Зима — это состояние души, но только нестабильное

***

— Артём, Артём… — протяжным шёпотом звал чей-то голос моё имя. На грани реальности и сна я плавал и наслаждался красотами воображения, хотя сейчас уже понятно, что ещё во сне. Голос тёплый и знакомый, но мне просыпаться даётся через силу, как всегда. Сейчас выходной, что повезло и что сейчас Гриша не уехал, а спит где-то рядом в этой квартире… — Хей, харе дрыхнуть, мне скучно — чей-то голос уже недовольно требует, но открывать глаза и возвращаться в реальность мне совсем не хочется. Руки начинают подталкивать моё тело, а голос все не унимался и произносил моё имя громче и громче. Да дай мне полежать, что ты пристал? Как медленно поднимается солнце, расцветая красивым утренним рассветом, так и я неторопливо раскрываю глаза на встречу непривычной яркости. Вместо привычного белого потолка, первое, что встречает нечеткий пробудившийся взор, это Гриша. Аккуратное милое лицо с выразительными глазами нависает над моим уродским сонным. Он улыбается, а я расплываюсь. Почему ты настолько красив, Гриш? Почему мне не хочется отрывать от тебя взгляда, хочется вечно рассматривать твою мимику, твои глубокие тёмные очи? Я утопаю в тебе, теряю кислород и умираю. Всё таки поднимаюсь и сажусь — Нейзи опускается на постель в ответ. Ни секунды не думая, я прижимаюсь к его стройному стану, моментально и крепко обнимая. Тепло, преприятное родное тепло охватывает холодную мою душу. Такое чувство, будто мы столетие целое не виделись. Такое чувство, что если отпущу, больше никогда не испытаю счастье. Ты вызываешь во мне слишком много чувств, но так даже лучше. Жизнь играет новыми красками, цветами и их тонами, а это только даёт красочность и богатство. Чувствую волну вдохновения. Знакомый запах, который я готов вдыхать и жаждать ещё. Грубоватый мужской одеколон, но на тебе он чувствуется иначе, более мягко, я бы сказал. Он слабее, чем вчера, но зато аромат сильнее смешивается с собственным запахом твоего тела. Твоё размеренное дыхание… Почему мне становится так душно? Частые стуки сердца… Почему мне так это нравится слушать? Столько вопросов к себе и своим чувствам, что я уже запутался в них, как в своём университете, в котором учусь последний год, но никак не могу запомнить аудитории и ходы. Слишком запутанно, вот честно. Да и в голове у меня такой же лабиринт, но я точно знаю одно: я люблю Гришу. Этого понимания достаточно. И эмоции от такого осознания я ещё долго буду хранить. Твоя крепкая хватка… Я чувствую себя в безопасности, будто ты огромная толстая преграда, не дающая плохому в этом мире как-то дотронуться до меня и отлично пропускающая все прелести жизни. Но помни, теперь ты моя главная прелесть. В твоих крепких объятиях я чувствую себя чем-то дорогим, словно какое-то богатое украшение. Словно обрамленный алмаз в золоте 999 пробы, ты охраняешь, не даёшь такую вещь кому-то в руки, да даже взглянуть на неё запрещаешь. Это ощущение…важности кому-то? Я действительно стал дорог кому-то по-настоящему… Это приятно. Столько эмоций ты вызываешь во мне, что не пересчитать. Ты делаешь мой день лучше, и сейчас я готов просто вечно пробыть с тобой в объятиях, Гриш. Слишком тепло и мягко, что хочется укутаться и забыться в них, слишком дорого и крепко, что хочется никогда не отпускать и вечно держать при себе постоянно. Знаю, что жестоко, но это лишь одно из желаний, которое я никогда не выполню. Ведь им можно задушить, а ты мне важен, чем собственная жизнь. Резко я отрываюсь от кровати, ногами обхватывая туловище Рофлера, и моя туша левитирует в пространстве. Гриша удовлетворенно хмыкнул и понёс меня на кухню, где стопудово уже давно дожидается нас завтрак. Что на этот раз предугадать не могу, но уже в ожидании чего-то сногсшибательного.

***

— Знаешь, Артём, мне в какой-то части грустно из-за вас. Я дико рада, не думай ни о чём плохом! Но… смотря на ваши отношения, я хочу иметь опору тоже. Я боюсь, что сама не справлюсь, а так хотя бы есть что-то, точнее кто-то, да? — приулыбнулась, точнее, попыталась улыбнуться девушка. Снова та мрачная атмосфера, и я вновь хочу успокоить подругу. Без неё я бы не познакомился поближе с Гришей, без неё я бы не стал хорошо учиться, без неё бы я не смог жить здесь. Она помогла мне найти заработок, помогла в трудные минуты одиночества, помогла в минуты опасности. Я обязан тебе всем, Вика… И не хочу, чтобы такая сильная и прекрасная личность, как ты, страдала из-за остатков прошлого и страхов будущего. — Вика…ты знаешь, что я тебя всегда поддержу. Я хочу отплатить тебе тем же, хочу, чтобы ты спокойно жила и радовалась. Ты же понимаешь, что если бы не твоя идея встретиться, всего того, что со мной сейчас хорошего происходит, не было? Ты даже здесь умудрилась мне помочь, Вика! — восклицаю я, повернувшись к ней полностью телом. Луна не блистала на её лице, только свет снизу от фонарей ложился на мягкие черты. Потухший взгляд, словно закрытое тучами солнце, с отблеском теплого оттенка покрыл былую жизнерадостность. Да и настоящей радостью это назвать было нельзя. Она пришла к нам погостить с хорошим настроением, поддерживала каждый разговор, и, конечно, это всё кажется настоящим поведением. На деле я знаю, что это из-за страха потерять и безысходности. Но не могу понять, почему она продолжает носить эту маску при нас? — Артём…ну почему ты такой? Почему ты такой хороший…? — голос задрожал, а глаза засияли сильнее. Я бросился к ней в объятия, крепко сжимая куртку. Всхлипов не было, шмыганий носом тоже… она не заплакала? Заплакала. Слабый отблеск на мгновение проявился в её глазах, бесшумно падают маленькие слезы с щёк на мою куртку. Я впервые такое вижу, что-то явно произошло. Боюсь, что могу не добиться ответов; боюсь, что меня она пошлёт своими обычными фразами, что «всё в порядке» и «просто расстроилась». Всё равно спрошу, возможно получу ответ сразу, а не после 15-минутных споров о важности доверия в дружбе и о том, что нельзя все эмоции скрывать и копить в себе, так как это очень вредно для психологического состояния и т.п. Столько раз уже говорил что-то наподобие такого по смыслу, всё равно без толку, будто память каждый раз у неё в такие моменты отключается и специально не запоминает. — Что произошло? — мой голос словно разорвал тяжёлую толстую плёнку тишины, всё застыло. Вика перестала сжимать ткань моей куртки, просто продолжила стоять под моими ослабленными объятиями. Ровно поднимает голову. «Вика, всё действительно плохо?» — прям хочется задать этот вопрос, но я понимаю, что он не решит проблемы и даже не подтолкнет к ответу Вику. Я уже спросил, осталось дождаться, когда девушка решится либо соврать, либо честно ответить. Она знает, что я всегда постараюсь понять и выслушать; посмотрим, как она усвоила эти слова. — Я смирилась с одним фактом, который не могу никак изменить, но продолжаю из-за этого страдать, вот что думаю. Если так подумать, я правильно сделала: со мной бы он не раскрылся, как с тобой. — голос неестественно размеренно звучал после непродолжительной истерики. Меня пугают отсылки ко мне и к кому-то ещё… Нет, неужели это про… Нет смысла заканчивать мысль, я и так прекрасно понял, о чем Вика имеет в виду. В какой-то части я всё-таки идиот, что не заметил сразу. — Ты любишь его…почему я этого так и не заметил. Прости… — сожалею я искренне. Она могла быть счастлива с Гришей сейчас, но я практически увел её «будущего парня». Ммм, прекрасная ситуация, которая настолько сюрреалистична в нашем обществе, что мне становится смешно и противно. Вика однозначно сожалеет о встрече, я уверен в этом настолько сильно, что могу поклясться жизнью. Чтобы не говорила мне, в мыслях она пропускала и, вероятно, обдумывала это чувство. Сожалеть… Сожалеть о содеянном. — Нет, не извиняйся. Ты подходишь ему лучше, да и он не любил бы меня так, как тебя. Лучше я буду смотреть на ваши прекрасные отношения, чем на свои ущербные, хах — пыталась пошутить и разбавить тяжёлую атмосферу Вика. Я верю её словам: сейчас чувствовалась не просто самоирония и грусть, а больше понимание и искренняя шутка. Мне всё больше становиться ужасно, но я уже ничего не могу поделать. Гриша выбрал меня, хотя достойна его только Вика. Я жалок… — Даже не думай загоняться. Ты самый красивый и лучший, Артём! И я понимаю, что вы с Гришей друг другу подходите, очень подходите. Я впервые увидела его настолько радостным спустя месяцы его постоянного каменного лица. — попыталась подбодрить девушка. У неё действительно получилось это сделать, перенеся фокус внимания не на нашу сейчас ситуацию, а на прошлое Гриши. Что же с ним произошло?

***

Меня преследует странное чувство. Каждый мой день с Нейзи оканчивается мыслями об скором ужасе, который уничтожит между нами все связи. Всё хорошее когда-нибудь да заканчивается, и, наблюдая за тенденцией роста наших отношений, я боюсь, что этот конец настанет обязательно, но пройдёт очень тяжёлым способом. Она так и не рассказала ничего о Грише…может Вика просто не хочет портить моё мнение о нём? Нет, она не любит так скрывать какую-либо важную информацию. Либо приврёт, либо прямо ответит — третьего не дано. Она намекнула на тему о прошлом — хочет, чтобы я сам спросил, и всё узнал?! А что если это станет началом «конца»? Мне страшно, просто кошмар, как страшно думать об этом. Не хочу, чтобы мои с ним отношения прекратились. Не хочу, чтобы было очень больно. Не хочу, чтобы светлая линия так резко повернула в противоположном направлении и стала чёрной! Вика после душевного разговора ушла домой более радостной, мне всегда приятно видеть её настоящую улыбку при прощании. Я всегда буду помогать ей всеми возможными силами и способами, как она мне. После богатого атмосферой балкона зал выглядел пустым, но где же Нейзи? В самом большом помещении в квартире царила тишина, и только частые нажатия по клавишам создавали присутствие здесь кого-то. Гриша работал за ноутбуком, удобно развалившись на диване, опять что-то сосредоточенно писал в тёмном помещении. Я просил его не сидеть в тени и портить зрение. Как обычно, он забыл. Я стою у порога и думаю: «Стоит ли с ним обсудить эти мысли?». Они случаются каждый раз, когда мы видимся. С зимы и по начало весны длится весь этот ужас. Всё таки Гриша должен знать. Но меня гложут сомнения, будто душат и хватают с собой на дно, в ужасающую яму нескончаемых сомнений и страхов, или будто предостерегают и желают защитить от возможной катастрофы в виде ссоры. Я не могу ни решить, ни понять, что же именно хотят в итоге достичь эти ограничения и эта боязнь сознаться? Нет, я не должен хранить такой секрет от того, кого всем сердцем и душой люблю и обожаю, но если подумать получше… И снова удар теми же граблями! — Гриш, мне стоит тебе кое-что рассказать. Только, пожалуйста, не перебивай и внимательно послушай… — уже волнуясь быстро проговариваю я, будто отбрасываю ползающего по мне жука, которого только что увидал на руке, выше запястья. Рофлер сразу поднял глаза на меня, недоумевающе взирая в мои, надеясь отыскать ответ. Я тереблю футболку у края, сжимаюсь, опускаю голову и попросту хочу исчезнуть, словно разговора не было, но Гриша всё понял. Понимаю, что на какие-то события, вещи и мысли надеяться нельзя: я завёл разговор всё-таки. Собираюсь с силами и наконец-то выдавливаю: — Я боюсь наших отношений. — Что? Всмысле, Артём? Мы уже обсуждали, что на улице мы ведём себя как друзья, а дома — как пара. Ты так боишься, что нас могут запалить? Не беспокойся, с этим происшествием я быстро закончу. — претензионно и недовольно ответил Гриша, просверливая взглядом. Глаза обтекал холодного тона цвет, образующий дугу на нижней части зрачка и «яблока». Я должен объяснить лучше! — Я не это имел в виду… Я боюсь, что, возможно, это всё быстро кончится. — ещё более неуверенно прозвучало моё следующее высказывание. Нейзи с выпученными глазами молчал и с удвоенной силой образовывал во мне дыру. У него чуть отвисла челюсть — что я, блядь, ему сказал! Боже, но почему я такой нехрабрый и слабый трус! Из-за неподготовленности мои слова прозучали так, словно намекаю на расставание или ещё чего хуже. — Нет, не это! Я боюсь, что из-за того, что мы так быстро влюбились в друг друга, мы можем точно так же быстро расстаться… — из последних сил выплюнул я, паникуя и придерживая руку на груди из-за учащённого дыхания. Я смог сказать… Как же, чёрт возьми, трудно! Столько усилий на объяснение собственной паранойи другому человеку в трёх предложениях, отсеивая прелюдия и отрицания неверно истолкованных мыслей! Я жалок, как же я жалок. — Хм…я понял. — довольно жёстко озвучил Гриша и отложил ноутбук на диван. Он встаёт — он меня ударить хочет?! Зачем ты встал?! — Ты боишься обмана и боли, я это прекрасно вижу, потому и понимаю. Ты слишком мало знаешь, давно мне стоило тебе всё рассказать. — его шёпот звучал у моего уха. Он мягко и неторопливо обнял меня — вся паранойя мигом испарилась и исчезла, не оставив следов. Его размеренное дыхание на шее заставляет организм успокаиваться, уверить, что на деле никакой проблемы не существует и не существовало, словно это были лишь игры боязливого рассудка. Но что же он хочет рассказать? Собственное прошлое? Ужаснейший секрет? Излить душу и мысли? — Присядь на диван, нас ждёт важный разговор. — отпускает руки с моей спины и отходит ближе к мебели. По голову он спокоен и не волнующийся, но почему-то я чувствую грусть и сожаление. Всё действительно так плохо? Надеюсь, что… Не буду ни на что надеяться, это глупо! Я быстро кидаюсь на диван, укладываясь недалеко от ноутбука, оставив Грише его теплое насиженное место. Он всё также медленно садится и что-то нажимает на ноутбуке. Огонь экрана погас, тьма окружила всё в комнате. Сквозь непроглядную тень я вижу его взгляд, подавленный и печальный. — У меня проблемы с самоконтролем.