Genjitsu no yugami

      Он смотрел на меня глазами полного ужаса. Хоть они и узкие из-за происхождения, но в данный момент, они настолько округлились, что невольно и мои глаза приобрели такую форму. Но потом я вспомнила, что кроме связанного водителя есть еще Гоголь, который сидел на водительском кресле и хохотал.       – А ты посмотри на их лица! – схватившись за живот, он повторял эту фразу.       – И не говори, чувак, сама в шоке. Не думала, что он так умеет, – все еще в оцепенении, что у японцев глаза тоже бывают круглые.       Связанный водитель завыл, и, судя по мычанию, стал молить о пощаде и плакать. Я приму его выбор, если потом он захочет уйти с работы. Я лично выпишу ему денежную компенсацию.       Слушать смех Гоголя уже не хотелось, так как сейчас, я уже всерьез начала осознавать ситуацию.       – Тебе лучше отпустить меня немедленно, – я покосилась на водителя. – И его тоже.       Николай начал смеяться еще сильнее.       – Меня только что проводил Дазай и предпримет меры! – чтобы потвердеть свои слова, я повернулась и посмотрела назад через стекло. Не мог же он так быстро уйти, и не томно посмотреть, как отъезжает машина. Однако, повернувшись, я увидела никого.       Сердцебиение сразу же участилось, я сглотнула накопившеюся слюну. Блеф всегда плохо получался у меня.       Я было повернула голову обратно, но вскрикнула, так как передо мной было лицо жутко улыбающегося Гоголя. Буквально в нескольких сантиметров от моего лица.       – Тот Дазай, который сразу же развернулся и ушел?       – Вероятно! – гаркнула прямо ему в лицо и отодвигая его от себя, на что он рассмеялся.       – Ха-ха! Только наши могут так делать перед лицом опасности! – в его глазах сверкнула искра.       Я скривилась и презрительно на него посмотрела.       – Ты и опасность? – моя бровь взметнулась вверх. Я думала вот он – момент, когда он может проявит какую-то другую эмоцию, как раздражение или, хотя бы злость, но нет, он черт возьми, затрясся в конвульсиях от смеха. Благо, он не водил. Кстати об этом.       – Так ты собираешься нас везти, или будешь устраивать цирк?       – Ха-ха! Кристинка! Не «нас», а только тебя.       – Это еще почему?       В это мгновенье, он дотянулся до меня и притянул за талию. Хлопок. И я уже оказалась не в машине.       – Потому что я всегда был здесь, ха-ха!       Я лишь закатила глаза и отвернулась от него. Оглянувшись, я увидела бежевые обои, которые в некоторых местах уже сползли и были видны голые серые стены, забрызганные чем попало, начиная с граффити, и заканчивая… кровью? Антисанитария полная. Однако, это не российские заброшки, где половина вещей обворовано и стены, извините меня, обмазаны кончой и повсюду расписаны перечни женских имен, согласно высказываниям, которые шлюхи. Посреди комнаты был стул, а у стенки напротив стоял зеленый диван. Лично я и Гоголь оказались у самого входа в помещение.       С одной стороны, меня распирал интерес, что произойдет дальше, а с другой, мне хотелось душить Дазая голыми руками. Увы, из этих двух вариантов, только первое было возможным.       – Садись на стул, – я почувствовала толчок в спину, и вспомнила, что сзади меня Гоголь. – Не смей сбежать. Дос-кун расстроится, – вся его веселость резко пропала. Сердце пропустило удар.       – Так он же не отвечал?!       Он хмыкнул.       – Как он узнал о тебе, он сам позвонил, – с этими словами он ушел, оставляя меня одну в комнате и предварительно ее заперев.       Замечательно. Будущее теперь точно изменилось и от меня зависит теперь ничего. Отныне я бесполезна для Мафии. Теперь надежда на то, что скоро вся история с моим пребываем тут закончится, или меня разорвет и у меня появится сила, как во всех историях типо этой. В любом случае, когда мои глаза мигают как светофоры, люди делают непонятные вещи, к примеру, как Чуя плачет или, стоит. Еще это черт-чертенок и ангел на плечах. Эта пародия на Кронка из «Новой школы императора" меня с одной стороны – веселит, мол, «смотрите я на своих плечах», и страшит, потому что я чувствую огонь и тяжесть от этих тел. Все это похоже на историю Лады, которую она написала однажды у себя в заметках, и потом не могла придумать развитие сюжета, поэтому этих ангелов-демонов она интерпретировала как галлюцинацию. Очень яркую и подробно расписанную. С момента моего появления в этом мире прошло уже пару месяцев. С каждым днем я все больше и больше примирялась с тем, что в… мультике?! Непонимание, которое порою накрывало меня по ночам, когда я не могла освоиться на футоне, приводила к редким истерикам, которые, в свою очередь, приводили к кошмарам.       Тот самый причал, когда я появилась перед Дазаем и Ацуши был мрачен и покрыт туманом. Морской бриз мягко поддувал мои локоны, со стороны пародируя сцену из Покахонтас. Я огляделась, но никак не могла понять, с какой стороны начинается обрыв, а с какой продолжение причала. На свой страх и риск, я ступил вперед, и, по закону подлости, я сразу оказалась в воде. Я не настолько испугалась, сколько за свою укладку и макияж, сколько за то, что вода не выталкивает меня, как принято по законам физики, потому что плотность воды в человеке больше, чем морская, разве, если тело не мертвое, но я живая. Чем дальше я шла ко дну, тем больше осознание быстрее доходило до меня. Я начала судорожно махать ногами, при этом не чувствуя саму воду: ни той самой замедленности, которая бывает под водой, ни температуры. Я вспомнила про свое дыхание, и почувствовала, как вода проникает в дыхательные пути. Схватившись за голову и все также летя в бездну, я начала задыхаться, крепко зажмурив глаза. В голове был гул. Я закричала, и пузырьки пошли из моего рта.       Вдруг, все резко прекратилось. До ушей начала доходить очень знакомая мелодия, которая на долго вбилась в мой мозг, что даже, если ночью разбудить меня, я сразу начну выполнять знакомые движения "Комариков". Резко открыв глаза, я стояла на сцене. То самое мероприятие, когда мы с коллективом дебютировали с этим танцем. Однако, в зале никого не было, а музыка становилась все громче и громче, как будто мне пришили чип в голову и это все играло только в моей голове. Я закрыла уши руками, но почувствовала, как мягкая и вспотевшая рука партнёрши отрывает и заводит в пляс. Я вновь оглянулась. Та самая сцена, на ней уже часть девочек в красных сарафанах, а я в своем голубом. Добро. Красные сарафаны – позитив и хорошие поступки и мысли. Я кружу внутри хоровода, затем выполняю хлопки и другие движения. Настроение мелодии меняется, из другой кулисы выходит другая часть коллектива, но в фиолетовых сарафанах, и смешивается с общей толпой. Зло. Фиолетовые сарафаны – негатив и плохие поступки, и соответственно, все, что с этим связанно. Я выполняю все те же движения, но уже с партнёршей в фиолетовом. Вновь эти хлопки и хороводы, но уже только без красных сарафанов. Девчонки кружат вокруг меня, «переманивая» на свою сторону. Пританцовывает добро и отгоняет зло и в итоге, как главный герой, я выбираю сторону добра, но, зло не сдается и вступает в новый круг, все заманивая и заманивая. Все уходят, и я остаюсь на сцене одна, но из-за кулис все так же выглядывают девочки то в красном, то в фиолетовом и тут, я кручу обертас. Это чувство лёгкости и приятной усталости вновь накатывает на меня. Сколько бы боли не приносили тренировки, но это ощущение некого полета всегда делало меня счастливой. Я блаженно улыбнулась и зажмурила глаза. И вот, я остановилась, чтобы поклониться, но остановилась на полпути. Оглянувшись, никого опять не было. И музыка перестала звучать.       – Ну что за фигня? – их уст вырвался вздох негодования, который граничил с гневом.       – Это выбор, – прозвучал из правой кулисы насмешливый и такой знакомы голос.       Я резко повернулась в эту сторону и застыла. Стояла чертовщина. До этого мне не приходилось ее описывать, но в этот раз ее образ предстал четко и во весь рост. Передо мной стояло очень красивое и искущающее создание с моими, естественно, очертаниями. Ее ядрёные рыжие волосы доходили до талии и вились на концах. Из макушки торчали фиолетовые рожки, которые только пробились. Лицо, как и другие части тела, выглядывающие из-под платья, были загорелые, правильно, в аду же всегда жарко, вот бока и румяные. Само платье без рукавов, начинающиеся с ключиц и струящееся вниз до середины бедра, представляли из фиолетового пламени, которое обхватывало тело, и его языки были на груди и на подоле платья. Сзади были закрытые смоляные крылья. На губах дерзкая улыбка, а глаза… яркого фиолетового цвета, такой глубины, что заклинают лучше любого гипнотизера, или змея свою жертву.       – Кто ты? – оторвавшись от ее созерцания спросила я.       Она гортанно рассмеялась.       – Я прихожу к тебе который раз, а ты спрашиваешь только сейчас? Да, на славу постаралась я с твоей логикой.       – На вопрос ответишь? – недовольно выдала, не терпящая такие лирические отступления. Я вам не Данте Аллегри.       – Я дьявол. Дьяволица изволь. Зло. Плохая сторона, или еще как-то объяснить? – с каждым словом, она все ближе и ближе приближалась ко мне.       – Это понятно, но стой, где стоишь. Не хочу обжечься.       Она вновь гортанно рассмеялась.       – И не смейся, по-братски, раз ты мой дьявол. Меня уже этого воротит.       Она подняла руки вверх.       – Без базара, – вот это понимаю, мой дьявол. – Но и ты не называй меня чертом теперь.       – Я поняла. А у тебя есть имя?       – Да, – она замолчала. Я наклонила голову. Она поняла намек, и закатила глаза. – Меня зовут также, как и тебя, тебе напомнить твое имя?       – Я не буду тебя называть своим именем.       – И не надо, ты видишь меня в последний раз.       Я подняла левую бровь.       – Поподробнее.       – Не могу.       – И почему же?!       – Потому что я еще не представилась, – послышалось из левой кулисы.       Я синхронно с дьяволицей повернули головы в другую сторону. По логике я поняла, кто передо мной стоит.       Она уже ко мне приходила, но не так часто, как ее подруга. У нее были мягкие черты лица, которые были в точь-точь такие же как у меня, но без веснушек и бледная кожа. Волосы светлее, чем мои, и убраны в небрежный хвостик, и выбивались из копны. На шее золотой чокер, узор которого смутно напоминает узор сережек, и такие же золотые браслеты на плечах и точно такая же каемочка на груди, и вниз струится белоснежное пуховое, словно облако, платье, которое все-таки оставляло оголенные икры. Сзади сильно выделялись красные крылья, но не такие большие, как у дьяволицы и точно такой же нимб. Ее глаза также горели, но только ярко красным, и чем-то напоминали маму.       – От тебя я другого не ожидала. Вечно лезешь к ней, – недовольно выплюнуло милое создание, а мои брови теперь поползли вверх.       – Да, наш ангелок не простой, а с острым язычком и с пылким нравом.       – Однако, выполняет функцию добра, – ее красные глаза сверкнули в мою сторону. Точно, как мама.        – Но кроешь матом ты не по-доброму.       Ангелок изящно подняла свою светлую левую бровь.       – А ты давно не слышала?       – Подождите! – я прервала перепалку своих галлюцинаций. – Почему я тут, и что вы тут делаете?       Девушки переглянулись.       – Ты на сцене, потому что это комфортное для тебя место, как и танцы – твое занятие.       – А мы тут, чтобы ты выбрала, кому ты поддашься и какой силе, – продолжила ангел. – Не знаю, как она, но мне абсолютно все равно, к чему ты склонишься. Абсолютно пофиг, я устала уже спасать твою жопу.       – А я с удовольствием сделаю так, чтобы у нее было больше приключений, – фиолетовые глаза засияли.       – Может, вы объясните о какой силе идет речь?       – Всей этой сходки не было бы, если ты не попала к своим псам, и не крутила свои обертасы, – недовольно выдала все та же ангел.       Мое лицо скривилось.       – Почему это похоже на Клуб Романтики про историю с какими-то небесами?!       Ангел тяжело вздохнула.       – Твоя сила – эмоции. В зависимости от твоих намерений, ты призываешь нас. Думаю, не надо разжёвывать, когда «добро» и «зло».       Я смотрела на нее и старательно делала вид, как будто что-то понимаю.       – Кристина, блин! – она гаркнула точно как мама. – Я же знаю, что ты ничего не поняла!       – Да-да, это я придумала эту тактику, – сдерживая смех произнесла дьяволица.       – Считай, что это сила-санкции, – начала ангел, но ее перебила другая, издеваясь.       – Ты знаешь, что такое «санкции»? Давай вместе проговорим: санкции – это…       – Да я знаю, что это такое! – гаркнула я.       – Санкции – это поощр…       – Это поощрение…       – И… – потянула дьявол.       – Ну и.. ну это…       – Да-да в этом же духе: это поощрения и?       – Заканчивайте цирк! – крикнула ангел и ее глаза опасно блеснули красным.       Я повернулась в ее сторону, и по всему телу разлилось тепло и чувство комфорта.       – Санкции – это поощрения и порицания в группе, если кратко. И если ты излучаешь добрый настрой, то ты внушаешь гармонию и спокойствие другим и твои слова способны привести к порядку.       – А если ты зла как черт, то своими словами способна сделать так, чтобы любой плясал под твою дудку и испытывал адские муки! – дьяволица сказала это с таким наслаждением и блеском в глазах, что я невольно вновь в них потонула.       – Но учти, дьявольские глаза, у тебя развиты больше, потому что ты излучаешь больше негатива. Оно и видно, у меня, как у ангела лично нет претензий, – она подняла в руки вверх. – Даже меня вы, смертные, бесите.       – И, получается, я кого-то таким образом призываю?       – Нет, же! Я говорила, что мы и есть ты, дабы был баланс. Просто кто-то начинает доминировать над другим. Девчуля уже сказала, кто из нас побеждает в этом, – дьяволица обнажила свои клыки и насмешливо посмотрела в сторону ангела.       – Не претендую, я уже слишком устала. А тебе пора взбодриться!       – Что? – спросила я, не понимая, почему все затряслось.       – Просыпайся, малыха, сейчас Гоголь придет, – усмехнулась дьяволица.       Вокруг меня уже не было сцены, как и знакомого концертного зала. Я летела куда-то вперед, а два существа были еще рядом.       – Не стесняйся нас использовать, – чертовщина игриво подмигнула.       – Да, но не увлекайся, ты еще не знаешь, что будет.       – В смысле, а сказать?! – в непонимании вскликнула я.       – Мы – твое воображение. Ты сама придумала все это, исходя из своего танца, а все это сон, чао, – с этими словами, дьяволица махнула своими крыльями и взмыла ввысь.       Я непонимающе посмотрела на оставшегося ангела.       – Да, все верно. Ты все интерпретировала так, как тебе уютно. Но остальное – все правда. Этот дар внутри тебя и рвется наружу, а это, – она показала на себя. – Подача, при которой тебе понятно. Думаешь ангел матерился трехэтажным матом и было бы похуй на тебя?       – Нет, ну это правда, – согласилась я.       – Именно! – она улыбнулась. – Все, просыпайся, слышны уже их шаги.       Я резко подняла свой корпус с дивана и оглянулась. Все та же комната с обоями и диваном, на котором я разлеглась. Из окна лил приглушенный свет, который показывал, что скоро уже стемнеет.       И галлюцинация не обманула, действительно, открылась дверь. Я услышала ублюдочный смех Гоголя, и у меня началась мигрень. Застонав, я опять легла на этот пыльный диван и прикрыла глаза.       Дверь открылась.       – Дос-кун! С помощью нее мы не только узнаем все наперед, но и в случае чего, будем всегда на шаг вперед!       Хоть я и ничего не видела, но готова поспорить, он улыбается до самых ушей. Я услышала, как двое зашли в глубь и встали надо мной.       – Ты чем-то ее поил? – раздался равнодушный голос.       – Нет. Наверное, вырубилась, пока я тебя встречал, ха-ха!       – Понятно. Буди. – от его слов пошли мурашки.       – Прямо будить? – клоун не унимался.       Я молча подняла свой корпус и медленно повернула голову в его сторону.       – Да, прямо будить, – сквозь сжатые зубы выдала я.       Рядом с Гоголем, как полагалось, стоял его персоной Федор Достоевский. Если Лада узнает – обзавидуется!       Он выглядел то ли уставшим, то ли незаинтересованным. Он прошёлся по мне взглядом от пят и до самого лица. Я почти уверенна, что он уже знает, что будущее я не вижу.       – Так вот! Кристина видит будущее! – Коля как будто прочитал мои мысли, и воодушевленно смотрел на меня. А у меня на лице было безразличие, я только открыла глаза, после яркого сна.       В голове что-то щелкнула, и я вспомнила, что я не знаю способность Достоевского, и что его касание способно убить. Я мгновенно встала с нагретого места на диване и села на стул. Его фиолетовые глаза внимательно проследили за этим жестом. Он хмыкнул и сел на мое место. Иронично, что и мои глаза могут стать такими же как у него. Теперь я поняла фокус с ними.       Вдруг я почувствовала прилив смелости и в упор смотрела на Достоевского. Он даже бровью не повел. Я склонила голову чуть вперед и смотрела на него почти исподлобья. Теперь глаза стали живее. Моей тревожной душе было по нраву вот так сидеть, пока у Дьявола явно происходит мыслительный процесс, но всегда есть то самое «но», которое открыло рот.       – Так мы будем ее пытать?       Я одновременно с Достоевским повернула голову в сторону Гоголя. Не видела выражение лица первого, но мое уже излучало отвращение.       – Я готова сама все рассказать, лишь бы не видеть твое лицо!       Достоевский заинтересованно посмотрел на меня. Тут до меня дошло, что я сказала это вслух. Черт. Сейчас бы землетрясение или людей в черном, чтобы стерли память.       – О, гляди! Она, наверное, уже что-то предсказывает! – Гоголь запрыгал на месте.       – Заткнись, – кратко выдал Федор, смотря на меня во все глаза.       Я не поняла, что происходит, я почувствовала только как в теле появилась вновь эта легкость… да ну нафиг, только не это! Я не хочу пародировать глаза Достоевского!       К моему сожалению, Гоголь подошел ко мне в плотную и начал разглядывать.       – Ну, что увидела?       – Да с чего ты решил, что я что-то вижу?! – вырвался из меня логичный вопрос, который только в момент раздражения всплыл.       – Так в твоем досье написано, – и он достал из своей шинели папку с моим именем. Понятно теперь. – Только я не знаю, почему на графе способность стоит вопросительный знак.       – Какой знак? – спросил молчавший Федор.       – А да так…       Я прищурила глаза и всмотрелась в лицо Николая.       – Да ты заволновался! Это выражение мне знакомо очень хорошо, – я ухмыльнулась. – То есть ты изволил дергать Достоевского будучи неуверенным в моей способности?       Вышеупомянутый тоже ухмыльнулся, а я, наоборот, сдулась.       – И откуда ты знаешь мое имя?       Мои глаза забегали. Черт! Хотела же его Дос-куном назвать!       – Да и способность у тебя точно есть. А какая, это уже дело десятое.       Гоголь разразился удушающим смехом, который звучал у меня в ушах как приговор.       – Раз ты знаешь, как меня зовут, то, полагаю, ты представляешь на что я способен, – он откинул голову.       – Да знаю, не напомнишь? – очень тупо так в его сторону использовать эту дешевую уловку, но с Димой всегда прокатывало. Хотя сравнила: малолетнего оболтуса и этого гениального психа.       Достоевский хмыкнул.       – Смешная. Не хочешь с Гоголем дуэтом выступать?       Передо мной показалась красная тряпка, как для быка. По телу пошло раздражение только от одного упоминания это клоуна. Все дополнялось его смехом на фоне. На глазах была только пелена. Я не помню, как встала со стула и направилась в сторону Гоголя и схватила того за ворот и притянула к себе. На его лице отразился ужас, и это отрезвило меня, и я разжала пальцы. Гоголь отпрыгнул от меня и поставил руки перед собой.       – Не подходи ко мне, чертила!       У меня началась паника. Я не поняла, что сейчас произошло. Мое тело как будто не принадлежит мне. Я упала на колени, смотря на свои руки. Они потемнели. Я медленно подняла голову, и лицо Николая до сих пор было в состоянии ужаса. Я увидела, как Достоевский встал со своего места и бесшумно подошел ко мне и смотрел свысока.       – Прекрасно. Ты наконец-то показала то, что нужно, – он обернулся в сторону Гоголя.       – Ну и его заткнула, – опять повернулся ко мне. – Увидимся еще, Кристина Исаева.       Достоевский ушел, оставляя меня в смятении и Гоголя, забившегося в угол, который бормотал себе что-то под нос. Я осторожно встала, еще пребывая в непонятном для меня состоянии, и подошла ближе к молодому человеку.       Его губы дрожали и произносили что-то очень быстро, не переставая. Я чуть-чуть наклонилась, чтобы услышать.       – Убить черта, убить черта, убить черта, убить черта!       На последнем, он поднял свою голову и посмотрел пустыми глазами мне в самую душу.       – Убить черта, ха-ха, – он разразился безумных хохотом.       Я просо развернулась и побежала к выходу, не оглядываясь на него, умоляя высшие силы, чтобы он еще не оклемался. Но, к моему сожалению, он появился передо мной.       – А куда ты собралась, Кристинка? Я еще не убил черта, ха-ха!       Я попятилась назад, выставив руки перед собой.       – Давай в другой раз, я уже есть хочу, да и выпить не было бы лишним, – из меня вырвался истеричный смешок.       – Конечно! – он широко улыбнулся.       Я недоверчиво на него посмотрела и покосилась на дверь сзади него.       – Только когда убью черта! – и он исчез.       Ожидая, что он окажется сзади меня, я обернулась и вовремя, потому что он набросился с острием ножа на меня. Я вновь побежала к двери, но он опять оказался там.       – А вроде крещенная, но черт внутри тебя! – его глаза полные безумия пугали меня.       – Почему бы тебе не избавится от своего друга тогда? – прозвучал нахальный голос сзади Гоголя.       Он обернулся, а потом отлетел в сторону. Ожидаемо, там стоял Дазай. Опять.       – Где ты был? Почему так долго? – обвиняющее в шутку выдала я с руками по бокам.       Брюнет глупо похлопал глазами и почесал затылок.       – Ты знала, что я следил за тобой?       Теперь хлопала глазами я.       – Что?!       Дазай хихикнул.       – Шучу! Пойдем или ты хочешь умереть раньше меня?       Я молча пошла к двери, огибая молодого человека и направляясь к выходу из это места.       Оказавшись на улице, я увидела знакомые виды и удивилась, а потом хмыкнула.       – Хочешь спрятать дерево, прячь в лесу.       – И ходить долго не пришлось.       Я подозрительно посмотрела на довольного Дазая, а он в ответ.       – Да, я знал, что тебя похитил тот чудик с белыми волосами.       – И ты меня сразу не спас?! – моему возмущению не было предела.       – Ну, я догадывался, что придет Достоевский и будут выпытывать способность, и мне захотелось посмотреть, – он как ни в чем не бывая рассказывал это весело шагая. Я остановилась.       – То есть я для тебя подопытный кролик, – он повернулся ко мне и его брови взмыли наверх.       – Так мы же пару часов договорились, что я помогу тебе с силой.       – И как ты мне помог своим обзором?!       – Я понял для себя кое-что.       Я грустно хмыкнула.       – Ясно. Водитель в обратной стороне, если он, конечно, там.       – Нет, как я его отвязал, он сказал не очень хорошее слово и быстро уехал, – буднично произнес Дазай.       – Ладно, позвоню Акутагаве, он меня заберет.       – Поздно, я уже ему позвонил.       Я равнодушно на него посмотрела.       – Хоть какая-то от тебя польза. Пойдем.       И так, в сопровождении заката, у меня прошел изнуряющий день, за который меня похитили, следили и пытались убить. Звучит как каждый день Ацуши. Хоть и один вопрос решился, но вместо него появилось еще дюжина. Как расхлебывать все теперь, я без малейшего понятия.       – Чувствую себя Эсмеральдой из Собора Парижской Богоматери: ее все хотят, а она хочет родителей. И Феба, правда, но мой капитан – перемотанная Иуда, – я хмыкнула и сделала глоток вина из бокала.       Я задумчиво смотрела на схему, которую начертила на скорую руку и пыталась вспомнить, для чего я ее нарисовала.       – Вино вкусное, сомнений нет, – я залпом выпила все, что было в бокале и пошла спать.