подтверждение своих слов. — Можешь рассказать подробнее о той, что требовала осмотра для Беллатрикс?

***

      — Вы из Манчестера, не так ли?       Это был явно не шок третьей степени: Поппи была права. Никаких видимых травм достаточной тяжести на пациенте не было, но целительницу тревожило отсутствие реакции на боль. По её словам, парень даже не пикнул, когда она проводила достаточно болезненную процедуру очистки запущенных ран и лечения их.       О том, что пациент — переживший недавно плен Крауч, который поставил магическую Британию на уши своим доблестным поступком, Тед узнал, только когда уже лично познакомился с ним. Он с первой секунды общения начал подмечать тревожные сигналы, хотя, возможно, так лишь проявлялась его профессиональная деформация — искать в любой мелочи подвох.       Но что-то с этим Краучем действительно было не так. Что-то Теду серьёзно не нравилось в поведении парня, хотя ничего из ряда вон выходящего тот пока не совершал.       Целительская интуиция ещё никогда его не подводила.       — Что меня выдало? — бесстрастно спросил он, рисуя кружочки на странице блокнота для заметок.       На самом деле, он обычно не разговаривал с пациентами на личные темы: проводил быстро свои тесты, после чего отправлял на лечение. Но тихая обстановка больничного крыла и отсутствие других больных располагали к ненапряженной беседе.       Почему бы и нет? — лениво подумал Тед. Бледное зимнее солнце приятно освещало больничное крыло: здесь было гораздо уютнее, чем в Мунго. А ещё Дамблдор разрешил ему остаться до утра, так что Тед впервые за долгое время действительно никуда не спешил.       — Акцент, — Барти, как он сам просил его называть, улыбнулся. Он сидел по-турецки на койке, одетый в больничную пижаму, подперев одной рукой лицо; и почему-то загадочно хмыкал под нос всякий раз, когда его блуждающий взгляд падал на Теда. — Не просто северный. А именно манкунский. Хотя, должен признать, вы хорошо его маскируете.       — Ненамеренно, — поморщился Тед. — Со временем само забывается. А у вас прекрасный слух, — не мог не заметить он. — Не все разбираются в магловских диалектах.       Для магической Англии существовало два акцента: обычный (подразумевается Королевский, на котором говорило большинство чистокровных волшебников) и деревенский (все остальные диалекты, помимо Королевского).       — Я знаю все диалекты, — оживился Барти. — Скауз, кокни, брумми, джорди… Даже изобразить могу, если хотите.       — Спасибо, верю словам, — Тед улыбнулся невинному энтузиазму. — Откуда знаете всё?       — Мама какое-то время работала с социально-уязвимыми слоями населения, — неохотно сказал Барти. Похоже, он не особо любил делиться тем, откуда черпает свои знания. — Иногда меня на работу брала. Да ну, это неинтересно, — он махнул рукой, скривившись. — А давайте лучше вы расскажете о своей работе? Почему решили стать именно мозгоправом?       Тед ужасно не любил, когда по отношению к нему применяли данное слово: обычно это делали те же целители, которые не воспринимали психиатрию как науку.       — Понял, что мозгоправство не особо развито в магическом мире, — тем не менее, честно признался он.       — А правда, что раньше маглы удаляли часть мозга для лечения душевнобольных? — с каким-то нездоровым блеском в глазах спросил Барти. — Или обливали водой, топили там, не знаю.       Тед поёрзал в своём кресле.       — Всё правда, — не стал он лгать и сразу же решил сменить тему, не собираясь обсуждать тёмные для медицины времена с пятнадцатилетним ребёнком: — Барти, если вы не против, заполните, пожалуйста, анкету.       Лист вопросов, который Тед ранее вручил Барти, лежал забытый на прикроватной тумбочке, вместе с магловской ручкой на ней. Тед не мог не отметить, с какой неохотой Барти отвечает на какие-либо вопросы касательно своей личности.       Ранее, общее физическое состояние пациента Теду пришлось проверять, пока парень находился в глубоком сне после зелий, потому что иначе он себя трогать не позволял. Помфри объяснила ему, что пациент ведёт себя так с тех пор, как вернулся. Это могло быть как признаком более серьёзных заболеваний, так и следствием пережитых в плену ужасов. Барти в целом выказывал все симптомы посттравматического расстройства. Тонкс мысленно уже набросал примерный план лечения: анкеты и все остальные тесты были лишь формальностью, чтобы задокументировать уже очевидный диагноз.       Он мог понять, почему Поппи так всполошилась, но, учитывая недавние события, ничего удивительного в нынешнем состоянии Барти не было. Пациент, по крайней мере, полностью осознавал себя и то, что произошло, даже если и не помнил. Выглядел достаточно адекватно, в общем, для своего возраста держался настоящим молодцом. Тед не думал, что возникнут какие-либо проблемы с ним.       Барти всё же взял лист и принялся заполнять, немного неуверенно орудуя шариковой ручкой. Тонкс молча наблюдал краем глаза, делая вид, что больше увлечён чем-то неимоверно важным в своём блокноте. На самом деле, он всё ещё лишь рисовал кружочки, просто чтобы не давить своим нетерпеливым взором.       Даже с учётом неудобной ручки, писал Барти очень быстро: рука так и порхала над бумагой со скоростью света.       — Хм, — задумчиво выдал он в какой-то момент, смущённо нахмурившись. — Какой у меня боггарт? Это важно?       — Не думаю, — солгал Тед, скривив губы в скупой, профессиональной улыбке. — В чём дело? Стесняетесь своего боггарта?       — Просто у меня его нет, — Барти пожал плечами, не поднимая головы с листа анкеты.       О. Ого.       Тонкс заинтересованно выпрямился, стараясь не выдавать явно своего внезапного возбуждения. Ладони вспотели от предвкушения: всё принимало…       …довольно неожиданный оборот.       — Действительно? — максимально ненавязчивым тоном уточнил он. Он допускал, что некоторые подростки могли скрывать своих боггартов ради бахвальства, но Барти говорил небрежно, как будто бы и не хвастовства ради. Не похоже было, что он рисуется.       — Ну, по крайней мере, в прошлом году ещё не было, — поделился Барти. — Мы только изучали боггартов. Когда очередь дошла до меня, боггарт превратился… не знаю, как объяснить, но просто в воздух. Там ничего не было. Профессор Джейд сказала, что это потому, что я необычайно храбрый.       Вероятно, профессор Джейд попросту не обладала достаточной квалификацией, чтобы заподозрить кое-что неладное. Но Тед промолчал об этом.       — Знаешь, ты действительно очень храбрый, — деликатно заметил он. — Я думаю, вся Англия восхитилась твоим поступком в прошлом месяце.       По крайней мере, сам Тед точно восхитился… Тогда он даже и предположить не мог, что это было признаком чего-то более зловещего. В конце концов, не все же храбрые — больные…? Вон, Гриффиндор — целый факультет для таких.       — Они всё равно бы меня забрали, — констатировал Барти факт. — С помощью того мужика или без его помощи, насильно или добровольно, разницы нет. Я стал мишенью, как только моя фамилия прозвучала.       — Не обесценивайте свою отвагу, — сухо проговорил Тед, а сам незаметно перевернул страницу блокнота назад — туда, где ранее записывал симптомы.       «1. Бессонница;       2. Заторможенная реакция;       3. Отсутствие чувствительности к боли;       4. Генерализованная амнезия;       ПТСР????»       Внизу он поставил номер «5», рядом с которым нацарапал крупными буквами «ОТСУТСТВИЕ БОГГАРТА» и подчеркнул дважды. И снизу помельче добавил: «Психопатия?».       Это было лишь очередное предположение, но полное отсутствие боггарта считалось громадным красным флагом для любого специалиста-целителя. Мало кто из простых обывателей об этом знал.       Факт заключался в том, что даже у самых храбрых людей были определённые страхи, фобии. Так проявлялась здоровая реакция человека на опасности или попросту некогда пережитые травмы. Отсутствие боггарта ещё могло быть нормальным для двухлетних, максимум трёхлетних детей, но никак не для почти полностью сформированного подростка.       Самым простым ответом была психопатия, но существовали и другие расстройства, при которых человек отличался неадекватно заниженным чувством самосохранения и завышенным — храбрости.       — Я закончил, — сказал Барти и положил перед собой лист с вопросами.       — Отлично, — Тед кивнул, поднимаясь с кресла. — Я думаю, на сегодня мы закончили.       Барти с удивлением вскинул брови.       — И это всё?!       Тед взял анкету и бережно положил в блокнот, чтобы не смять.       — Я бы сказал, что требуется пройти ещё несколько тестов в самом Мунго, — уклончиво сказал он. — По анкете из двадцати вопросов сложно прийти к определённому заключению.       — Вы зря тратите время, — проворчал Барти, очевидно недовольный раскладом событий. — Я абсолютно здоровый.       Все сумасшедшие так говорили — отстранённо подумал Тед. Ему нужно было обратиться к Поппи, чтобы та написала родителям Барти: сейчас он общался с пациентом лишь на правах консультанта. А на этом далеко не уедешь.       Барти смотрел на него с болезненно уязвимым доверием, хотя Тед понятия не имел, чем заслужил такую честь. Его сердце даже не ёкнуло от этого лица — с каждым годом работы в Мунго он всё больше черствел. Без этого было никак, иначе существовал риск самому сойти с ума: было тяжело пропускать через себя столько болезней и душевных страданий. Ему пришлось научиться не видеть в пациентах ничего, кроме набора различных болезней.       — Меня тревожит ваша потеря памяти, — легко солгал он. — Мы должны восстановить утерянные воспоминания.       — Разве не хорошо, что я ничего не помню? — спросил Барти, странно расширив глаза. — Зачем мне это помнить?!       — Подсознательно вы всё помните, — принялся объяснять Тед. Практически все пациенты с генерализованной амнезией задавались тем же вопросом. — Эти скрытые воспоминания могут беспокоить вас в виде психопатологических репереживаний, кошмаров и так далее. Или полностью вернуться в самый неподходящий момент, что может негативно отразиться на вашем здоровье, вызвать стресс. Лучше их всё же проработать. Даже если это всего лишь следствие обливиэйта.       — Понятно, — Барти кивнул, но он всё ещё не выглядел полностью убеждённым. Скорее всего, подсознательно он понимал, что с ним что-то не так, и потому так отвергал идею любых проверок.       Тед решил оставить разбирательства с ним на потом. Сейчас первостепенной задачей было уговорить старших Краучей на полный осмотр их сына, потому что, видит Мерлин, влиятельные чистокровные волшебники были худшим кошмаром любого целителя в области ментальных расстройств.

***

      До боли знакомые стены Хогвартса навевали острое чувство ностальгии. Тонкс как будто вернулся в старые беззаботные времена, когда ещё самой большой его проблемой были оскорбления Беллатрикс и родители, которые не одобряли его музыкальные вкусы.       Скучал ли Тед? Определённо нет: в школьные годы он был жалким, робким существом. Ему нравились нынешняя свобода, любимая работа, небольшой двухэтажный домик, в котором они с Андромедой смогли построить своё маленькое царство. Непоседливая Нимфадора, его первая и, дай Мерлин, единственная любовь Андромеда, собственная крыша над головой и благодарные, счастливые пациенты — большего ему и не нужно было. Да, у него были взрослые заботы в наше время, но Тед решал их с удовольствием.       Картины, разбуженные посреди ночи, сердито заворчали, когда Тед зажег один из многочисленных факелов, но не то чтобы он принимал их недовольства во внимание. Как истинный целитель-психиатр, он не думал, что те, у кого нет биологических мозгов, могли считаться личностями. А, значит, и их мнениями можно было пренебречь. Поудобнее устроившись у холодного подоконника, он щёлкнул зажигалкой и впервые за долгое время затянулся сигаретой. Лёгкие наполнились тёплым, горьковатым дымом. Он чувствовал себя иррационально защищённым в стенах школы, когда за окном царила непроглядная тьма.       — Как это отвратительно! — возмутился средних лет мужчина из картины: его нарисованная лысина блестела под светом огня. — Ученикам запрещено курить в стенах школы!       Тед фыркнул, выпуская из носа и рта клубы густого дыма. Возможно, во времена этого человека школьники действительно выглядели как Тед сейчас: вряд ли настолько разъярённый его поведением человек пытался сделать комплимент.       Он делал вторую затяжку, когда краем глаза зацепил дёрнувшуюся в углу тень. Можно было бы принять движение за разыгравшееся в ночной полутьме воображение — настолько оно было лёгким и скрытым, да только в своём рассудке Тед был уверен на все двести процентов.       — Выходи, — невозмутимо приказал он и потушил сигарету о подоконник. Для человека в завязке двух затяжек вполне хватало. Когда тень не отреагировала, он добавил: — Обещаю не говорить Филчу.       Тень двинулась, и вскоре из-за угла возникла худощавая фигура среднего роста в школьной мантии и со значком старосты на груди. Староста, а не нарушитель — как ошибочно предположил Тед.       Тонкс не был знаком с этим парнем лично, но он сразу распознал характерную блэковскую внешность. Он был похож на Сириуса, только с чертами лица гораздо острее даже в таком молодом возрасте. Болезненно бледный мальчик с отточенными скулами и подчеркнуто безразличным взглядом белесых глаз. Слегка вьющиеся волосы обрамляли широкий лоб, а на идеально ровном лице не было ни одного прыщика и ни одной веснушки. Парень походил на искусственно созданную скульптуру, а не на живого человека.       — Филч мне ничего не сделает, — слабая улыбка на губах не коснулась глаз. — Регулус Блэк, — представился он согласно этикету.       Блэков было слишком много, чтобы Тед помнил, кем приходится этот Регулус Андромеде.       — Эдвард Тонкс, — кивнул он, копируя тон самого Блэка.       — Вы пришли к Барти, — Регулус даже не спрашивал — он уже знал. — Когда уже его подвергнут лоботомии? — нескромно потребовал он.       — Ждешь — не дождешься?       — Да, — отрезал он так серьёзно, что было непонятно — шутит он или действительно имеет это в виду. — Мне он больше нравится, когда он молчит. Лоботомия определённо поможет ему держать язык за зубами.       — Ты злой, — бесстрастно обвинил Тед, вертя между пальцами потушенный окурок. — Я не буду обсуждать пациентов с раздражающими подростками. Ты вообще не должен знать, для кого я сюда пришёл.       — Не нужно быть гением, чтобы догадаться, — бесцеремонно заявил Регулус. — Я жил с ним почти пять лет. Крауч нездоров и сам прекрасно это осознаёт.       Ну, Теду так не показалось. Было похоже, что пациент находится в глубочайшем отрицании, а это не равно полноценному осознанию.       — Почему же ты никому не рассказал? — поинтересовался он. Безмятежно, без осуждения — просто с любопытством.       — Помогать слепым — не моя обязанность, — твердо сказал Регулус. — Если никто не заметил, то почему именно я должен тыкать пальцем в очевидное?!       Прошло всего пять минут беседы, а Теду уже нравился этот парень. У него были мощно воздвинутые защитные механизмы, через которые простому человеку вряд ли возможно было пробраться. Склонность к рационализации в таком юном возрасте встречалась достаточно редко.       — Пусть страдает от своей болезни, зато ты можешь угодить внутреннему чувству собственного превосходства над другими? — попробовал Тед мягко манипулировать, давя на совесть.       Как и ожидалось, Блэк не повёлся.       — Да, а почему бы и нет? — прохладно спросил он и даже не повёл бровью. Тед коротко хихикнул под нос.       — Я начинаю думать, что всем в Хогвартсе могли бы понадобиться мои услуги, — сказал он, всё ещё слегка фыркая.       Регулус не стал спорить, не принялся утверждать с пеной у рта, что он нормальный и что ему точно ничего от психиатра не нужно.       — Так и есть, — согласился он. — Мы все думаем, что мы ментально здоровы, но, на самом деле, не бывает полностью здоровых людей.       — В Мунго лишь те, кто спалились? — хмыкнул Тед, вспомнив древнюю шутку. Ему отчаянно захотелось снова закурить, но он обещал себе, что бросит. Он итак уже сорвался.       Регулус неожиданно расплылся в широкой улыбке, из-за которой на уголках его глаз появились едва заметные гусиные лапки.       — Так точно, — тихо сказал он и, спустя пару секунд без ответа, шёпотом повторил: — Так точно.       Теперь лишь звук сверчка снаружи нарушал всепоглощающую, ночную тишину. Тед уставился в окно, разглядывая чёрное, беззвёздное небо, и внезапно почувствовал себя слишком крошечным для этого мира. Ничего не имело значения. В масштабах вселенной все они были лишь микробами, которые совсем скоро исчезнут бесследно и не останется даже пылинки от их костей. Зачем они вообще жили?       Когда Тед вновь отвернулся от окна, Регулуса Блэка уже не было в коридоре.