Зима — это состояние души, но только нестабильное

***

— Хорошо, что вы всё также отлично общаетесь: что в дискорде, что в реальности. Приятно смотреть на то, как часто стал улыбаться Гриша. — затягивается сигаретой Вика. Невольно заглядываюсь на поднимающийся дым изо рта подруги, как легко он заворачивается и быстро растворяется. Непродолжительный «вальс» сероватых полосок сигаретного чада, теряющийся в ночной глади подобно одному человеку в огромной толпе. Она говорит так восхищённо и радостно, словно мы прошли долгий и тяжелый путь и достигли важной цели. Я не знаю, почему она так восторженно реагирует на обычные взаимоотношения двух друзей, и по привычке даже не пытаюсь понять: всё равно получу невнятный и размытый ответ. Единственное, что мне стало известно из её слов, это нечастое хорошее настроение у Гриши. Я только рад, что он искренне наслаждается общением со мной. Это говорит о том, что я чего-то да стою.

Почему?

— Честно, я боялась. Одно дело — общаться по сети, совершенно другое — встретиться вживую и поговорить. Я почему-то думала, что ты ему не понравишься. А сейчас он приходит к тебе каждый день и порой остаётся на ночь. Это ли не классно?! — чуть вскрикивает Вика и берёт новую сигарету. И вновь в её голосе ощущается некий восторг. Улыбаюсь в ответ и выпускаю новую порция дыма. Не понимаю ее эмоций. Мне не составляет труда оставить у себя в квартире что её, что Гришу. Мне не тяжело находиться в компании близких друзей, ночевать с ними и вставать по утрам даже с неряшливым видом. Почему для неё это какая-то сенсация?

Почему он до сих пор общается со мной?

От грубого проникновения холодного ветра на балкон нам пришлось забыть о спокойной атмосферной и личной беседе. Резко и быстро он прошёлся по лицу и волосам и оставил неприятный след на щеках. Потушив недокуренные сигареты, мы проходим на кухню и садимся друг напротив друга. С освещением от уличных ламп мы безмолвно сидим. Я не хочу прерывать молчание: и без того комфортно. Невольно в голове всплывают образы прошлых вечеров, когда мы сидели также с Викой лицом к лицу и тихо пили либо пиво в банках, либо чай. С началом семестра таких посиделок стало намного меньше. Да и Вика выглядит последнее время неважно и устало. Скрипы дивана и тяжёлое громкое дыхание из дальней комнаты. От неожиданности я даже вздрогнул. Даже под тенью прекрасно очерчивается хитрая ухмылка Вики. Видимо, Гриша проснулся. — Иди проверь его. Кажется, Грише снова приснился кошмар. — шепчет подруга. Про кошмары слышу впервые. Хочу спросить Вику поподробнее, но прерываюсь ей же: — Я спать, мне еще вставать рано. Постараюсь не разбудить тебя будильником. Девушка тихими шагами выходит в коридор. Спать не особо хочу. Если Гриша не сможет заснуть, заварю чай. Спрошу у него по возможности насчёт кошмаров. Я и так безумно мало знаю о нем и его детстве, даже стыдно становится. Вика говорила о Грише так много хорошего, и мои ожидания оправдались что в дискорде, что при встрече. Но даже спустя год активных переписок и видео-звонков, я чувствую, словно не знаю о нем ничего. Словно мы до сих пор друг другу являемся лишь приятелями. Нет, мы словно те самые знакомые, с которыми приветствуемся, не более. Из-под двери в ванную просвечивается яркая полоска. А из зала доносится еле видимое синеватое свечение. Гриша вглядывается в дисплей и тяжело выдыхает, бросив смартфон в сторону. Я присаживаюсь на край дивана и спрашиваю его о самочувствии. Он неохотно отвечает просевшим голосом: — Да, приснилась параша какая-то. Кажется, я больше не засну. А ты почему до сих пор на ногах? — С Викой заболтался, она кстати спать пошла. И Гриш… — замолкаю я, пытаясь найти силу воли для вопроса. — Тебе часто снятся кошмары? — Ну, не особо, но бывает. А что? — Почему ты не рассказал мне об этом? — А это имеет смысл? Ты мне можешь как-то помочь с ними? — давит Гриша. Серьёзным тоном он выбивает всю уверенность. Не успеваю ответить, он продолжает: — Вот и всё. Иди лучше спать ложись, а я как-нибудь сам разберусь. — приподнимается на локтях Гриша. Чувствую себя неуютно. Но не могу просто встать и уйти, мне кажется, что этим я только обижу Гришу. В комнате наступает неприятная колкая тишина, я стараюсь шуметь как можно меньше. А ему будто всё равно на моё присутствие. Пойду заварю чай, что ещё поделать. Как только встаю с дивана, Гриша тут же просит остаться. А я впадаю в кратковременный ступор. Хватаясь за последнюю возможность, предлагаю чай и снова спрашиваю насчёт кошмаров. С тяжёлым выдохом и несколькими секундами молчания я получаю долгожданное согласие. Ухожу на кухню, жду кипячения воды и разливаю воду по кружкам, закинув небольшие пористые пирамидки зелёного чая. Аккуратно приношу в зал и отдаю чашку в руки Грише, снова сев на диван. — Что тебе за кошмар всё-таки приснился? — Да так…сначала шло воспоминание из детства, где я, маленький, гуляю с кем-то. Затем что-то слышу в ответ, и в глазах резко темнеет. А после я плохо помню. Кажется, я появился в старой квартире Вики, там были крики, а затем я опускаю глаза и вижу красные пятна. Видимо, я испугался крови в собственном сне, хах. — И часто тебе снится кровь? — спрашиваю я. Гляжу и слушаю его с беспокойством, так как верю, что с пустого места такие сновидения не появляются, но прямо спросить о его прошлом не решусь. И так повезло, что он решился рассказать, на большее надеяться я больше не могу. — Не знаю. Повезло, что ты спросил сразу, утром бы я не вспомнил. На этом разговор закончился. В голове мелькают вопросы, но решаю оставить их на будущее. Желаю Грише хорошего сна и захожу в свою комнату на цыпочках, чтобы не разбудить дрыхнущую в спальном мешке Вику. Сон после зелёного чая пришел ко мне быстрее, чем ожидалось. А маленькое беспокойство за Гришу так и осталось дремать далеко в душе, ожидая своего часа.

***

Проснуться без проблем — отличное начало нового дня. Встаю с кровать, прохрустев конечностями, и направляюсь на кухню. Что спального мешка, что рюкзака, что самой Вики — подруга ушла, как и предупреждала. Но по дальнему скрипу линолеума и шипения с исходящим аппетитным запахом я убеждаюсь спросонья, что не один. И с еле открытыми глазами встречаю свет кухонной лампы и улыбающегося Гришу, просящего меня сесть за стол. Как же долго я просыпаюсь. И почему-то встаю чаще всего в одно и то же время — примерно в восемь — девять часов без будильника. Идиотская привычка, но против завтрака с кем-то даже в такую рань ничего не имею, а только рад. Кофе и панкейки так же приятны, как беспорядочный поток мыслей, похожий на запутанный клубок. Словно они переплетаются, накладываются друг на друга, отчего отдалённо сравниваешь себя шизофреником с слуховыми галлюцинациями. А внутренний голос у каждой мысли свой, отчего в сознании творится целый балаган, подобно рынку до трёх часов дня. Невольно я смеюсь над тем, как мне приходится слушать Гришу и слушать себя, отчего половину слов собеседника путаются. Это утро так напоминает мне мои ночёвки с Викой… Но почему-то я чувствую себя иначе, не могу обьяснить даже самому себе. Значит придеться отложить в долгий ящик это рассуждение и ждать прозрения. Вот бы все мои проблемы решались бы также. После завтрака спрашиваю Гришу о сне. Непринуждённым голосом получаю обнадёживающий ответ и лёгкую ухмылку. Гриша спрашивает меня о планах вечером и предлагает прогуляться. Не хочется отказывать ему и его редкой и яркой улыбке.

***

Сегодня вечер буйный, неугомонный и чем-то обеспокоенный. Снегопад и и леденящий ветер нещадяще бьют по лицу, снег навязчиво летит в глаза. Что-то под конец прогулки погода неожиданно испортилась, как и моё настроение. Направляясь к моему подьезду под ночными фонарями и гулом ветра, я задаюсь одним вопросом, над которым не хотел задумываться сразу после первой ночёвки Гриши у меня: «Почему?» Почему он до сих слушает меня, заботится обо мне и интересуется мной? И сейчас защитный заслон пал, и неприятнй вопрос крутится в голове как бешеное веретено. Даже сейчас, вместо того, чтобы провожать меня до дома, он мог спокойно пойти к Вике, так как там большая часть его вещей и мы были ближе к ее квартире. Но он стойко решился проводить меня. Зачем? Я не выдерживаю и спрашиваю: — Гриш, почему ты пошёл со мной, хотя мог спокойно уйти к Вике? Я могу и сам дойти. — останавливаюсь под светом фонаря. Гриша недоумевающе смотрит и подходит ко мне: — Потому что не хочу оставлять тебя одного в такую погоду. Я передумал идти к Вике. Пойдем. — Ты в ущерб себе идешь ко мне, хотя ты сам рассказывал мне, что сегодня планировал уехать домой. Почему? Я не надоел тебе? Не надоел своей ленью, своим нытьем и глупыми проблемами? Я…я просто не понимаю… почему ты так заботишься обо мне? — голос дрожит. Снегопад усиливается, а мы стоит на месте. Но я хочу услышать ответ, потому что в действительности не понимаю его отношения. Он смотрит на меня. Подходит ближе и прижимает к себе. Я…я ничего не понимаю. Он обнимает так, словно боится, что я растворюсь или упаду в пропасть. — Я…сам не понимаю,— шепчет Гриша.— Я не понимаю, что со мной происходит, Артём.