Омут города грехов

Он радуется безумно, злится до крови, трахает до беспамятства.

            Позабыв обо всем, я рванул с места. Зачем? Я и сам себя спрашивал. Мне хотелось узнать, сбудется ли хоть один мой сон. Скажет ли он те самые слова, что залечат душу, сделает ли он то, что так дорого моему сердцу? Поэтому я не думал. Просто пошел напрямик, расталкивая толпу, но обнять не решился, сказал лишь: — «Ты?». Не был уверен, что он услышал, но знал, что прочитал по губам.       — Не рад меня видеть? — он ухмыльнулся, а я нахмурился.       Во снах было не так. Что дальше? Я старался сделать вид, то мне все равно. Но почему так сильно билось мое глупое сердце?       — Выбритые виски, укладка. Это так на тебя не похоже, — ладонь Люцифера взмахнула вверх и мне захотелось отшатнуться, но я заставил себя стоять на месте. Он мягко погладил мои волосы, следом чуть дотронулся до щеки и губ, будто вспоминал, какого это — трогать меня. Дыхание сбилось, и я прикрыл глаза. — Мне нравится, — прошептал он мне на ухо и притянул в объятья.       Я не пошевелился. Мне страшно. Кто он? Бес? Человек? Сам Сатана? Кто именно сбежал из больницы?       — Ты найдешь в себе силы простить меня? — Люцифер так и не оторвался от меня, нашептывая в ухо.       По телу волной пробежали пугающие до чёртиков мурашки. Господи, помоги.       — Кто даст мне гарантии, что ты больше не сорвешься? — я едва выдавил из себя слова.       — Тебе стоит поверить мне на слово, — он прижался ко мне щекой и клянусь, мои молитвы в голове стали звучать чаще.              Мне хотелось добавить: — «Будто это так просто». Кто же он? Кто?       — А что, если я больше тебе не доверяю?       — Тогда у нас проблемы.       — У нас?       — Такой финал для нас с тобой был бы логичным, — ответил он, игнорируя мой вопрос. — Спрошу: Ты готов сдаться?       — Да.       Его ответом послужила грязная, злая усмешка. И у меня внутри все сжалось. Бес?       — Ладно, — хмыкнул Люцифер и подошел вплотную.       Сначала его губы лишь слегка дотронулись до моих, но уже через несколько секунд он углубил поцелуй, схватив меня за шею. Сердце прострелило, колени вдруг стали слабыми и все-таки я не смог отказать себе в искушении ответить ему. Вот настолько я больной, насколько раненый. Он убьет меня, я знаю. И все-таки я целовал его как в последний раз, возможно, так оно и есть, поэтому я отдался в его руки с таким отчаянием. Сука. Сука. Сука.       Искушая и оставив после себя пепел, он вновь наклонился к моему уху: — Никогда не ври мне, любовь моя. Иначе — до встречи в Аду.       Сука. Сука. Сука. Меня захлестнула то ли боль, то ли любовь, граничащая с ненавистью. Я не смог бы разобраться, даже если бы захотел. Но твою мать, мне хотелось вырвать из груди душу и растоптать ее. Я больше не хотел ничего чувствовать, не хотел, блядь, снова становиться слабым и поддаться ему. Но Люцифер — мой криптонит, с ним я становлюсь сильнее, но он постепенно убивает меня.       — Зачем? — спросил я, сглатывая ком в горле.       — Что «зачем»? — он вопросительно склонил голову в бок, будто и вправду не понимал, о чем я говорю. Он даже не допускал мысли о том, что я могу отказать ему.       — ЗАЧЕМ ТЫ ПОЦЕЛОВАЛ МЕНЯ, СУКА? ЗАЧЕМ? — я закричал, не в силах сдержать то, что накопилось внутри.       Я оттолкнул его, но колени подвели меня, и я рухнул на пол. Теперь я умолял всевышнего не допускать моих слез. Это провал, чертов провал. Люциферу нельзя показывать слабость, иначе он обязательно сыграет на этом. И победит.       — Я только справился, я начал жить. Справился, понимаешь? А ты снова даешь мне выбор без выбора, надеясь, что я приползу. Зачем, сука?       — Я люблю тебя, Эванс. И больше не отдам тебя никому, слышишь? — он поднял меня с пола в один рывок, а мне хотелось убежать.       — Да нахуя мне сдалась твоя любовь сейчас? — я снова оттолкнул его, потому что не выносил его запаха, который выворачивал наружу все мои органы. У меня нет ничего. Все принадлежало ему. Я принадлежал ему, как чертова кукла. — И знаешь, если бы ты вышиб себе мозги, стало бы проще жить.       Я знал, что ударил в самое сердце. Эти слова как зазубренная отвертка, проткнувшая сердце. Сделал больно, потому что сам же от нее задыхаюсь. И теперь я знал, что толчками все не закончится. Люцифер снова ударит меня, и я буду не готов подняться и ответить.

***

      — Пиздец, блядь, — гневно прошипел Такер и вновь уселся на диван.       Маль пересрал зря. Дино ебанулся, а вернее его пьяные мозги и тупо спутал какого-то татуированного парня с Люцифером. (Или тайно молился, чтобы это был он). Однако желание Аллена сосаться дальше в миг испарилось. (И это не удивительно). Он продолжал сидеть на диване, сжимая кулаки от непонятного чувства в груди, странно похожего на ревность. Джейс еще ни разу не видел «демона» воочию, но он уже заебал его и почти не покидал мыслей, доводя до безумства.       — Поговорим? — прошипел он, подняв зеленые глаза на растерянного Эванса.       — Ладно, — пожал плечами Дино и допил бокал до дна.       Они вышли на террасу, Джейс сразу закурил. Он почти не пил, в отличии от Дино, поэтому ему было несколько труднее забыться. Да и как это сделать, когда «ебучий Люцифер» всю плешь проел?       — Перестань пудрить мне мозги. Я имею право знать, раз уж сплю с тобой, если в твоей голове другой парень.       Да, он был прав. Но несокрушимая, больная любовь Эванса была видна всем, и она просто так не проходит, даже если ночами он пытался затыкать свои мысли половыми связями и, то, знаете ли, не всегда помогало. Люцифер. Чертов, сука, Люцифер Самаэль Денница, он был везде. В мыслях во время завтрака, во время секса, во время самоудовлетворения. Везде. И аромат его парфюма так и не приелся, оставаясь самым любимым, самым желанным и неповторимым, потому что смешивался с запахом тела так виртуозно, что Дино уже не мог без него жить. Поэтому, «игра в отношения» — была заранее проигрышной. Джейс мог «завалить» кого-угодно, но с Дино это просто не реально сделать. Жаль, что Эванс напрямую так ни разу не сказал об этом.       — Мы с тобой, кажется, договаривались. Но раз ты никак не можешь успокоиться, то хуй с тобой. Что тебе рассказать, чтобы ты наконец завалил с этой темой?       — Ты его любишь?       — Даже если и так, то хули ты сделаешь? Я не обещал тебе отношений, — вот она загвоздка. Ему не страшно его потерять. Будь на его месте Люцифер, он уже трясся бы как сучка и упал бы на колени в молитве или в минете. Чертов богохульник.       — Так ты заговорил?       — Если ты нуждаешься в ссоре, я не против. Однако сейчас я здесь, с тобой, и как видишь, Люцифера рядом нет.       — Да нихуя! Он постоянно всплывает так или иначе, и я вижу, как тебя выворачивает о мыслях о нем.       — Люцифер мой приемный брат, — прервал его Дино и Аллен осекся.       — Чего, блядь?       — Да, Джейс, вот так вот. И он чуть не вскрыл себе череп, после того как узнал, что его мать убила его отца. На моих глазах и Маля. Еще секунда и я бы смывал с себя его мозги. Заебись инфа?       — Он больной?       — А нахуй бы ты не пошел с такими умозаключениями? — без злости, но устало ответил Дино и закатил глаза. — Мы все больные так или иначе. Но ты не знаешь нашу историю и не имеешь права судить меня или его.       — Хорошо. Перефразирую. Он болен?       — Да. И не без причин. И о них я не намерен тебе рассказывать. Это личное. И это только между мной и Люцифером.       — Так ты любишь его как брата или как мужчину?       — Второе.       — И ты намерен трахаться со мной, пока вновь не появится Люцифер?       — А чего ты от меня хочешь? Я не могу перестать любить его по щелчку пальцев, мы провели вместе слишком много времени, чтобы это стало возможным. А с тобой слишком мало, чтобы говорить о том, что ты затмил его.       Они даже посраться «нормально» не могут. Хотя, знаете ли, норма для всех разная. Просто Дино опять неосознанно сравнил и его затошнило от вновь появившегося в его голове «демона». Хотя, он похоже плотно там засел. Дино не слышал его голоса уже три месяца, ни объятий не было, ни поцелуев и все равно сходил с ума. Люциферу даже ничего не нужно было делать. И такое действительно быстро не проходит, а даже если пройдет, все равно их связь оставит на душе Дино кровавую борозду, которая до конца жизни будет напоминать о пережитом. Такие раны не поддаются лечению ни временем, ни психиатрами. С ними просто учатся уживаться.       Когда «демон» и «ангел» выясняли отношения — слышала вся округа. Они дрались, слали друг друга куда подальше и обменивались самыми нецензурными выражениями, какие только приходили на ум. А потом трахались как звери. И это тоже слышали все.       Они вызывали у друг друга те эмоции, которые невозможно было контролировать, невозможно подделать. Потому что знали о жизнях друг друга все. Знали, куда лучше надавить, как побольнее ударить. Ибо их пара вот такая — эмоциональная, безбашенная, больная. Дино ругался и отвешивал пощечины, потому что отчаянно пытался достучаться до Люцифера. Ведь ему не все равно и его крыло не по-детски, он до безумия желал его полностью и без остатка. А Люцифер кидался в ответ лишь потому, что не выносил жалости и потому, что не мог справиться с эмоциями, а Дино вызывал их бурей, ураганом, сносящим все на свете. Выдергивал из сознания все и «демон» терялся, не понимая, что ему делать.       Но им обоим определённо было не все равно. А вот когда в отношениях наступает равнодушие — это тревожный сигнал. Кто-то сдался и больше не будет доказывать и защищать свои чувства, они просто на просто угасли.       А вот какая ебатория происходит у Аллена с Эвансом? Да кто ж знает. Никакая, наверное. Самое простое определение. Просто идиотский разговор, не сулящий на горизонте ничего хорошего. Джейс то может сделать Дино счастливым и хочет, чего посерьезнее, чем просто секс, а вот Эванс нихуя не готов это дать. Потому что не уверен в том, что как только Люцифер появится в его поле зрения, он не упадет на колени и не взмолится о поцелуе. А Такер посеял в его голове еще больше сомнений. И это, хотя бы, честно.       — Конкретики.       — Я тебе ее уже дал, но повторюсь еще раз. Во-первых, лично для меня прошло мало времени, чтобы говорить об отношениях.       — Но не о сексе?       — Блядь, ты не считаешь это идиотской предъявой? Мне двадцать четыре, я хочу трахаться, курить и бухать, пока голову не отъебнет.       — Но с Люцифером тебе хочется иного.       — То, что у меня было с Люцифером не твоя забота. Во-вторых, я предложил тебе тусить вместе и просто трахаться и быть может, позже подумать о чем-то другом. Ты согласился. Какие проблемы?       — Когда мы трахаемся, ты представляешь его?       — Нет, — солгал Дино как на духу. Это пятиминутный разговор утомил его. — Ты мне нравишься, я хочу проводить с тобой время. И если тебе этого недостаточно, я тебя не держу.       — Я понял, — Джейс докурил, выбросил окурок в урну и подошел в плотную к Дино.       — Спасибо, что рассказал мне. Я могу тебя поцеловать?       — Да.       Люцифер бы не спрашивал.

***

      — Чтоб ты сдох!.. Через сто пятьдесят лет. Чтоб хер не подводил, да от кокаина не падал. Живи, братан, просто наслаждайся, а я тебе в этом помогу, — толкнул тост Такер, подняв бокал вверх.       Почти все его поддержали, хотя едва стояли на ногах. Ости уже выблевала кишечник и спала на диване в очень комичной позе, Бонт обнимал Дино за талию одной рукой, скорее для того, чтобы не упасть плашмя на пол, а ремень на брюках Такера заранее затянули посильнее от греха подальше. Аллен пока не готов к «просвещению».       — Ты же знаешь, что я люблю тебя? — едва пролепетал Дино.       — Не-е-е, это я тебя люблю или уже свихнулся бы с вами нахрен.       — Так, похоже, пора домой? — спросил Джейс, укладывая Бонта рядом с Ости.       — Сейчас приедет моя куколка и заберет мою дрянную задницу и задницы этих двух. Дино на тебе?       — Да. Где находится твоя новая квартира?       — Бля, глянь в телефоне в переписке с мамой, — Дино едва не согнулся по полам от приступа рвоты, но смог удержать в себе съеденный ужин и бутылку выпитой текилы.       А вот Джейса чуть натурально не вырвало от лицезрения «сочной» фотографии на главном экране. Не борясь с искушением, он вгляделся в изображение. На чуть размытой фотке высокий черноволосый парень, с внушительным голым торсом, покрытым татуировками, целовал такого же полуголого Эванса, с растрепанными волосами. Не нужно большого ума, чтобы догадаться, кто именно исследует языком гланды Дино. Он уже не раз брал его телефон, там стояла какая-то картинка с черепами из «Пинтерест», значит Дино сменил ее недавно. Папарацци тогда выступил Маль, на какой-то из общих тусовок. Кругом толпа, огни, а этим двум плевать, они поглощены. И Аллену вновь стало паршиво. (Пусть и «поднасрал» Маль, поставив эту фотографию взамен старой. Сводница, блядь).       — Напомни пароль, — буркнул он, отводя глаза.       — 010496.       Такер усмехнулся, быстро сложив дважды два. Люцифер прослеживался везде, куда бы Дино не сунулся. Потому что так создавалось ощущение, что он где-то рядом. И пусть Эванс отчаянно пытался отрицать, что эти три месяца — ничего, и поначалу даже получалось. Дурацкое сердце все равно не наебешь, обычно здравый смысл ему проигрывает. И как бы иронично это не звучало, мозги Люцифера встают в норму, а вот Дино потихоньку сходит с ума. Ангелу нужен демон и наоборот.       — Пошли на парковку, там дождёмся Мими. Сестрице совсем хуевасто.       — Пшел нахрн! — прошипела Ости и сползла с дивана на корточки.       — Вставай, дрянная девчонка, — со смехом Маль поднял сестру с пола, но не отважился закинуть ее на плечо. Велик шанс, что костюм от «Армани» будет облеван до самых башмачков.       Дино и Ости уснули, приложив к друг другу головы. Маль курил, сидя на тротуаре и обнимал Бонта за плечо. И его никак не покидало ощущение, что чего-то не хватает. Ведь «веселый пиздодуй» заперт на другом конце Элей, а нужен, сука, тут. И что-то Такеру подсказывало, что утренние слова Эванса на девяносто пять процентов полная лажа. Дино бы хоть играл поубедительнее. Хотя его скорее мотает из состояние в состояние. И Маль был уверен: накончай Денница в ангельскую задницу до перелива, и он бы стабилизировался.       — Давно вы вместе? — спросил Джейс, присев рядом с близнецами.       — С Мими-то? Да не так уж, но кажется, что всю жизнь.       — Как ты понял, что любишь ее?       — У меня с этими делами напряг. Но в один прекрасный день понял, что, если не сделаю ее своей женой, проебу джек-пот.       — Мне так не повезет, да?       — Ты о фотке? — Маль ехидно улыбнулся. Бонт не так давно спрашивал почти тоже самое.       — Я пробовал, не вышло, — откликнулся «светлый» близнец.       — О чем ты? — Джейс нахмурился и кивнул в сторону спящего Дино. — Вы встречались?       — Ну, как сказать. Скорее трахались в перерыве. Но, по-моему, его тягу к всякого рода бесам не перебьет никто.       — В перерыве?..       — Да, от Люцифера.       — Ебать, — все что смог выдавить Аллен. Он почему-то решил, что у них НИЧЕГО не было, лишь безответная любовь к приемному брату. Ага, блядь, как же.       Джейс хотел сказать что-то еще, но его перебила Мими, вылезшая из окна Порше. Маль по СЕРЬЕЗНОМУ наставлению Кейт оставил машину возле ресторана, а Мими как по-настоящему особенная девушка имела дубликат ключей от любви всей жизни Такера.       — Понятия не имею как ты затолкаешь их тела в эту малютку, но карета прибыла.       — А вот и моя королева.

***

      Ночью Дино едва хватило сил достать ключи из кармана пиджака, что уж говорить о половых функциях. Джейса это не особо устроило, но возникать он не стал. Молчком раздел его, заранее налил воды и положил возле кровати ибупрофен. Утром Дино лишь буркнул «пока» и снова уснул, оставив Аллена без обещанного секса.       А вот Кейт почти не спала, несмотря на выпитое вино. Все представляла, как обнимет сына, как поцелует в обе щеки, и не выпустит его ладоней из своих. И утро у нее началось еще до рассвета. Она наготовила кучу еды: как минимум состряпала русских пирожков с ягодой, которые так любил Люцифер, на плите доходило грибное ризотто, а в собранном контейнере лежали пара-тройка вкуснейших сэндвичей с кучей сыра и бекона.       «Он всегда много кушал и не толстел. Я бы убила за такой метаболизм», — вспоминала Кейт, укладывая еду в пакеты.

***

      — Мама-а, — на выдохе произнес Люцифер и слетел со скамьи прямо в раскрытые, самые уютные объятья в мире.       — Солнышко, — прошептала Кейт и обняла его так крепко, как только могла.       От переизбытка эмоций, они осели прямо на брусчатку, крепко держась друг за друга. Люцифер, ведомый невероятным чувством вины, встал перед ней на колени, уткнулся в грудь и горько заплакал. Катерина не выдержала и минуты тирады сердца сына, ее прекрасное лицо тоже тронули слезы. Ей было так больно, и так хорошо одновременно. Она наконец-то погладила его макушку и сотни раз поцеловала в нее же. Это всегда было сродни их ритуалу. И Катерина вспомнила всё, все совместные завтраки, все обеды и ужины. Каждую отметку, полученную в школе, о которых Люцифер очень боялся говорить. Она вспомнила, как защищала его и как поняла, что любит так сильно, что не сможет отказаться от уже родной темненькой макушки.       — Мой хороший, мой маленький, все хорошо, все хорошо, тш-ш, — она наглаживала его, целуя в лоб и виски.       Ему это нужно, ей это нужно. Сколько слез она из-за них пролила, сколько каялась и корила себя. И сколько боли она испытала за эти три месяца — никто даже объяснить не сможет. Ведь у нее два сына и обоим было невероятно плохо. Дино едва выбрался из запоя, страдая каждый ебаный день и каждый час, а Люцифер… а Люцифер чуть не убил себя, потому что не справлялся. И от ее сердца уже ничего не осталось, потому что у сыновей они разорваны в клочья.       Санитар тактично отвернулся, посчитав этот момент чем-то слишком личным, в некотором роде даже интимным. А мама и сын потеряли счет времени, рассказывая без слов о пережитых в разлуке днях.       Да, Люцифер сраный эгоист, потому что даже не до конца понимал, что эта женщина сделала для него, сколько пережила и как пыталась бороться с эмоциями, чтобы ему не стало хуже. Только рассказывала тихонько мужу по ночам, что боится и как ей тяжело. И эти месяцы наконец-то расставили все по своим местам.       — Прости меня, прости, пожалуйста-а, — маленький мальчик вырвался изнутри к своей настоящей маме.       Люцифер больше не боялся показывать свои эмоции, не боялся моментов, когда они поглощают его. Вина — значит вина, любовь — значит любовь, стыд — значит стыд. И он пообещал себе, что обязательно все исправит. Теперь он остро чувствовал потребность в материнской груди и ласковых руках, у нее даже волосы пропахли выпечкой, от чего он засмеялся сквозь слезы. Кассандра никогда не была ему матерью, а теперь осталась в памяти как далекое воспоминание, которое будет напоминать о том, как ему повезло встретить на чертовски жестоком, жизненном пути семью Эванс.       — Вставай, родной, — она похлопала его по спине и сдавила в объятьях еще сильнее. — Давай, поднимайся мой золотой. Пойдем сядем, мы уже всех смущаем, — она вытерла ему слезы, еще раз поцеловала в лоб и встала с колен.       Люцифер провел ладонями по всему лицу и волосам, глубоко вздохнув. Ком в горле так и не прошел, а душа болела, но приятно. С ней было так комфортно, так безопасно: что он разрыдался сразу же как трехлетний малыш, но если в детстве он не мог себе этого позволить, то сейчас может. Ибо мама, настоящая мама, была готова часами слушать о его боли и молчать. А самое главное, она проживала эту боль вместе с ним, а не наказывала за нее.       Как примерный сын, он поднял с земли несколько пакетов и корзинку с еще тёплыми пирожками. Внутри снова все перевернулось, ему захотелось закричать на весь мир о неподдельной любви к этой женщине.       — Не нужно было так стараться, ты поди ухлопала всю кухню и как всегда свалила мойку посуды на отца?       — Ну, может, там осталась всего пара сковородок и противней, — лукаво подмигнула Кейт, она всегда ненавидела мыть посуду, а еще и помощница, как назло, сломалась.       — Они с ягодой? — облизнувшись, он залез под полотенце и схватил поджаренный пирожок.       — Разумеется, садись и ешь, — приказала она напускным тоном, а сама никак не могла перестать улыбаться. — Ты очень хорошо выглядишь, но боже мой, что у тебя с волосами?       — Маль постарался. Это уже отросло, ты бы видела какие клочки у меня сзади висели.       — Не сразу разобрался с машинкой для стрижки? — захихикала Катерина.       — Он ее включил-то, по-моему, не с первого раза, ну или думал, что я попросил под ноль сбрить. Представляешь меня лысым? — он говорил с набитым ртом и сам улыбался, смотря в теплые материнские глаза. Сколько в них было любви, боги. И как же Дино похож на нее.       — Тихий ужас, у тебя ведь череп как у инопланетянина, — подколола Кейт и взъерошила непонятную копну волос у него на макушке.       — Да хрен с ними, успеют отрасти, но так и знай, барбер из Маля так себе.       — Дастин сказал, ты делаешь большие успехи и, возможно, он даже выпустит тебя раньше.       — Ну, если я хочу попасть на грандиозную вечеринку по случаю дня рождения братьев Такеров, я должен сделать все, что от меня зависит.       — От терапии не мутит?       — Сначала дерьмово было, рвало постоянно, а сейчас ничего вроде, стабильно. И это так…. — он все не мог описать это ощущение и Кейт добавила:       — Приятно?       — Да. Тихо, — согласился он и схватил еще пирожок. — Как ты пережила суд над Кассандрой? И почему меня не допрашивали?       — Из-за лечения. Присяжным показалось, что неправильно выдергивать тебя из больницы ради непутевой женщины, из-за которой ты тут, собственно, и оказался. Если бы доказательств не хватило, выдернули бы, конечно, но ей хватило совести сознаться.       — Да, наслышан. Плакала?       Кейт глубоко вздохнула, да и не надо было ей отвечать, он и так все понял. Обнял ее, приложив голову к себе на плечо и сказал:       — Она там, где и ей и место, спасибо, что боролась за меня.       — Я всегда буду бороться за тебя. Ты же знаешь.       — Теперь знаю, — он улыбнулся, поцеловал ее в лоб и доел пирожок за один укус.       — Что она тебе сказала?       — Много чего. Было ощущение, что меня пытались утопить, а я никак не мог сдохнуть и просто медленно задыхался. Видела бы ты ее глаза, как хладнокровно она говорила о том, как убила отца, как подставила его…       — Я видела. Она и в суде особо не чувствовала стыда или вины, — теперь Катерина приложила его голову к своей груди и снова поцеловала, успокаивая.       Они никогда до конца не поймут в какое дерьмо он окунулся, да он даже объяснить это не сможет. Боль ослепляющая, неподвластная, а углубляло и без того тяжелую ситуацию то, что Люцифер ничего не мог сделать. Отца уже не вернуть. И это растоптало его.       — А Говард? Она сказала что-нибудь о нем?       — Отравить Самаэля было его идеей. Он внушил ей, что разберется с телом, с документами о вскрытии и никто никогда не узнает, что именно с ним случилось. Зачем ему марать руки, если можно заставить меркантильную, алчную наркоманку сделать всю грязную работу?       Но ни Маль, ни Кейт не смогли ему сказать о том, что Люцифер тоже должен был отправиться вслед за отцом. У Кассандры: «просто не хватило сил убрать пацана, я надеялась, что он и без моей помощи скоро сдохнет», прямая цитата из слушанья по ее делу. Именно после этих слов выстроенную защиту внутри Катерины прорвало, и она не смогла сдержать слез, а когда Кассандра заговорила о насилии над сыном, как физическом, так и психологическом, о алкоголе, которым она изредка поила Люцифера, чтобы он заткнулся и уснул и еще о многих ужасающих вещах. По залу прокатился возмущенный ропот, настолько громкий, что судье пришлось взять перерыв.       В суд были вызваны учителя, работники социальной службы и приюта, куда Люцифер ходил за обедами, были показаны фотографии с телефона Кейт, где спящий с Дино маленький «демон» был разукрашен «материнскими поцелуями», а то и кулаками Дэвида. На нее вылили тонну доказательств и у стороны защиты просто не осталось средств к обороне. Можно было просто выслушать самого Люцифера, но даже когда ему двадцать четыре, Кейт все равно защитила его, дав тем самым шанс на лучшую из возможных жизнь.       — Ну, в общем, он уже не отвертится?       — Не должен, из всех повешенных на него статей, парочка да сработает. В любом случае, Маль с братом и с Элеонор будут в безопасности.       — Это главное, — улыбнулся «демон», когда в голове появилось лицо его друга.       — Береги его, не всем даны такие друзья.       — О, да-а, — рассмеялся Люцифер. — Это уж точно. А у вас как дела? Как отец, как Дино?       — У Фенцио были какие-то проблемы на работе, вообще из офиса не вылазил, аж забыла, что замужем, но думаю, это из-за вас засранцев он увяз в делах. Не показывает ведь, что переживает. А Дино вроде неплохо держится.       — Он встречается с кем-то?       — Насколько я знаю, нет. Переживаешь?       — Да. Можно покурю?       — Хрен тебе, — она щелкнула его по носу и заулыбалась. — Я подумала, может, как ты выберешься отсюда, слетаем в Москву?       — Было бы шикарно, только семьей? Или можно прихватить с собой Маля? Хотя для меня это одно и тоже.       — Захватим и Маля. С Бонтом ты не ладишь?       — Не особо, — мягко ответил Люцифер и снова захотел прикурить, но мамин «чапалах» даже в двадцать четыре имеет вес.       — Не поделишься, почему?       — Из-за Дино.       — Ревнуешь что ли? — хихикнула Кейт и пошевелила бровями, подтрунивая над сыном.       Она уже свыклась с ужасающей мыслью, что ее сыновья спят вместе. «Хотя это и странно, но спасибо на том, что у них нет общей фамилии».       — Вообще-то, да, — признался Люцифер и он удивился этому чувству легкости. Легкость на душе от признания своих чувств, своей ориентации, своих достижений и неудач — это приятно, особенно когда она пришла на смену хроническому чувству пустоты.       Это негласный диагноз, о котором Дастин догадался сразу. Сколько бы эмоций Люцифер не испытывал, какими бы сильными они не были, они никогда не укоренялись, кроме исключения в виде скорби по отцу и боли от предательства Кассандры. В конечном итоге он просто привык, а в душе так и оставалась бездна.       Это пиздец как тяжело, когда смотришь в зеркало, видишь вроде бы сформированного человека, с неплохой (охуенно горячей) внешностью, с какими-никакими навыками, а на самом деле развитие остановилось где-то в возрасте четырёх годиков. А как ребёнку научиться справляться с теми эмоциями, о которых он ничего не знал?       — Это странно, признаюсь, но если вы справитесь, я вас поддержу. В конечном итоге кто я такая, чтобы остановить шкал бушующих гормонов?       — Ма-а-а-м, — засмеялся Люцифер и отвернулся от нее, пряча залившееся краской лицо.       — Ладно-ладно, не смущайся, — она повернула его голову к себе и чмокнула в лоб. — Тебе что-то нужно? Может привести что-то?       — То, что у меня заканчивается, ты не привезешь. Этим займется Маль. А так у меня всего хватает, — он ехидно улыбнулся, думая о сигаретах.       — Вот гавнюк, — она про Такера, и, о боги, как она была права.       — Как отпраздновали?       — Странно. Без тебя праздники — не праздники.       — В этом году я хочу отпраздновать день Благодарения, если, конечно, доктор Уилсон выпустит меня.       — Правда? — Кейт выдохнула и широко улыбнулась. — Конечно отпразднуем, не в этом году, так в следующем.       Ни Кейт, ни Дино, ни Фенцио не знали, почему в четвертый четверг ноября Люцифер запирался в комнате и не выходил до утра пятницы. В конечном итоге, они всей семьей решили, что этот праздник отмечаться не будет, пока Люцифер сам не изъявит желания. Катерина — проницательная, мудрая женщина, она догадывалась, что в этот день произошло что-то ужасное. Докапываться не стала. Однако она даже предположить не могла, что над ним сексуально надругался отчим. В ее голову не пришла эта мысль, потому что сама суть этой мысли — ужасающая.       — Люблю тебя, — промурыкал Люцифер и лег на колени к маме, вытянув ноги на лавочке.       — И я тебя люблю, кисенок, — хихикнула Катерина и погладила его по щетинистой щеке.       Даже если тебе двадцать четыре и твой хер размером с бутылку — для мамы ты останешься малышом и «кисенком», другого просто не дано.       — Но эти ужасные штаны ты выбросишь прямо на выходе, понял?       — Маль сказал тоже самое, ахаха-а. Не переживай, ради тебя я натяну на тело неприлично дорогой костюм тройку и буду блистать.       — Вот и правильно.       — Как у тебя со здоровьем? И у отца?       — Я уже прошла осмотр и сдала все анализы, все хорошо, не беспокойся. У отца сердечко барахлит, возраст уже, ничего не поделаешь. Но в общем все в порядке.       — А Дино?       Кейт снова улыбнулась. У Люци даже голос менялся, когда он говорил о Дино.       — Похудел. Изменился, но я даже не объясню тебе как именно, сам потом поймешь.       Он покивал головой, задумавшись. «Как он сейчас выглядит? Думает ли обо мне плохо или ждет встречи? Как я хочу его обнять, господи. Это ненормально так хотеть кого-то». В его голове было очень много мыслей, но девянсто процентов заполнял Эванс. Остальные десять делил Такер с Кейт и Фенцио.       Глупые идиоты, даже на расстоянии сходят с ума по друг другу, а столько времени потеряли в пустую.       Но в жизни все случается вовремя, возможно Люцифер должен был пройти этот путь, чтобы понять кто его друг, а кто враг и кто именно для него Дино. Мысль о других мужчинах (исключая Такера) в его постели все также мерзка, но Дино смог сделать с ним что-то такое, без чего Люцифер уже не способен жить нормально.       Как назвать ориентацию, когда встает только от взгляда Дино Эванса, а остальных за этот взгляд он бы переебал с кулака? Диносексуал?       — Я скучал по вам, сильно. Но я понимаю, почему мне никого нельзя было видеть, это правильно.       — Я чуть с ума не сошла, мой мальчик и каждый день себе говорила, что все что мы делаем — на твое благо. И теперь я вижу, что все не зря. Обещай мне, что как только на душе станет паршиво, ты придешь ко мне и расскажешь об этом. Не закрывайся, ладно?       — Да, мама. Потом ты еще будешь отмахиваться от меня, потому что меня будет не заткнуть.       — Дурак! — засмеялась Кейт и начала его щекотать, задевая ребра и пресс.

Soundtrack: Не сойти с ума — R.A.S.V.E.T, TMNV

      Люцифер скукожился, шуточно отбиваясь. И в голову сразу пришла мысль о том, что последний, кто щекотал его, был Самаэль. Но Господь послал ему Кейт, невероятную, любящую Кейт. Которая не просто мама, а гораздо большее. А за то, что она породила на свет Дино, он любил ее еще больше.       — Блять, что это? — Кейт подняла его футболку выше, осматривая желтые пятна на ребрах с редкими кровоподтеками. Они нанесены давно и уже проходят. — Если тебя били, я взорву эту больницу к хуям собачьим.       Люцифер резко поднялся и снова глубоко вздохнул от досады. Он опустил футболку, но потер те места, где остались следы побоев. Задумался, а Кейт не торопила.       — Меня не били, вернее не совсем.       — В КАКОМ СМЫСЛЕ "НЕ СОВСЕМ"?       — Это делал я сам.

Flashback.

      Когда это было — Люцифер не помнил, на какое-то время он потерялся в жизни полностью. Ему казалось, что он заперт в Аду один на один с собой. А единственный человек, которого он ненавидел больше, чем Кассандру, был он сам. И уживаться в таком случае с самим собой, да еще и с воспаленным сознанием становится не то, чтобы трудно, а почти невозможно.       Это был единственный момент, который Дастин упустил. Он недооценил ненависть Денницы к себе. И когда он увидел, как Люцифер бил себя всеми предметами, до которых только можно было дотянуться с немыслимой силой — даже встал в ступор на ничтожных пять секунд.       Бесу, запертому внутри тела в Люцифера — не нравилось лечение, ведь оно в конечном итоге убило бы его. И он вырвался наружу. Сначала он расцарапал себе лицо, грудь и ноги до крови, обломав от силы несколько ногтей. Бил себя подставкой для карандашей и ручек и хорошо, что она не использовалась по назначению, иначе Люцифер воткнул бы их в себя. Бил и настольной лампой, осколки от лапочки стали отличной возможностью пустить кровь, но находясь в агонии он их просто не заметил. А потом попытался удариться головой о стену, чтобы наконец отключиться, потому что невыносимо.       Дастина позвала медсестра, которая пришла к Люциферу дать таблетки и сделать укол. В итоге его усмирили. Эта была первая ночь в «мягкой комнате», где все стены обработаны специальным материалом, глушащим любые удары. Ему пришлось связать руки и ноги и накачать успокоительным. А еще позже — снотворным, потому что Дастин боялся оставлять его наедине со своим сознанием. В комнате он провел всего пару часов, а проснулся привязанным к кровати в палате на троих. Контакт с другими пациентами, как мы знаем, тогда тоже не помог.

***

      Он пересказал в общих чертах все это Кейт, со слов Уилсона разумеется, потому что сам практически не помнил, что именно делал и за что хватался. Помнил алую вспышку злости, а потом только обрывки и разворошённую больничную палату. Кейт не знала об этом, Дастин имел полное право не рассказывать о том, что происходило в стенах его отделения. И хорошо, что она не знала, иначе женское, материнское сердце просто остановилось бы.       — Господи, мой хороший, мой мальчик. Что же ты пережил? — слезы снова просочились из глаз, она крепко обняла его и пыталась изо всех сил не представлять эту ужасающую картину       — Не плачь, мама. Я справился, все хорошо, — улыбнулся Люцифер и стер ее слезы. — Я должен был это пережить, чтобы понять, насколько я на самом деле богат. У меня есть руки, ноги, я слышу, вижу. У меня есть любящая семья и партнёр, за которого я уничтожу весь мир. Поэтому не плачь мамочка, не плачь.       — Какой же ты молодец, сынок. Я так тобой горжусь и так сильно люблю тебя, — она заплакала еще сильнее, но от осознания, что ни за что и никогда не откажется от этого парня, если бы она знала, что с ним происходило в детстве, забрала бы раньше не думая, но Дино привел его в их дом чуть позже, но вовремя.       Их встреча и правда была судьбоносной. Для всех. Для их сердец и связанных душ. Для Кейт, Фенцио и самое главное для Люцифера. Он получил шанс на то, чтобы жить, а не выживать в подворотнях торгуя телом или наркотиками. Она спасла его, но Люцифер даже не представлял, насколько сильно повлиял на нее саму. На ее любовь и ненависть к миру, на ее возможность заботиться о еще одном желанном сыне. И, наверное, Господь не дал им второго дитя, потому что знал, что скоро в их жизнь придет зашуганный мальчишка с темными волосами, который не знал, что такое любовь. Пути господни неисповедимы. И это относится не только к пути Кейт, но и к пути, который подготовил Всевышний для Дино и Люцифера.       Они еще долго разговаривали, Уилсон дал им больше времени, зная о потребности Люцифера в материнской любви. Особенно, когда Дастин узнал о всех подробностях его взаимоотношениях с «родной матерью». Он смотрел на них с окна своего кабинета и улыбался. «Этот парень не пропадет. Его любят вопреки всему. А любовь исцеляет».

Мои сыновья — моя сила.

— Катерина Эванс.