Взаимодействия сложностей

             — Ты надо мной издеваешься, — такими словами встретил Антона Темнейший на Дмитровке.       Завулон вернулся к своему обычному рабочему образу — внешние холод и равнодушие с маленькой долькой издевки, которая всегда заставляла чувствовать неподготовленных к этому себя немного некомфортно. Только еле заметный интерес на дне его глаз, смешанный ещё с каким-то чувством, которому Антон не мог дать название, выдавал его особое отношение к ситуации. Обычно он не снисходил даже до этого.       Быть причиной интереса в глазах напротив было приятно. Какая-то часть просто умоляла испытать Завулоново терпение: как долго он сможет выдержать Городецкого?       — Один-один, получается, — пожал плечами Антон, потом добавил притворно-серьезно: — с чего это Вы так решили, Темнейший?       — Ну как же, — хмыкнул Завулон, недобро прищуриваясь. — Не звоните, не пишете, дорогой дозорный, а потом неожиданно сваливаетесь на меня, как из Сумрака, и требуете что-то. Так и ладно, если бы чего-то интересного для дела Тьмы — так нет, всего лишь заключить контракт. Давно я не встречал таких наглых Светлых.       — Два-один, ладно. И не ври, я ничего не требовал. Просто предложил, — поднял руки в примирительном жесте Антон, понимая, что точно не выйдет победителем из словесной перепалки.       Желание заключить контракт пришло внезапно. Точно так же, как и осознание очевидного. В принципе, точно так же, как и все в жизни Антона.       На протяжении месяца он занимался самоедством, пытаясь выяснить, что для него это все значило и что он думает по этому поводу. В конце концов, обратился за помощью к дочери. Ничего такого он ей, конечно, не рассказал, просто написал:       «Кое-что случилось, и я не думаю, что понимаю, что испытываю к этому».       Надя ответила не сразу: «Это связано как-то с твоей недавней командировкой?».       «Возможно».       «Тогда вместо того, чтобы накручивать себя, ты мог бы поговорить с тем, кто является причиной твоих сомнений. Если все плохо — узнаешь сразу и не будешь тешить себя напрасными надеждами. Если все хорошо — во всем разберетесь.       P.s. Я уверена во втором варианте.       P.s.s. Нет, у Кеши не спрашивала. Просто чувствую.       P.s.s.s. Люблю тебя и удачи :)»       Антон Надей гордился. Она была очень умной девочкой и что-то понимала явно лучше своего отца. А она гордилась им, хоть он иногда и не совсем понимал, за что.       Сталкиваясь в этот месяц с Завулоном на каких-то рабочих делах, они вели себя, как раньше, будто не было Инквизиторской квартиры. Только Завулон задерживал на Антоне взгляд чуть дольше, чем было принято. Иногда позволял себе подойти к Светлому чуть ближе, чем того требовала ситуация. А последний спокойно пускал. Наверное, именно из-за последнего невероятного для Иных события Гесер эти переглядки и заметил. Ещё раз попытался выяснить, не случилось ли у них чего-нибудь неприятного за закрытыми дверьми квартиры, но, получив отрицательный ответ, все равно попросил вести себя осторожно.       Антон тогда про себя хмыкнул: вести себя осторожно явно не его профиль.       Именно об этом он и думал снова, в молчании поднимаясь на лифте в какой-то ресторан с Завулоном. К удивлению, интерьер был светлый, с большим количеством зелени. Либо Завулон издевался, либо…вариант со «сделать приятно» пришлось пока что отложить, чтобы не тешить себя лишними надеждами раньше времени. Хотя то, что Тёмный вообще согласился на встречу, как будто уже предполагало положительный ответ на вопрос, суть которого даже самим Антоном пока не была сформулирована.       В молчании они прошли до стола у панорамного окна, заказали еды, и Завулон накрыл их сферой Невнимания. За это время единого плана действий у Антона не выстроилось, и он решил, что будет действовать по ситуации: самая прекрасная тактика во взаимодействиях с Великими сложностями.       Откинувшись, Завулон вопросительно посмотрел на Антона, намекая, что пора бы возобновить диалог.       — Ты мне нравишься, — не думая, сказал Антон.       И только потом подумал.       Кивнул сам себе: фраза была хорошая. И правдивая, и искренняя.       Завулон немного переменил своё положение, насмешливо фыркнул, видимо, решив, что Городецкий шутит. Потом посмотрел ему в глаза и понял, что нет.       — То есть, ещё месяц назад ты смущался от моих намёков, а сегодня прям в лоб мне сказал о своей симпатии? Антош, тебя Тёмный укусил? Откуда такая прямолинейность? Не от Гесера же, — удивленно сказал Завулон, постукивая пальцем по столу — привычка, которую Антон за Тёмным заметил совсем недавно.       — Ага, ты меня укусил, — беззлобно огрызнулся Антон. Хотя по фактам даже не врал: на Инквизиторской квартире было и такое…но речь даже не о том. Он продолжил, на ходу подбирая нужные слова: — Давно. А ломка и в принципе вся ситуация тогда… сработали катализатором?       Завулон с интересом смотрел на него, но ничего не говорил. Антону стало совсем немного некомфортно, подумалось о том, что, может быть, не стоило говорить об этом? Последний раз Антон признавался в своей симпатии кому-то в классе девятом. И то, та девчонка его даже не поняла. Был возможен исход, при котором Завулон бы тоже не понял… но то ли к радости, то ли к несчастью, Завулон жил на этом свете слишком долго, и наверняка понял все сразу же, как только получил сообщение Городецкого.       — И что ты к этому чувствуешь? — почему-то спросил его Тёмный, задумчиво смотря на него. Антон даже немного растерялся: странно ощущалось то, что кому-то интересно его мнение добровольно. Обычно того, чтобы его выслушали, приходилось добиваться собственным упрямством.       — Не знаю, — честно отозвался Антон, заламывая пальцы. — Когда дело касается тебя, я вообще ни в чем не уверен. У меня нет радужных мечтаний о свадьбе и детях, спасибо, мне хватило, как и нет уверенности в том, подойдем ли мы друг другу. Но для себя я решил, что это не повод зарываться носом в землю и игнорировать очевидное.       Завулон кивнул:       — Я рад слышать здоровые умозаключения, Антон. Это буквально то, как живут со своей симпатией Тёмные, и я конечно же не преследую цели уколоть тебя этим, — добавил он, улыбаясь.       Антон хмыкнул, впервые не злясь на такое сравнение и не смущаясь его. Девочки из «Новой смены» — как звали Иных, инициированных в двадцать первом веке — Ночного дозора достаточно много обсуждали явление привязанности и симпатии среди Иных, привлекая к этому обсуждению ещё и «старожил». В итоге, не слушая ни старших коллег, ни Гесера, сошлись на том, что самое здоровое отношение к собственным чувствам наблюдается именно у Тёмных. И посоветовали старшим брать с них пример. Были ещё долгие лекции от современного поколения о вреде сдерживания чувств и так далее, но Антон тогда заблаговременно слинял куда-то под предлогом неотложных дел.       — В общем, поэтому я и хочу заключить контракт.       — Погоди-погоди. Потому что это для тебя равносильно выражению симпатии или потому что ты хочешь сессий со мной? — спросил Завулон. — Это две совершенно разные вещи, Антон.       — Да? — захлопал Антон глазами. Ему казалось, что одинаковые. — Вообще-то и то, и то…       — И то, и то… — повторил за ним Завулон задумчиво.       — Это проблема? — напрягся Антон. Наверное, ему следовало бы чуть более подробно изучить правила мира, в котором он захотел жить после полувека отсутствия.       — Нет, просто я тебе удивляюсь. Как Гесер после тебя в Тибет не умотал, не понимаю, — хмыкнул он. Но никакой злой или иронической хитринки в его глазах, как обычно, не было.       — У него просто нервы покрепче, — буркнул Антон.       — И коньяк видимо тоже.       — Контракт, — надавил Антон.       — Контракт…       — Да.       — Ты уверен?       — Завулон, — тяжело вздохнул Антон. — Я сижу перед тобой, только что признался тебе в своей симпатии, у нас было несколько сессий и, что интимнее всего, ты слышал, как я скулю. Всё ещё думаешь, что я не уверен?       Завулон внимательно посмотрел на Городецкого, после чего серьёзно кивнул:       — Да, скулёж это одна из самых интимных вещей, что мне доводилось слышать, поверь моему опыту.       Антон закатил глаза и показательно цокнул, пытаясь спрятать то, насколько его это смутило. Завулон это, видно, понял, потому что улыбнулся:       — Ты само очарование когда пытаешься говорить ртом, ты знаешь?       — О, твою мать, заткнись, — возмутился Городецкий, морщась и добавляя совершенно серьёзно: — Всё. Ты исчерпал свой лимит на кокетство за этот год.       — Кокетство? Я оскорблён, вообще-то это было совершенно справедливое замечание, — тоже совершенно серьёзно отозвался Завулон. — А ещё я думаю, что, как имеющий кое-какие заслуги Иной, я могу вылезти за этот лимит.       — Только если Инквизиция выдаст тебе на это лицензию, — покачал головой Антон. — Она в последнее время очень жестока в этом плане.       — Не бойся за меня, я умею уговаривать.       — О, я думаю, мне стоит подкупить Хену, чтобы он не позволил выдать тебе лицензию на этот ужас ещё на год, — сосредоточенно отозвался Антон, будто правда пытался придумать убедительные методы, чтобы подкупить Старшего.       — Думаешь, сработает? — заинтересованно спросил Завулон, кажется, даже двигаясь чуть ближе.       — Думаю, тебя ненавидят настолько, чтобы прислушаться ко мне и сделать тебе немного этим неприятно, — кивнул Антон с серьёзным выражением лица.       — Ты ужасен, — вздохнул Завулон театрально, уже на грани фола.       — Есть с кого брать пример, — хоть немного, но Антона пробило улыбнуться. Он обожал ничего не значащие и вот такие комфортные обоим подначки.       Завулон выразил это не так явно, просто приподняв уголки губ, но это было действительно красивым зрелищем. Почему-то захотелось, чтобы Завулон улыбался так чаще.       — Я рад. Мне нравится идея и более того: мне нравишься ты. Я буду рад быть твоим Домом, Антон, — уже без какого-либо намёка или иронии сказал Завулон, мягко смотря на Светлого.       Тот неуверенно сглотнул. Никогда ещё ему не говорили чего-то подобного. От мысли, что он нравится Дому, тем более с такой удивительной и притягательной силой, по коже пошли мурашки. Это было невероятно. Всё ещё не верилось: было ощущение, будто с ним играл кот, как с бедной и хромой мышью.       Антон что-то мявкнул, что-то похожее на «ага», пытаясь сдержать собственное сердце, которое билось слишком громко.              Завулон улыбнулся, видимо, поняв причину реакции, и не стал смущать Антона ещё больше: отвернулся, зовя официанта.       За ужином они тему контракта не поднимали, так что Антон смог взять себя в руки. Сначала обсуждали последние новости Дозоров, а потом начали откровенно сплетничать. Точнее, это начал делать Завулон. Видимо с собственными подчиненными этого нельзя было сделать: слишком уж велик статус для сплетен. А вот Антон был в самый раз, поэтому на него и вылилась вся информация о секретной жизни Дневного Дозора, которую Завулону либо доносили, либо он сам где-то слышал и что-то видел.       К удивлению, это оказалось с какой-то стороны даже интересным. Потом они плавно перешли на какие-то отстраненные темы, а потом снова на сплетни, на этот раз говорил уже Антон: не раскрывая никакой секретной информации Дозора, рассказал про последний выкрутас Ласа на летучке — у Завулона чуть коньяк носом не пошёл.       Когда ужин был съеден, а тарелки унесли, Завулон будто невзначай дотронулся рукой до запястья Антона, привлекая его внимание.       — Контракт.       — Ох, — Антон поднял удивлённый взгляд. Он совсем забыл про него и что, вообще-то, изначально приехал ради этого. Прокашлялся, отпил воды и сказал: — Да, давай.       Антон немного поерзал на месте, пытаясь принять более удобную позу. За это время Завулон поднялся, и стремительно направился к Городецкому. Тот даже понять ничего не успел, как Темнейший оказался рядом, прижимаясь боком и протягивая какие-то листы.       Только потом до Антона дошло, что, вообще-то, контракт заключается письменно и официально. А это значит, что бумажной волокиты не избежать.       На столе лежал экземпляр на 15 страниц. Антон, печально вздохнув, взял его.       — Это мой образец контракта, — сказал Завулон, выкладывая на стол ещё и ручку. — Читай, смотри, что не нравится или что по твоему мнению требует уточнения и говори.              — Я думал, мы обсудим сегодня только… э… — Антон прикусил губу, думая, как бы лучше выразиться. — Приложения к контракту.       — Это тоже, — усмехнулся Завулон. — Но сначала — сам контракт.       — Я могу прочитать его и дома, — обречённо выдавил Антон, пролистывая 15 страниц.       — Можешь. И прочитаешь. После того, как мы черновую версию сделаем. Не подписывать же у юриста документы с правками от руки, — хмыкнул Темнейший. Потом серьёзно добавил: — но если тебе так не хочется, то я могу дать его тебе домой. Но ты же понимаешь, что нам всё равно придётся обсуждать его лично и вслух?       Антон вздохнул. Признался:       — Мне просто лень читать 15 страниц текста, Артур. Ну ты издеваешься? — прозвучало практически жалобно.       Тот засмеялся:       — Я могу читать тебе его вслух. Особенно приложение два.       Антон быстро открыл приложение номер два и закашлялся: там были допустимые позиции для сессий. О значении каких-то положений Антон только догадывался, а какие-то неловко было даже читать.       — Ладно, контракт так контракт, — с красным лицом сообщил Антон, перелистывая на первую страницу.       На ней была понятная шапка документа с ФИО, датой и прочей информацией. Пробежавшись глазами, Антон не увидел ничего странного — такая шапка была на всех контрактах.       Потом шли условия заключения договора. Первым же стояла очень интересная формулировка: «Основной целью данного контракта является предоставление Сабмиссиву возможности изучить свою чувственность и пределы допустимого с должным уважением и вниманием к его потребностям, а также душевному и физическому состоянию.»       Антон похлопал глазами, перечитывая фразу ещё раз. Обычно контракты шли с формулировкой «Основная цель заключения контракта — передача власти в руки доминанта и служение ему», если в общих чертах. Дословно Антон не помнил.       Заметив, что Городецкий завис над одной фразой, Завулон пояснил:       — Можешь считать, что я поправил кое-какие положения специально под тебя.       Сердце приятно сжалось, а на лицо как-то сама наползла неловкая улыбка. Это было… ну… приятно? Антону нравилось, когда о нём заботились и, тем более, делали что-то специально под него.       — Какая формулировка обычно? — уточнил Антон.       — Самая простая, о передаче власти ради удовлетворения потребностей друг друга на долгосрочный период, — пожал плечами Завулон.       Антон угукнул и дальше углубился в чтение, пытаясь справиться с тёплым чувством внутри.       Остальные основные условия были общими, о безопасности и ответственности, поэтому они не менялись практически никогда. Их контракт не стал исключением.       Хотя, что Антон заметил: была убрана строчка про зппп. Было понятно, почему: Иные не болеют подобным, но всё равно было странно осознавать, что совмещаются будто два разных мира. Интересно, а юристы станут подписывать контракт без этой строчки? Все-таки, кажется, это регламентированное положение контракта… А, да, кстати…       — Кто будет подписывать контракт?       Завулон хмыкнул:       — Мы с тобой и юрист.       Антон закатил глаза.       — Это я и так знаю, но юрист какой? Инквизиции его не надо подписывать?       — С чего бы? — удивился Завулон. — Мы, конечно, в России в диктатуре живём, но пока не настолько. В Инквизицию обращаются уже по факту совершения недобросовестных действий одной из сторон. А так — нет. Иные достаточно часто совершают контракты и что, Инквизиции за ними всеми следить?       — Почему бы и нет, — потеряно хмыкнул Антон. Контракт тяжелил руки, это было немного волнительно. — Представь, сколько компромата они бы смогли достать. Кому как нравится, в каких позах. А то вдруг приговорят Иного к заключению в чучеле, а ему петплей нравится.       Завулон хихикнул.       — Да, они те ещё вуайеристы. Но это не делается из-за соображений — ты сейчас будешь смеяться — конфиденциальности. На неë Инквизиторам конечно же плевать с высокой колокольни, но один раз на Инквизитора за такое жалобу подали.       — Серьёзно? Я не видел этого дела.       — Я тебе потом покажу — презабавный процесс вышел, даже жалко, что не удалось поучаствовать. А сейчас продолжай.       Антон кивнул, не имея даже желания спорить, и продолжил чтение. На очереди был раздел «обязанности сторон» и на первом же пункте Антон застрял.       «Доминант обязуется нести ответственность за хорошее состояние и самочувствие Сабмиссива, а также надлежащим образом его обучать, наставлять и наказывать».       С первой частью фразы Антон был согласен, а вот вторая…       — Боже, просто мог сказать, что хочешь быть для меня вторым Гесером, — неловко пошутил Антон.       — Антон, я конечно Тёмный, но не настолько же, — хмыкнул Темнейший. Потом добавил серьёзнее, двигаясь ближе: — Что тебя смущает? Обычная формулировка про мою ответственность за тебя.       — Это, — Антон просто тыкнул пальцем в слово «наказание», не в силах произнести это вслух.       — Это одна из обязательных сторон обычных ДС-отношений, — нахмурился Завулон.       — Я знаю, — выдавил Антон, кусая губы. — Просто…       Антон замолчал, надеясь, что Завулон поймёт и так. Великие понимали какие-то вещи с одного взгляда, хотите сказать, Темнейший не поймёт сейчас?       — Хорошо, тебя смущает то, что под этим будет подразумеваться, или концепция наказания в целом? — уточнил Завулон. Антон облегченно выдохнул: в первый раз в жизни он был рад, что хорошо читается.       — И то, и то, но второе в большей степени.       — Наказание нужно не для того, чтобы унизить тебя или показать, какой ты плохой, ты же знаешь? Иногда оно помогает справиться с собой. Некоторые Сабы могут испытывать вину за разные вещи, и иногда им необходимо выплёскивать это через понимание, что их наказали за это, что можно больше не нести эту ответственность на плечах. Ну и я молчу про обычные ситуации, когда Дом бывает недоволен поведением Саба.       — Я понимаю, — выдохнул Антон, протирая ладонями лицо. — Рационально. Просто… — Антон откровенно мялся. Даже стыдно как-то стало, но решения, говорить или нет, пока не было.       — Вероятно, это не для тебя? — мягко предположил Завулон.       — Да, — кивнул Антон, все-таки пряча лицо в ладонях. — Мне не надо говорить, какой я плохой, потому что я знаю это. И если я сделаю что-то не так или… ты будешь недоволен моим поведением, я сожру себя сам, поверь мне. Ты ничего сделать не успеешь, как я уже себя накажу. У меня очень хорошо это получается, — он невесело хмыкнул. Бедро загорелось фантомной болью. — Я просто… не хочу чувствовать себя плохим. Но всё, что со мной было до, как будто хотело доказать мне обратное. Я устал от вечных наказаний себя со стороны других и самого себя, я просто хочу побыть хорошим, — Антон не планировал это говорить, но исповедь пошла как-то сама собой — слишком долго он держал эти мысли глубоко внутри.       — Я понял тебя, Свет мой. Всё в порядке, я думаю, мы спокойно можем убрать это, если у тебя вызывает это такие негативные эмоции, — Завулон взял и зачеркнул в контракте слово «наказание».       Светлый глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. Хмыкнул, пытаясь перевести тему:       — Надеюсь, я не забрал у тебя любимую вещь в ДС-отношениях?       Завулон улыбнулся, провёл пальцем по виску Антона, смахивая прядку.       — Если тебе помогает юмор прийти в норму, то пожалуйста. Но в противном случае, не стоит скрывать свои переживания. Не со мной, — Антон повернул голову, заглядывая Завулону в глаза. Тот говорил абсолютно серьёзно. Антона немного прибило к стулу: как это, не скрывать? Как это…       — Я думаю, я в порядке, — сказал правду Антон немного сконфуженно. Ему точно нужно было потом подумать о том, что чувствует.       — Как скажешь. Если захочешь, мы вернёмся к этому позже, а пока продолжай.       Второго приглашения ему не надо было. Остальное, к удивлению Антона, правок не требовало. Пункты были написаны абсолютно прозрачно, без возможности найти там юридическую дыру. В какой-то момент Антону стало немного стыдно за то, что он их ищет: все-таки, даже если Завулон решит использовать что-то против Антона — Трибунала ему не избежать.       Единственное, что его смутило, была строчка про «эротические и сексуальные действия внутри сессии». Антона как кипятком ошпарило: он не думал о том, что будет заниматься сексом с Завулоном. Следовало бы отвесить себе подзатыльника за упущение из вида очевидного, но почему-то это казалось такой фантастикой, что Антон немного выпал в осадок.       Каково это, заниматься сексом с Завулоном? А вне сессии? Фантазия радостно подкидывала Антону несколько сюжетов и следовало бы прекратить, прежде чем… кхм.       — Что-то смущает?       «Да, некоторые откровенные фантазии», — про себя хмыкнул Антон. Вслух сказал:       — Факт возможного у нас секса.       Завулон внимательно на него посмотрел, в глазах отражалась вечерняя Москва и вместе с ней что-то ещё.       — Это проблема?       — Не думаю, — честно ответил Антон, поражаясь своей смелости. — Ты… — он из последних сил подавил в себе желание сказать «прикольный». — …мне нравишься и в этом смысле тоже, только я не уверен, что… ну, пока стоит?       — Ты же знаешь, что я не буду заставлять тебя, и ты в любой момент можешь сказать мне «Нет»? Как и стоп-слова, — серьёзно спросил Завулон напрягшись.       Антон немного растерялся. Он не думал, что Тёмный так серьёзно к этому относится.       — Эм, да? — Завулон как-то странно на него посмотрел, и Антон решил добавить: — да, я знаю, просто это странный и неожиданный вопрос. Типа, понятное дело, что ты не пойдёшь под Трибунал из-за одного желания взять отбивающегося и рычащего меня.       — Ты думаешь сейчас как Дозорный, Антон, — покачал головой Завулон.       — Это плохо? — Завулон прозвучал так, будто был немного разочарован, и сердце Антона почему-то пропустило удар из-за этого.       — Нет, если ты думаешь так на работе. Но в повседневной жизни это выматывает, — ответил Завулон вставая. Антон испугаться не успел, как Тёмный обошёл диван и встал позади, кладя руки на чужие плечи. — И отвлекает от ДС-отношений. Расслабиться во время сессии можно за счёт дофамина, а вне еë? Ты не сможешь этого сделать, если будешь думать обо мне, только как о враге. Я могу…? — Завулон провёл немного по плечам, имитируя движение массажа.       — Да, — ответил Антон. Потом добавил насмешливо: — Во-первых, как мне тогда о тебе думать? И во-вторых, не помню, когда я в последний раз расслаблялся вне сессии.       Завулон нажал какие-то точки у шеи, что Антон зашипел, и, если бы не крепкая хватка, вырвался бы прочь. Он никогда не любил массаж.       — Ну и зажимы у тебя, Городецкий. Я как будто не массаж делаю, а в клуб к садомазахистам зашёл, — по-доброму (Свет прости) хмыкнул Завулон. Потом добавил, касаясь Антона мягче: — Относись ко мне, как к Дому, Антон. В любом из смыслов этого слова.       Городецкий нахмурился.       — Я знаю, что не имею власти над твоими чувствами. Но хотя бы попытайся. Могу клятву дать, что ты будешь со мной в полной безопасности и что борьба Дозоров тут ни при чем.       — То есть… ты не будешь использовать это против Ночного Дозора? — в который раз решил уточнить Антон.       — Да клал я на твой Дозор! — возмутился Завулон.       Антон засмеялся:       — Да, мы знаем.       Завулон вздохнул. Продолжил массировать плечи. По позвоночнику Антона пробежались мурашки.       — Ты мне доверяешь? — спросил Завулон.       — Как Тёмному, главе вражеского Дозора — нет, — честно ответил Антон, снова затрагивая эту тему. — И не буду. А как Дому — да, — он откинул свою голову и уткнулся Завулону в живот, прикрыв глаза.       — И то радует. Тебя ещё столькому следует научить, Антош. Ничего, научишься. Не засыпай, там ещё 8 страниц текста.       — Ты изверг, — простонал Антон, поднимая голову и беря в руки договор.       — Для тебя я буду кем угодно, пупсик, — пародируя (Антон на это надеялся) что-то, сказал Завулон слащаво.       Антон только ради уважения к чужому актёрскому труду хмыкнул и принялся читать дальше, иногда протестующе шипя из-за слишком сильного давления чужих рук на собственные шею и плечи.       Действиям Сабмиссива Антон уделил особое внимание: ему предстояло жить по этому договору ещё долгое время. Слава богу, там были общие фразы из разряда того, что Саб обязуется следить за своим состоянием и прочее. Никаких стремных правил, бывающих обычно в русских контрактах, не было.       Однажды Антон видел в контракте строчки «Сабмиссив не должна ласкать себя или заниматься сексуальным самоудовлетворением без разрешения Доминанта» и «Сабмиссив без споров и колебаний соглашается на любые сексуальные действия, предложенные Доминантом». Сказать то, что Антон тогда малость вылетел за пределы собственного горизонта познания, значит — ничего не сказать.       Сейчас на такую тиранию даже не было намёка, и это было… хорошо.       Заметив, что Антон перешёл к разделу «Стоп-слова», Завулон спросил, продолжая расслаблять мышцы:       — У тебя есть Стоп-Слово?       — «Гесер», — пошутил Антон. — Нет, я пользуюсь светофором.       — А жаль, были бы у нас одинаковые стоп-слова, — вздохнул Завулон. Антон даже не понял, шутит тот или нет, поэтому пришлось закинуть голову, чтоб взглядом попросить уточнить. — Я шучу, — улыбнулся Тёмный, немного почесал чужую макушку. — Я тоже пользуюсь только светофором. Тогда условимся, что «Красный» — для остановки сессии. Если ты хочешь остановить какую-то практику — говоришь «Жёлтый» и говоришь об этом словами, хорошо?       — Согласен, — кивнул Антон.       Контракт закончился, остались 6 листов приложений.       Глубоко вздохнув, Антон погрузился в их чтение. Первым приложением шли недопустимые действия, табу, а вторым — действия, возможные во время сессии.       Уже стояли табу по умолчанию — либо слишком опасные (шрамирование, игры с открытым огнём, действия, которые могут привести к тяжёлым последствиям), либо мерзкие для подавляющего большинства Тематиков.       Были также и те, что озвучил Антон, только с более юридической формулировкой. А ещё тут были табу на публичные сессионные действия и групповые сессии. Антон улыбнулся: все-таки Завулон запомнил тот их диалог на кухне. Ничего не сказал, его это вполне устраивало. Антон повернулся к Завулону:       — А у тебя нет табу?       — Кроме тех, что по умолчанию — нет, — пожал плечами Завулон. — Я очень долго живу для того, чтобы к чему-то не пристраститься или хотя бы не потерять к этому отвращения. Есть, конечно, сценарии, которые мне не особо приятно выполнять, но это скорее потому, что я от них устал или мне кажется скучной концепция. Например, ты будешь смеяться, но меня трясёт уже от динамики раб-господин.       Антона действительно тянуло смеяться:       — Надеюсь, тут шутка про Дневной Дозор.       — Да если бы, Городецкий, — печально вздохнул Завулон. — По-хорошему, рабство куда скучнее обычных динамик.       — Многим кажется, что абсолютная власть над человеком возбуждает, — пожал плечами Антон. Он знал отношения некоторых Сабов к этой динамике: кто-то шел туда добровольно. А вот мнение Дома на эту динамику он ещё ни разу не слышал.       — Только вначале, — хмыкнул Завулон. — Когда молодняк ещё не понимает, что «Огромная сила — огромная ответственность»       — Ты только что процитировал Человека-паука в контексте рабства? — Антон похлопал круглыми глазами, в которых читался искренний восторг. Он засмеялся и выдавил, откинувшись на Тёмного: — Завулон, я тебя обожаю.       — Я рад, что ты оценил, — улыбнулся Артур. — Но, в общем и целом, я серьёзно. Абсолютная власть подразумевает, что ты можешь делать с человеком что угодно, и скоро твоей голове просто становится тяжело выдумать что-то «эдакое» и в конце концов всё это начинает раздражать. Динамика рабства для любого адекватного человека — лишь иллюзия власти, которая, к тому же, очень быстро разбивается. Ну и я уже молчу про то, что это просто неинтересно.       — То есть твоим рабом мне не быть? — притворно-печально вздохнул Антон, поднимая на Дома глаза.       — Ну уж нет, не на моём веку.       — Я понял, — засмеялся Антон. Потом добавил более серьезно: — На самом деле, мне тоже не нравится эта концепция. Я бы даже внёс еë в табу? — он неуверенно посмотрел на Завулона.       — Тебе кажется эта роль унизительной? Оттолкнись от этого.       — В общепринятом смысле да. Но вот с тобой… На самом деле, я не понимаю, в чем отличие. Ты приказываешь мне и во время обычной сессии, но если я буду играть в раба… ты будешь приказывать как-то иначе?       — Эта динамика идёт вместе с наказаниями. Динамика, основанная на страхе перед Доминантом и его действиями, когда ты выполняешь приказы не потому что ты Саб, и тебе это приятно, а потому что ты Раб и ты боишься своего Хозяина.       — Оу. Тогда это звучит… не очень хорошо, — решил Антон. — Я бы не хотел тебя бояться.       — Я бы не хотел, чтобы ты меня боялся, — улыбнулся Завулон. — Заносим в табу?       — Реши сам, — покачал головой Антон, и Завулон был готов вцепиться в Городецкого и никогда никому его не отдавать: слишком уж Антон будоражил сознание и мысли.        Это было не невероятным, но это было слишком для отношений сейчас. То, как просто он отдал в руки Дома вопрос о табу. Это было фантастическим, Завулон может по пальцам одной руки пересчитать за всю жизнь тех сабов, которые могли вот так доверить ему вопрос табу, хотя даже там была скидка на «любовь». К тому же, они даже не были Иными. А судя по тому, как просто Антон это сказал — он даже не подозревал о том, что это одно из самых откровенных признаний в собственном доверии. К Темному! Городецкий был невероятным Сабом, и как только Завулон не мог заметить этого раньше и правда оставалось загадкой.       Список возможных сессионных действий был большой. У Антона глаза разбежались, а по телу прошёлся жар — слишком интересный там был перечень.       — Знаешь, как это работает? — спросил Тёмный, наконец оставляя ноющие плечи Саба в покое и снова садясь рядом.       — Знаю, — кивнул Антон. На каждую из позиций списка надо поставить число от 0 до 5, где 0 — лимит, на который участник сессии не согласен ни при каких условиях (в отличии от табу — не вызывает иррационального страха/отвращения или не является триггером), а 5 — «очень нравится/хочется».       — Хорошо. Только давай расширим диапазон до 10, где также 0 — табу, а 10 — наоборот, хорошо?       Антон удивлённо посмотрел на Завулона. Хмыкнул:       — Компромат собираешь?       — Скорее мне просто не нравится эта градация. Я бы хотел иметь чуть больше представления о твоём отношении к практикам.       — Ладно, мне тоже не особо она нравится. У меня флешбеки, — Антон хихикнул.       Завулон вопросительно на него посмотрел.       — Ну, эта шутка про школу, которая «почему не пять?». Во-первых, мой отец сам так говорил, а во-вторых, однажды один Дом решил, что это очень смешная шутка, и на какую-то практику, которую я отметил цифрой «4», сказал: «Почему не 5?»       Завулон сделал очень сложное лицо и с ним застыл. Антон улыбнулся:       — Что ты хочешь сказать?       — Ты же осознаешь, что это максимальное мудачество — вести себя так с Сабом? Эта шутка могла вылиться в вину за собственные желания и дать понять, что Саб какой-то не такой, я уже молчу в принципе про то, что это могло быть триггером.       Завулон говорил с таким серьёзным выражением лица, что Антон всё-таки не выдержал и засмеялся в полный голос. Темный на него странно посмотрел, но Антон только сжал его руку в своей ладони.       — Мне казалось, тебе плевать, кто и как к кому относится. Та твоя фраза в квартире, когда я снимал Свете воронку, как бы намекала. Что сейчас изменилось?       — Моё отношение к обычным людям и даже Иным не поменялось, Антон, — покачал головой Тёмный. — Одни мрази и Тёмным это выгодно, а другие, уже Иные, просто дураки, за чей счёт поднимаются Темнейшие. Простой расчёт и ничего больше. Но есть большая разница между обычными отношениями и ДС-отношениями. Можешь считать, что я предвзят, потому что являюсь Домом. Какие-то вещи вроде простейшей заботы о Сабе у меня на уровне инстинктов. Но не думай, что можешь этим пользоваться.       — Я и не планировал. — пожал плечами Антон. — Не будем портить друг другу настроение извечными дилеммами, но ты же сам знаешь, какое в России общество, немыслимо ждать от него эмпатии. К тому же, меня не стриггерило и ничего такого не вызвало — нам было всего по 20 лет, это была не шутка, а часть нашей студенческой жизни.       Завулон как-то презрительно фыркнул, видимо, он так не считал, но ладонь перехватил так, чтобы теперь самому держать Антона за руку. А тот и не против.       — Давай лучше к списку вернёмся. — сказал Антон, чувствуя, что Завулон вот-вот опять сорвётся в критику других Домов. Хотя с какой-то стороны это было даже мило.       — Вернись. Нет, если ты хочешь, чтобы я принимал участие в обсуждении — я не против, но… — Завулон сделал многозначную паузу, все еще продолжая мягко улыбаться.       Антон покраснел, кашлянул и сказал:              — Просто можем заполним это оба? Я бы тоже хотел знать, чего ты хочешь, — и тут же добавил: — чего ты хочешь, а не чего ты можешь.       Завулон откинулся, задумчиво погладил Антона по руке. Тот напрягся, не в силах объяснить перемену в состоянии Дома.       — Я сказал что-то не так? Такое обычно не говорят? — к своему стыду, Антон по-настоящему мало знал о принятых правилах поведения Модусных, так как всегда делал вид, что таковым не является. И вполне возможно, что в Модусных кругах не то, что было не принято спрашивать своего Дома о желаниях, это могло быть запрещено. И за это вполне могло пойти наказание.       — Нет, Антон, все хорошо, — Завулон покачал головой. Сказал с улыбкой: — Просто это было неожиданно. Мне нравится эта идея, давай попробуем. Начинай.       — А не можешь ты? — попросил Антон. Это было…ну…неловко. Если бы начал Завулон возможно ему было бы полегче?       — Ну уж нет, — хмыкнул Завулон, вкладывая Антону в руку ручку, — я не хочу, чтобы ты выставлял числа, беря во внимания мои собственные. А то будешь считать, что «Ну ради этого можно было бы и попробовать». Я хочу знать твои первоначальные желания. Потом ещё обсудим исходя из желаний друг друга, ладно?       — Хорошо, — вздохнул Антон. Завулон был прав: Антон вполне бы мог поставить на какую-то практику не ноль, а хотя бы 2 или 3, если бы на эту же самую практику Завулон поставил бы 10. С точки зрения БДСМ такое и правда было бы…не очень правильно.       — Я не буду подсматривать, — улыбнулся Завулон, вставая и садясь напротив, на свое изначальное место.       Антон пробежался глазами по перечню.       — Давай сначала покурим? — взмолился Антон. Ему точно надо было немного времени, чтоб приступить к такому…       — Нет, — с улыбкой отрезал Завулон, — давай лучше это будет наградой для тебя: как только ты разберешься со списком — мы сходим покурить.       — Я сойду с ума раньше, — тихо вздохнул Антон просто, чтобы что-то сказать. На самом деле желания спорить не возникло изначально: нет так нет. И почему-то именно сейчас это ощущалось правильным, таким, как должно быть. О, если бы это касалось работы, Антон давно бы уперся рогами и до последнего не воспринял бы слова «нет» — поступал бы так, как ему хочется, никого не спрашивая.       — Не сойдешь, я уверен, что ты справишься. — сказал Завулон вставая. Сказав, что пойдет в бар взять напитки, он оставил Антона одного. Наверное, чтобы не смущать.       Антон глубоко вздохнул и начал.       Сначала пробежался глазами по всему списку, иногда содрогаясь, иногда закашливаясь. Но что-то из 130 пунктов и правда было в какой-то степени интересным. Вспомнив, что Завулон сказал ему выделить самое основное и не мучать себя если что понапрасну, Антон решил, что так и надо поступить. Что-то, что точно нет — отмечать нулем, что-то, чего правда хотелось бы — от восьми до десяти, а что-то смущающее или то, над чем надо подумать, пока что пропустить. Все-таки это только черновой вариант.       Первым разделом шли общие практики: с ними все было достаточно легко. В колонку «бондаж» Антон уверенно поставил 10, но за пределами колонки поставил точку, чтобы потом не забыть обсудить это с Завулоном. Ему понравилось то, что было в их первую сессию, да и в принципе Антон никогда не брезговал чем-то таким даже в сексе. Но тут опять-таки стоит уточнить. Все-таки бондаж бывает разным.       А вот следующее «Бондаж под одеждой» прямо-таки выбило из колеи. С одной стороны это было…неожиданно горячо. Обвязка на собственной груди почудилась, как настоящая. Это же не обязательно должно быть публичное мероприятие, верно же? Просто небольшое чувство приятного давления, пока ты заполняешь отчеты в родном Дозоре, просто идешь за хлебом или даже дома что-то готовишь. Конечно, это тоже требовало обсуждения…а хотя что в БДСМ не требует обсуждения? Все требует.       Поэтому откинув из головы все неприятные сценарии и понадеявшись, что Завулон не конченый придурок, который если что прислушается к собственному Сабу, Антон поставил шестерку этому пункту.       Все, что касалось вербальных и невербальных оскорблений, унижений и небрежного отношения в разных проявлениях, Антон сразу же выделил нулем, так же как и пункт «Временная передача другому Хозяину». Странно было думать, что кто-то мог пойти на такое добровольно. Но, конечно же, кто как хочет тот так пусть и занимается сексом — лишь бы добровольно и по правилам БДР.       К удивлению, достаточно много практик Антон отметил однозначным нулем. Например такие бессмысленные практики, как «запирание в клетки/шкафы/ограниченное пространство», или к удивлению достаточно любимый в Тематических кругах петплей.       Над пунктом «использование кляпа» Антон думал несколько минут и решил отложить этот пункт до лучших времен. А вот игры с воском и льдом выделил горделивой семерочкой — так же как и пункт про другое оборудование для фиксации.       Семерка вообще казалась идеальной цифрой в этом перечне. Это не потребность, но это явно что-то интересное и завораживающее. К тому же, семерка, вроде, являлась святым числом.       Зато Антон выдохнул, когда нашел в перечне пункт про контроль жизни Саба вне сессии — и поставил ноль. Все-таки смешивать работу и личные отношения не хотелось до скрипа. И к сожалению, если бы перед Антоном встал выбор: он бы выбрал работу, и плевать ему на контракты. И так тридцать лет без него прожил…если что сможет и еще.       Антон глубоко вздохнул, оторвался от перечня. Он сделал только одну треть, а ощущение, что побывал в каком-то извращенном клубе. Слава Свету, вернулся Завулон с чем-то очень интересно булькающим.       — Это что? — искреннего возмущения Антону не удалось скрыть. Да и не хотелось его скрывать: какого это черта Завулон будет пить коньяк, а Антон — воду без газа?       — Вода. Аш два о. Оксид водорода. Тебе какая правда больше нравится? — спокойно отозвался Завулон.       — Та, где это не вода, а тоже алкоголь.       — Настолько извращать правду под силу только Светлым. А если серьезно, то никакого алкоголя, пока мы обсуждаем контракт и тем более — динамики внутри него.       — А ты…       — А мне один бокал ничего не сделает. Не завидуй, тебе тоже достанется, если доделаешь.              Антон проигнорировал слово «Если». Перспектива сигарет и алкоголя добавляла мотивации добить список. Тем более это черновой вариант — можно пока не особо вдумываться в себя, просто писать то, что на поверхности.       Антон опустил взгляд и тут же внутренне поблагодарил Завулона хотя бы за воду. К счастью, она была холодная и немного помогла взбодриться, иначе Городецкий так бы и застыл, глядя на фразу «Кормление с рук».       Повязкам на глаза он поставил 7, так же как легкому удушению и укусам. Играм с холодным оружием он поставил -10, внутренне надеясь, что ему не прилетит за эту шутку в официальном контракте. Ну и ещё менее интересным практикам поставил числа от 5.       — Тут нет ничего меньше 5 и больше 0, потому что мне надо думать над этим более тщательно и явно не тут. Ну и раздел к сексу я не трогал пока. — сказал Антон, протягивая Завулону перечень.       Завулон отпил немного из бокала и протянул задумчиво:       — Пока…       Антон перегнулся через стол и выхватил у Завулона коньяк. Ему он был просто необходим — слишком уж сильно горели щеки, и плевать на правила приличия и поведения. Подтвердил:       — Пока.       И выпил.       Завулон полу-завороженно смотрел на Светлого, не в силах составить единый план действий. Почему-то именно с Городецким путались не только линии вероятности, но и собственные планы с мыслями — будто он был аномалией, из-за которой сбоили стрелки магнитов. Разгадать его было интересно, понять, что прячется за бешено сверкающими глазами — еще интереснее.       Подчинять его чисто старыми методами не хотелось совсем: закроется же, сожмётся, как пружина, чтобы однажды выпрямиться и обратной силой разнести все, что давило. С таким хотелось по-особенному, с таким вообще хотелось. Странное чувство, которое Великим, как воздух. Можно просто хотеть что-то, а можно хотеть. Маленькая, неуловимая грань, которая отделяет обычную хотелку от потребности, от желания, от чего-то, без чего невозможно жить, от того, что приносит тебе чувство легкости и спокойствия, счастья.       Антон выпил бокал залпом, поставил стакан. Поднял глаза, за чьей малахитовой безбашенностью неуверенно плясал огонек опасливости:       — Мне же полагалось?       Завулон усмехнулся и кивнул.       — Конечно. Если хочешь — сходи и возьми ещё себе, только колой разбавь.       — Мне казалось, что Темные Великие против смешивания виски или коньяка с колой, — удивился Антон вставая. К удивлению, ноги его еле держали: были ватными, будто он очень-очень долго сидел на одном месте. Да, прогуляться к бару действительно стоило не только ради алкоголя, но и для того, чтобы просто перевести дыхание.       — Ты прав, в основном мы против. Но мы тоже выбираем меньшее из двух зол, если ты не знал, поэтому между своим эстетическим удовольствием и твоей трезвостью я выбираю второе, — Завулон подмигнул. Антон немного выпал в осадок: много чего он видел, но точно не подмигивающего ему главу Дневного Дозора, — все, ступай, я пока посмотрю, что ты навертел.       Захотелось как-то огрызнуться, но почему-то в мыслях не было ни одной стоящей фразы. Против собственного желания даже на уши наползла краска, и Антон действительно поскорее ретировался, чтобы не видеть выражение лица Завулона.       Тот просмотрел список достаточно быстро и так же быстро поставил свои желания в список. Он немного кривил душой, когда заполнял его, и тоже не указывал ничего цифрами от 0 до 5. Просто потому, что такой список подходит тем, кто заключает контракт на короткий срок, да и потому что Завулон планировал выяснить и показать все, что можно, сам. Для него это приложение служило просто справкой, которую можно пробежать глазами один раз, чтобы чуть лучше узнать основные направления в сессиях с партнером.       Раздел «секс» он тоже благоразумно решил оставить пустым: все, что можно, он покажет сам и без всяких приложений к контракту.       Когда Антон вернулся со стаканом коньяка и сел напротив, Завулон дописывал последнюю строчку.       — Дай-ка, — сказал Завулон, протягивая руку.       Антон растерялся, но без возражений передал коньяк, в какой-то мере сбитый с толку просьбой. Темнейший пригубил коньяк, передал обратно.       — С колой. Послушался, — он лукаво стрельнул глазами.       Антон раскрыл рот, даже не зная, что сказать: у него изначально не было мыслей о том, что можно было взять чистый коньяк… Он нахмурился: с одной стороны это было будто правильно и привычно, но то, что он без задней мысли выполнил пожелание Завулона, даже не осознавая этого, очень сильно пугало и бесило.       Тот видимо заметил перемену настроения, потому что нагнулся вперед и взял Антона за руку, серьезно глядя в глаза:       — Не вижу смысла каждый раз говорить тебе одно и тоже, поэтому просто рефлексируй дома то, что я сейчас скажу. Подчиняться, не замечая этого — нормально для тебя, точно так же как и испытывать от самого факта подчинения удовольствие. Это не делает тебя жалким, неспособным или слабым. Точно так же как и мое желание властвовать не делает из меня тирана или психопата с бесконечной властью. Наши модусные желания не определяют нас. Ты справишься с этим ощущением со временем, а пока не позволяй взять негативным установкам верх над тобой. То, что ты подчиняешься мне, как Саб, совершенно не значит, что ты будешь подчиняться мне так же, когда будешь на работе. Разделяй свое поведение, не разделяя себя.       — Тебе просто говорить, — вздохнул Антон. Это было единственное, что он мог пока сказать. На самом деле, ему важно было это услышать: все-таки рядом с ним никогда не было кого-то Модусного, кто мог поговорить с ним открыто. Не было кого-то, кто скажет, что все, что он чувствует — нормально и правильно.       — Именно, потому что я был в такой ситуации. Один из тех начальников, кто был у меня в далеком прошлом, был Сабом. Да, у меня были определенные мысли на его счет, но даже когда меня открыто провоцировали, все равно было достаточно легко держать себя в руках. Если дело не доходило до Силы, конечно. Но смысл в том, что удерживать свой Модус куда проще, чем ты думаешь. Тебе было трудно только из-за ломки, но это поправимо. Ну а Силой на рабочем месте давить не принято, тем более на коллег, тем более — из противоборствующего Дозора. Так что даже если ты решишь сделать каминг-аут, ничего толком не изменится. И из оперов тебя не выгонят, — добавил он, когда Антон заинтересованно заерзал.       — Гесер не допускает Сабов к оперативной работе, — возразил грустно Антон.       — Ага, а тебя пинком под зад сам выгнал, — хмыкнул Завулон.       — Он не знает, что я Саб.       — Не знает. Знал бы — не стал выпихивать, это правда, но если бы ты сам решился — не стал бы тебе отказывать. Мы не запрещаем Сабам участвовать в оперативной работе, просто зачастую они туда сами не идут, выбирая работу бумажную и спокойную. А если и выбирают, то мы, как хорошие начальники, просто разговариваем с ними по поводу этого направления работы и они сами отказываются — тоже зачастую. Так во всех Дозорах, потому что считается, что для открытых Сабов есть определенный риск работы оперативником. Все-таки не все Иные считают, что Сабы — не вещь, согласен?       Антон задумчиво кивнул. Голова пухла от обилия негласных правил поведения, а теперь ещё и это. Хотя это действительно многое объясняло, да и как-то успокаивало. Если Антон решит открыться Гесеру, то хер тот его из оперов выгонит…если конечно Антон сам не захочет уйти: все-таки иногда действительно хотелось какой-то более спокойной работы в офисе — хоть иди преподавай.       — Это классно, — честно отозвался Антон, отпивая коньяк. — Спасибо.       — Да, — кивнул Завулон. — У Лайка в операх есть Саб.       — Серьезно? Кто? — удивлению не было предела. Антон бухал пару раз с Киевскими дозорными (И Дневными тоже, только Гесеру не рассказывайте), но так и не заметил среди них Модусных.       — Швед.       Антон поперхнулся.       — Серьезно?       — Вполне, — пожал плечами Темный. — Но да ладно, успеем ещё посплетничать. А пока контракт. Держи, — Завулон передал всю папку разом. — Посмотришь уже дома, подумаешь, решишь.       — А… — затянул Антон. Он хотел открыть папку, но твердая рука не дала это сделать, — разве мы не обсудим это вместе?       — Обязательно, но позже. А пока читай, находи, что тебе не нравится, подгоняй под себя, думай над практиками. Кстати, учти, что приложение это только формальность. Я конечно прислушаюсь к тому, что ты написал, но приложение штука изменчивая, это даже в договоре указано. Так что ты можешь не стараться заполнить все 130 пунктов, просто пробегись глазами, посмотри, что вообще существует. Это ещё сто раз будет обсуждаться и так далее, не обязательно иметь это на бумаге, мы можем решить это вслух. Клянусь, ты будешь в безопасности со мной и я не сделаю ничего, на что бы ты не дал своего согласия, ладно? — Завулон сжал чужую руку, нежно поглаживая.       — Да, хорошо… — вздохнул Антон. — Я думаю, так намного удобнее.       — Умничка. Тогда пошли, покурим? — спросил Завулон, кивнув в сторону выхода.       — Ура, курить! — вмиг просиял Городецкий, моментально вскакивая с места. Смущающее обращение он решил пропустить мимо, чтобы не смущаться ещё больше.       Завулон улыбнулся, подхватывая вещи и выходя вслед за Городецким из ресторана. Тот достал сигареты ещё в лифте, а поджег еще в здании, получив злой взгляд вахтерши в спину. А вот первую затяжку сделал на улице, подставляя лицо ночной Москве и выдыхая полной грудью. Было спокойно, правильно и хорошо.       Антон любил вечер, подобный этому: ни сегодня, ни завтра никуда не надо, можно расслабиться и просто отдыхать, позволяя ночному городу окунуть в свою романтику неоновых вывесок, теплого ветра и неспешных мыслей.       Завулон вышел следом, закурил свою сигарету. Они постояли молча, докуривая и скрываясь под Сферой Невнимания от ментов, которые делали замечания всем курящим, но не им.       Эта маленькая и небольшая идиллия нужна была, как воздух, обоим. И также спокойно как они в ней вошли, они из неё и вышли.       — Я подвезу тебя до дома, ты не против? — спросил Завулон, растворяя в воздухе окурок.       — Только за, — ответил Антон, выкидывая свой в мусорку.

***

      Машина тихо гудела, пробираясь сквозь ночной поток московских машин. Москва была очень ярким городом: пока не увидишь своими глазами — не поверишь, что может быть так ярко ночью. Тверская, Пушкинская, центр — всё светилось даже ночью, каждая вывеска, каждая линия лампочек на улицах, которые так поражали тех, кто в Москве впервые.       В динамиках тихо звучала какая-то зарубежная песня, спокойная, но почему-то какая-то отчаянная, как показалось Антону. Просящая. Что-то близкое к тому, как себя сейчас ощущал сам Антон. Тихое, недоверчивое смирение вперемешку с настороженностью, чтобы если что вскочить и убежать, но при этом какая-то болезненная надежда на что-то большее. *       Взгляд то и дело падал на Завулона. Сосредоточенный, уверенный в себе, сейчас он был по-особенному красив, в темноте, иногда освещаемый всполохами разных цветов, что проносились за окном. Жилистые руки, будто совсем не прикладывая усилий, спокойно лежали на руле, иногда прокручивая его в разные стороны — Антон не особо следил за тем, куда и как они поворачивали, ведь за движением чужих ладоней было куда интересней наблюдать.       Думалось о том, как эти руки будут трогать его. Тогда, на Инквизиторской квартире, Антон только уголком сознания успел отметить как нежно и крепко эти пальцы завязывали один узел за другим, но сейчас хотелось, чтобы эти руки касались совсем не веревок на собственных запястьях.       Завулон оторвался от дороги, посмотрел в сторону прикорнувшего Антона.       — Все в порядке? — спросил он. Свет от проезжающей мимо машины заскользил, облизывая темную фигуру. Темных волос коснулся свет, заставив их отливать серебром.       — Да, — кивнул Антон, осознав, что, наверное, пялится на Завулона. — Просто ты красивый.       — Ты тоже, — отозвался Завулон, смотря Антону в глаза. Нельзя было понять, глаза его вспыхнули из-за очередной проезжающей мимо машины или из-за демонической силы. — Нам ещё полчаса ехать.       Антон кивнул, надеясь, что Завулон уловит это движение. Полез за телефоном и наушниками, хотелось узнать, что думает плеер о всей ситуации в целом.       — Гадать собираешься? — тихо спросил Темный.       — И ты знаешь? — немного удивился Антон. То, что таким способом иногда пытались гадать Ночные дозорные, Антон знал, но вот о Темных…       — У тебя всегда было очень сосредоточенное лицо, когда ты слушал самую первую песню, которую включишь, будто ты не музыкой наслаждаешься, а линии вероятностей читаешь, — пояснил Завулон.       — В какой-то степени, — не стал отрицать Антон. Во многом это действительно было правдой.       Он нажал на кнопку случайного воспроизведения и принялся слушать, что преподнесет ему случай на этот раз.       Нарастающий гул быстро закончился барабанами, и Антону потребовалось время, чтобы вспомнить, что это за песня.       «Пока мир, так и не поняв,       Кто виноват, а кто не прав,       Стыл в куче своего дерьма       Мы встретились       И сошли с ума.»*       Вот оно что. Как Нуки оказалась в его плейлисте, Антон не особо помнил. Возможно, её скинула ему дочка. Последние альбомы были для Антона слишком тяжёлые по музыке, самый первый — слишком нежный, а вот «Пыльца Лунной Бабочки» понравилась ему очень сильно. Было в этом альбоме что-то волшебное, в тексте, в музыке.       «Мы встретились       И сошли с ума       Шли-шли и встретились       Встретились…»       Песня успокаивала. Это было определенно хорошим знаком.       — Ну что? — спросил Завулон.       «Так встретились, что мир исчез»       — «Беспонтовый пирожок» гроба, — со странной улыбкой ответил Антон.       «Наши тела словно теряли вес       И отрывались от земли…»       Завулон ничего не ответил.       «…все оттого, что мы встретились       И с ума сошли»       Антон прикрыл глаза.

***

      Завулон проводил Антона до дома, тот пригласил его на чай. Как-то само получилось.       Возможно, Антону самую малость не хотелось, чтобы этот день кончался. Завулону, наверное, тоже.       Они не включали свет на кухне, только одну люминесцентную лампу над духовкой, и сидели, тихо переговариваясь. Антон сидел, подтянув к себе колени, а Завулон расположился на диване, сняв пиджак и немного расслабив узел галстука. Антон обводил взглядом чужую шею, руки с совсем немного закатанными рукавами, которые так и будоражили сознание, и, наверное, видели крови больше, чем Антон только может себе представить.       — Останешься? — спросил Городецкий, делая глоток чая. Почему-то очень не хотелось сегодня оставаться одному.       — Не испугаешься? — хмыкнул Завулон тоже делая глоток. Он о чем-то усердно думал, судя по тому, как иногда забывался, смотря в одну точку.       — А должен?       — Нет, конечно. Иди сюда.       Антон удивился. Где-то на подкорке сознания неприятно завозилась тревога с извечным «А что, если?», но Антон попытался загнать её куда подальше, оставляя чай и двигаясь к Завулону.       Он остановился у дивана, не совсем понимая, что ему сейчас стоит делать. Завулон сделал все сам: извернулся, мягко потянул Антона на себя, давая если что возможность выбраться. Колени приземлились на диван, после чего его снова мягко дернули вниз. Антон аккуратно, стараясь не придавить, лег Завулону на живот, устраиваясь между чужих ног и положив собственные руки под подбородок. Пальцы в перстнях прошлись по макушке, немного царапая и оттягивая волосы.       — У нас сессия? — тихо спросил Антон. Он долго колебался, спрашивать это или нет. Сабам обычно было запрещено открывать рот во время сессии без разрешения.       — А ты чего хочешь?       Антон задумался. Немного поерзал, проверяя, будут ли удерживать его на месте. Поняв, что нет, расслабился, прижимаясь ближе. Ответил:       — Тебя.       Завулон глубоко вздохнул, на что Антон лукаво улыбнулся. Не только Темнейший может доводить до трясучки. Тут главное не перестараться, а то за такое и получить можно. Причем очень серьезно.       — Стоп-слова? — вот тут Антон немного напрягся. Это он довел или это логичное завершение вечера?       — Светофор, — отозвался Городецкий, аккуратно поднимая глаза на Завулона. Тот смотрел прямо на него без признаков недовольства, слава Свету, но прочитать что-то на его лице в темноте было практически невозможно. — Зеленый — все хорошо, Желтый — что-то не так, Красный — остановка всей сессии. Если я хочу остановить практику, говорю Желтый и говорю о своем желании словами, — уточнил он на всякий случай. Домы зачастую требуют, чтобы Нижние повторяли все правила сессии перед её началом.       Завулон кивнул.       — Принимается. Закрой глаза.       Антона выдал испуганный взгляд. Само получилось. Просто если бы ему их закрыли, это было бы легче, а тут это надо сделать самому. Перед Темным. Перед малознакомым Домом. Выкинуть из головы мысли ни о цвете, ни о недоверии не получалось, не смотря на все сегодняшние разговоры.       Антон поморгал, примеряясь, как это будет. Голову начало сдавливать. Завулон терпеливо ждал.       — Сейчас я не буду делать ничего, Антон, не буду тебя даже касаться, хорошо? Просто закрой глаза, если что, ты сможешь открыть их в любой момент. Или мы заканчиваем сессию.       — Нет, не надо, — торопливо попросил Антон. — Просто… дай мне немного времени. Пожалуйста, — странно было просить. Он смаковал на языке это слово, оно тяготило, потому что ставило в зависимое положение. И он не понимал, в чем дело, ведь Саб это по определению зависимый человек. Может быть, он просто подсознательно боялся, что его просьбу не услышат. Как бывало всегда.       — Хорошо.       Антон глубоко вздохнул, как перед прыжком в воду. Закрыл глаза, ближе прижимаясь к теплому телу и пряча лицо где-то в чужой рубахе. Во-первых, так было легче держать глаза закрытыми, во-вторых, Завулон может не заметить, если Антон их случайно откроет.       Сначала это ощущалось очень странным. Хотелось постоянно открыть глаза, сначала по инерции, а потом по тревожности. И либо Завулон и правда давал время привыкнуть, либо это было в его сценарии, потому что Темный совершенно его не торопил, легко касаясь волос, принимая его неуверенность.       — Все в порядке, — на всякий случай обозначил Антон тихо.       — Хорошо, — это голос стал глубже или это слуховые галлюцинации? Антон сглотнул, в груди поднимался какой-то непонятный трепет. Обращенный только к слуху, Антон находил томный голос сверху достаточно… возбуждающим вдохновение. — Правило на эту сессию: я не буду заставлять тебя силой держать глаза закрытыми, но я правда хочу, чтобы ты делал это сам. Ты можешь открыть глаза, если тебе станет некомфортно, и это не будет ничего означать, мы просто продолжим дальше. Но для более сильных ощущений лучше держать их закрытыми. Хорошо?       — Я постараюсь, — кивнул Антон.       — Молодец, — Антону стоило больших усилий не застонать вслух. — А теперь аккуратно поднимайся, — теплые руки обхватили Антона, направляя его с чужой груди. Тот подчинился, все ещё держа глаза закрытыми. Когда он оказался в вертикальном положении на диване, но на коленях, руки остановились.       Антон глубоко вздохнул. «Все в порядке». Он порадовался, что они не включали свет, иначе глазам было бы ещё некомфортнее. Он застыл, обращаясь в чувственное познание. По тому, как заскрипел диван и прогнулся, Антон догадался, что Завулон где-то совсем рядом. В подтверждение этому волос, а потом и лица, коснулось чье-то дыхание. Захотелось протянуть руки ближе, дотронуться, провести ладонями по телу, чтобы точно ощутить присутствие Дома рядом, но он сидел смирно: ни разрешения, ни приказа ему не давали.       — Расслабь глаза, — прозвучало слишком близко, Антон даже вздрогнул от неожиданности. Немного поколебался, но попытался перестать морщиться. Почему-то казалось, что тогда глаза сами по себе откроются, без Антонова разрешения. Но когда он так сделал, ничего не произошло. Наоборот, как будто стало легче. Сознание перестало цепляться за одну-единственную задачу: держать глаза закрытыми, и начало немного распыляться. Теперь Антон лучше слышал гул проезжающих машин за окном, дыхание как-то само выровнялось, с удивлением он обнаружил, что у него немного болит голова, хотя до этого даже не подозревал об этом.       — Молодец. Я хочу дотронуться до твоего лица сейчас, — сказал Завулон, и только после этого Антон ощутил мягкое прикосновение к своей щеке. Это было совсем немного щекотно, но Антон даже не вздрогнул.       Рука прошлась дальше, лаская, и Городецкий, неожиданно для себя, потянулся ей навстречу. Где-то у губ раздался тихий смешок. Вторая рука легла на шею с другой стороны. Это было только совсем немного волнующе и совсем не страшно: Антону очень нравилось это ощущение. Его нежно поглаживали — так, как никогда и никто до этого не делал. Это было очень интересным, это расслабляло, это хотелось испытывать снова и снова. Не было мыслей из разряда: «Мне надо быть всегда наготове, если что-то случится», хотя у Городецкого они бывали практически постоянно.       — Как ты?       — Волнующе, — шёпотом ответил Антон, боясь спугнуть этот момент.       Чужая рука мягко соскользнула с щеки, большой палец огладил губу. Антон по инерции немного приоткрыл рот, вздыхая.       — Мне так хочется тебя поцеловать, — немного хрипло сказал Завулон, проводя ещё раз большим пальцем по губе, на этот раз немного царапая ногтем.       — Пожалуйста, — бессильно прошептал Антон, водя непослушными губами. Их тут же накрыли чужие в немного заторможенном, но чувственном поцелуе. Пальцы проводили по щекам, сам Антон вцепился в чужую рубашку, чтобы хоть как-то удержать уплывающее сознание.       Он не мог сказать точно, сколько это продолжалось: с закрытыми глазами будто всё потеряло смысл. Всё, кроме ощущения чужих губ. Они ласкали, потом немного прикусывали, оттягивали, снова целовали, но как-то мягко, будто вечность, в этом не было ничего страстного, это было практически целомудренно, это было просто очень нежно. На какую-то секунду Антон почувствовал себя настолько любимым, насколько никогда не чувствовал.       Завулон неохотно оторвался от Саба. Тому это не особо понравилось, поэтому он по инерции потянулся вперед, в итоге немного неловко падая в объятья Темного.       — Ты меня с ума сведешь, — промурлыкал Завулон где-то у Антона над ухом, запуская пальцы в чужие волосы. Уже привычное действие, которое явно нравилось обоим.       — Ты меня первее, — хрипло отозвался Антон, прижимаясь ближе. Странный ком внизу живота ещё не успел образоваться, но все к этому шло. А поскольку сегодня ничего не хотелось, Антон просто глубоко вздохнул, пытаясь разобрать запах одеколона, и, поджав ближе ноги, снова постарался расслабить глаза. Кажется, он зажмурился до звездочек во время поцелуя.       — Ты невероятный, — Завулон немного прикусил хрящик уха, удерживая в руках дернувшегося от неожиданности Городецкого. Потом с легкостью повалил его, укладываясь рядом.       Руки Светлого напряглись, удерживая Завулона на каком-то расстоянии. Сам он нахмурился, но глаза открывать не спешил.       — Я не собираюсь лезть к тебе в сексуальном плане, — заверил его Завулон. — Просто полежим.       Антон поверил, сам двинулся ближе. Теплые руки обхватили его в кольцо, а сам он уткнулся куда-то то ли в шею, то ли в челюсть. Щупать и проверять было немного неловко, а глаза были все ещё закрыты.       — Можно вопрос? — спросил Антон после недолгого молчания. Он отчетливо ощутил, что если сейчас не скажет чего-нибудь, то точно заснет. Слишком уж уютно было в чужих объятьях, слишком уж было спокойно, слишком уж его сознание все чаще куда-то уносилось, будто он сейчас не лежит в чьих-то объятиях, а медитирует.       — Можно, — Завулон почти все это время не сводил взгляда с Антона. Было что-то успокаивающее в этой картине, что-то трогательное в том, как трепещут ресницы, как Антон хмурится, а потом расслабляется, чтобы немного взбодрить себя.       — А Вы точно Дом? — Антон хотел спросить другое, но шутка вырвалась как-то сама собой. Пояснил с улыбкой: — Какая-то странная сессия. Или это ещё не все?       — Все, — ответил Завулон. — Не все сессии в БДСМ насыщенные, Антон, не все преследуют цель ввести нижнего в Сабспейс или заставить его кончить. БДСМ в первую очередь про расширение границ, про исследование самого себя или другого человека. Частичная сенсорная депривация достаточно сложная практика, к ней надо готовить эмоционально, и я рад, что у тебя нет никаких проблем с тем, чтобы быть рядом со мной с закрытыми глазами. Как-то так.       — То есть ты пока что прощупываешь меня… — задумчиво протянул Антон.       — Прощупать я всегда успею. И, кстати, планировал заняться этим совсем скоро, — хмыкнул Завулон. — Скорее я не люблю лезть в омут с головой. Предпочитаю спускаться туда по ступенькам. Поэтому сначала выясняю твою реакцию на разные воздействия, вот и все. Чтобы знать твою реакцию и понимать, с какой интенсивностью мне работать в следующий раз.       — Это звучит сложно…       — Может быть. Но мне доставляет это удовольствие. Видеть, как все взаимосвязано, знать, что будет, если я надавлю вот так, и если сделать так, то будет по-другому.       — Я кук…кукловод, я дергаю за невидимые ниточки…* — фыркнул Антон, цитируя одну из сейчас популярных картинок в интернете. Неожиданно ему прилетел небольшой подзатыльник — совсем не сильный, просто предупреждающий. — Эй!       — Если ты думаешь, что я не знаю современных шуток, можешь обломаться.       — Да ладно? Откуда? — хихикнул Антон, прижимаясь ближе и выдыхая. Ему было очень комфортно сейчас.       — Именно этот мне скинул твой шеф с подписью «Ты». Пришлось разобраться.       Антон практически заржал в голос. Знать, что Гесеру это с подписью «Завулон» скинул именно Антон, Темнейшему лучше не стоит.       — И что, ты делаешь так со всеми? — заинтересованно протянул Антон, извернувшись в кольце рук и потянувшись.       — Так подробно только с тобой, — Завулон подул Антону на лицо, из-за чего тот забавно сморщился. — Ты всегда имел статус немного нервного парня, это ещё мягко сказано. Заслуженно и вполне по понятным причинам. Так что с тобой просто надо быть чуть аккуратнее. Жаль, Гесер этого не особо понимает.              Антон напрягся и сам не понял, из-за чего. Нападок на него из-за этого, вроде, не было, а ощущение все равно какое-то неприятное… Обычно о его расшатанных нервах говорили исключительно не в самом радужном контексте. Возможно, ему было стыдно за то, кем является.       — Все в порядке, Антон. Это часть тебя, сдерживать которую куда вреднее, чем ты думаешь. Это не характеризует как «какого-то не такого».       — Наверное, — вздохнул Антон, возможно, не особо в это веря. Повернулся, откидывая голову: — Ты останешься?       — Мне хотелось бы. Но я не смогу. Могу остаться, пока ты не заснешь. — Завулон погладил Городецкого по голове. Тот довольно пробурчал:       — Твое благо, что я уже одной ногой во сне.       — Тогда спокойной ночи, Антон.       — Мы встретимся завтра? — полусонно спросил Светлый.       — Не думаю. Зато у тебя будет время спокойно обдумать пункты контракта. Отдыхай пока, никуда я от тебя не денусь.       — Очень на это надеюсь. Не смей будить меня или перетаскивать в кровать, понял? — Антон немного поворочался, в итоге просто закинул на Завулона ногу и спрятал лицо где-то на груди, выдыхая и жалея, что рядом нет одеяла. Но и так сойдет — подниматься за чем-либо совершенно не хотелось.              — Как прикажете, Антон Сергеевич, — Завулон спрятал ухмылку в чужих волосах.       — Иди в жопу, — зевнул Антон.       И буквально через три минуты провалился в глубокий и спокойный сон.

***

      Проснулся Антон с утра под одеялом и сначала даже не понял этого. Окружающее тепло воспринималось как само собой разумеющееся, поэтому то, что он умудрился в чем-то запутаться, пока переворачивался с боку на бок, стало для него сюрпризом. Зато проснулся.       Одеяло было, солнце за окном было, а Завулона не было. Но расстраиваться явно не стоило, точно так же, как и переживать. Ещё успеет.       Все было до ужаса просто: и собственное отношение к происходящему и вся ситуация в целом. Отношения с Завулоном работе не помешают: Антон с особой тщательностью проверил пункт про действие контракта. Как-то пользоваться им, как Сабом, на работе по контракту Темный не мог. Хотя некоторые Домы настаивают на том, чтобы этой строчки не было в договоре.       До сих пор считается, что если ты имеешь какого-то Саба, то ты имеешь его на протяжении всего действия контракта, вне зависимости от ситуации. Этакий лайфстайл — динамика, построенная на модусах друг друга и не более, где даже в обычной жизни ты — это твой модус.       Антону такая динамика не нравилась никогда. Да и не потянул бы он её: все-таки быть 24/7 примерным и таким, как того требует от Саба патриархальное общество, у него не получилось бы. Более того: он и не хотел быть таким.       А если с работой все улажено, то зачем и переживать? Даже несмотря на то, что Антону далеко не несколько сотен лет, у него имеется какая-то голова на плечах, и запудрить ему голову Завулон уж точно никогда не сможет. Он не велся даже на Светлую пропаганду со времен курсов, просто делал вид, что он такой же, как все. Хоть иногда и взвыть хотелось, типа: «Вы что, серьёзно?!».       Пока есть возможность, надо было просто жить. По возможности творя чисто Светлые дела, вроде героизма и самокопаний — а и с тем, и с другим у Антона было просто отлично. Если бы существовала какая-то градация, то он точно был бы КМС.       День прошел спокойно и размеренно: он ещё раз прочел контракт, более подробно разъяснил какие-то пункты и поменял несколько цифр в приложении два. Даже рискнул ещё раз заглянуть в раздел «секс». Правда, ненадолго, так как достаточно быстро образовалась потребность принять душ.       Достаточно долгое времени он провел за изучением того, как приложение заполнил Завулон. В принципе, практически все Антона вполне устраивало. У Темнейшего был богатый опыт и наверняка такие же богатые фантазия и желания, так что цифры от семи до десяти на достаточно многих практиках были вполне объяснимы.       Немного посидев в интернете и почитав новости, Антон переделал какие-то дела по дому и начал собираться на работу. К удивлению, с хорошим настроением. Немного посмотрев на контракт, Антон решил взять его с собой. Может, пересечется с Завулоном да отдаст.       Ночь обещала быть спокойной: разгар лета, а в него желание нарушать Договор возникало у Иных нечасто, Слава Богу. Поэтому послав Ласа куда подальше (патрулировать в районе Красной площади) с его новой фикс-идеей о Ином капустнике, Антон разбирал какие-то документы, поправлял Ласовы отчеты, доделывал свои.       В конце смены помог заглянувшей Ольге с расписанием лекций, под давлением согласился провести некоторые из них на следующей неделе.       На следующий день Антон свиделся с Завулоном. Правда, по работе.       — Без цветов и конфет? — хмыкнул Антон, когда Завулон встал рядом с Антоном сбоку от общей группы. Дело было не совсем рядовое, но недостаточно серьёзное, чтобы звать на разборку главу Дозора. Поэтому Антон решил, что можно немного и пофлиртовать. Заодно контракт отдаст.       — Виноват, обещаю исправиться, — склонил голову Завулон в примирительном жесте. Подчиненные обоих начали подозрительно коситься в их сторону, думая, что сейчас тут решается, кому же достанется провинившийся.       — Твои вели себя невежливо, — пожаловался Светлый.       — А твои мне резерв одного ведьмака угробили, — не остался в долгу Завулон.       — Он сам угробил, — взъерошился Городецкий. Вот только таких обвинений ему не хватало.       — Сам так сам. А ты какие цветы любишь?       Антон закашлялся. Буркнул:       — Незабудки. Чего делать-то будем? Твои вцепились мертвой хваткой за друга своего, а по всем правилам он наш.       — Друг это не сотрудник, — пожал плечами Завулон. — Вступаться за него сейчас я не собираюсь, все равно это ничего не даст. А вот на Трибунале — пожалуй.       — Все равно не вытянешь, — нахмурился Антон.       — Не вытяну. Но его покровители оценят.       — Покровители? Вот так сюрприз, может, все-таки, арестуем того, кто за этим стоит? — раздраженно протянул Антон, переступая с ноги на ногу.       — А кто за ним стоит? — притворно удивился Завулон. — Покровитель не равно подстрекатель или организатор, Антон. Так что никаких обвинений я предъявлять им не собираюсь, — хитрый прищур с ехидством в глазах: его было слишком мало для издевательства и достаточно, чтобы почувствовать себя заведомо проигравшим. — Он ваш.       Антон даже сказать ничего не успел от возмущения, как Завулон уже испарился, прихватив с собой контракт.       Антон почувствовал себя котенком из мультика, который сейчас пойдет пинать незадачливого нарушителя, обиженно приговаривая: «Ну и ладно! Ну и пожалуйста!». До этого не дошло: работа быстро его закрутила, как старшего в группе.       Информацию до Гесера Антон, конечно, донес, а что там дальше будет с этим делом — его не особо волновало. Его задача, как оперативника — поймать и обезвредить, дальше пусть аналитики и кто постарше голову ломают, что с этим всем делать.       Зато на следующий день Завулон встретил его с букетом незабудок. Закралась предательская мысль развернуться и уйти.       Незабудки цвели и даже не думали завядать. Сначала Антон пожалел, что назвал цветы, не думая, но вообще-то они и правда были очень красивые. Завулон сказал, что очень хорошие цветы, к тому же, очень подходят им.       На вопрос «Что означают незабудки на языке цветов?» Гесер удивленно похлопал глазами, а потом ответил в тон: «А что означает этот вопрос на языке людей, а, Антон?». Потом сжалился и ответил: искренность, преданность и постоянство. Антон кивнул. Подходят.       С той маленькой сессии прошло четыре дня и ничего между ними кроме пикировок и работы не было. Ну или практически ничего. Завулон любил как бы невзначай проводить пальцами по ладони Антона, когда они встречались где-то, подходить на расстояние практически неприличное и обязательно долго смотреть в глаза. Последнее было не особо приятно: Антон никогда не любил держать взгляд.       Завулон просто входил в мир Антона. Просто был, не настаивая ни на чем, давая привыкнуть к себе и мыслям о нем. Иногда правда он явно играл с Антоном: оттягивал рубашку слишком явно, играл чем-то в руках, завораживая и провоцируя абсолютно точно не праведные мысли.       Иногда это было совсем не вовремя: Антон умудрился потеряться прямо в кабинете у Гесера. Ещё бы не потеряться, смотря на обнаженные по локоть руки, мягко ведущие по волосам или шее, пусть и по Завулоновым. Антону удалось отшутиться, что он просто заработался, но, куря на улице, он понимал, что дело совсем не в работе.       — Моя рубашка пришлась тебе по нраву? — прозвучало сзади. Завулон скользнул, вставая рядом.       — Скорее её отсутствие на некоторых частях тела, — задумчиво протянул Антон. Посмотрел на Завулона: тот снова был в пиджаке. — Тебе без него идет больше.       — Я могу снять его для тебя.       — Сними, — Антон немного смутился, но добавил: — Пожалуйста. — Потом подумал и сказал: — Я хочу тебя.       Глаза напротив заволокло дымкой — или ему показалось?       — Пойдем со мной.       И Антон пошел. В машину, прямо под носом у Гесера и коллег.       Уже сидя в ней, Завулон вздохнул, видимо, собираясь с мыслями.       — Ты уверен?       — Вполне, — Антон хмыкнул. — У меня был секс с мужчинами, так что я примерно знаю, как это происходит.       — Примерно? Тьма, Антон, мне тебя жаль.       — Ну так пожалей.       Завулон закашлялся. Антон улыбнулся, пряча за этим свое бешенно стучащее сердце. Это было более чем волнительно: окажется ли все так, как думает Антон? Или Завулон и тут умудрится его удивить? Это будет грубо? Нежно? Внутри сессии? Антон закусил губу. Сотни сценариев проносились перед глазами, подумалось, что Антон вполне мог бы прямо сейчас сделать это прямо в машине… Он не был до конца уверен: то, что он испытывает, это страх или предвкушение?

***

      Антон ощутил чужие руки на своих ребрах, дыхание на шее, и ничего, кроме «сейчас» не осталось. Было интересно: а Завулон чувствует, как бьется сердце под ребрами? Наверняка.       — Антон, — позвал Завулон хриплым голосом, проводя носом по линии челюсти, — я не хочу, чтобы это было в рамках наших ДС-отношений.       Антон удивленно выдохнул.       — Не наш первый раз, — уточнил Темный, целуя его, аккуратно подцепляя футболку, но не стаскивая её, будто давая время подумать, решить, остановить все.       А Городецкий уже и подумал, и решил.       — Мне нравишься ты не потому что ты Дом, Завулон, — прошептал он в чужие губы, после этого сразу же припадая к ним. Руки немного тряслись от невероятности происходящего, гладили невпопад, за что-то судорожно держались.       Это то, что и надо было услышать Завулону. Он получит Антона сейчас совершенно не потому, что тот Саб. Только потому, что это обоюдное желание, только потому, что они оба этого хотят. Это окрыляло, это сносило крышу, хотелось распробовать всего Городецкого, пока он не растаял, пока не исчез магическим образом, пока он тут, такой податливый и распыленный, отвечающий на все подряд, отдающийся и при этом нуждающийся.       — Скажи мне, если тебе что-то нужно сейчас, иначе потом я буду не в состоянии, — Завулон глубоко вздохнул, все-таки позволяя себе запустить руки под чужую футболку.       — Да, точно… — Антон практически незаметно вздрогнул. Поднял на Завулона… извиняющийся взгляд? — У меня есть шрамы.       Завулон немного выпал.       — За мою большую жизнь у меня тоже имелись. Но если ты не захотел их сводить — твое право, меня таким не напугать, — он пожал плечами. Чужая горячая кожа под ладонями так и манила к себе.       — Я рад. Просто не думаю, что у тебя были шрамы… — Антон замялся. — Того же характера, что и у меня.       Завулон прищурился.       — Если тебе неприятно… — начал Антон, но Завулон его перебил:       — Ни в коем случае. Это часть тебя. Тебе будет комфортно, если я…       — Вполне, — Антон облегченно выдохнул. — Знаешь, многие считают это отвратительным.       — Подозреваю, — кивнул Завулон, прильнув ближе. — Все в порядке, Антон. Это не изменит моего отношения к тебе.       — Правда?       — Абсолютно точно. Мы успеем ещё поговорить про это, но позже, — Антон немного дернулся в его руках, поэтому Завулон добавил: — Я не собираюсь осуждать тебя или вытаскивать из тебя то, чего ты бы не хотел рассказывать. Я скорее хочу узнать, как тебе будет комфортнее, чтобы я относился к этому факту и в порядке ли ты сейчас.       — Сейчас? Определенно да, — выдохнул Антон хрипло, обхватывая руками шею. — Относись к этому как к цвету волос или глаз, не заостряй на этом внимания, но и не делай вид, будто этого нет, не избегай этого. Это совершившийся факт и будет проще, если ты примешь его.       — Уже принял. А теперь, если у тебя все, давай займем рот чем-то другим.       Антон согласился, втянув Завулона в очередной поцелуй на полуслове. Облегчение кружило, заставляя желать прощупать Темного и дальше. Тот испытывал что-то похожее, судя по тому, как он проходился по каждой клетке тела руками.       Футболка оказалась сброшена куда-то в сторону, сами они, не прекращая целоваться и ласкать друг друга, каким-то боком оказались в спальне. Завулон провел языком по шее, покрыл поцелуями ключицу, несколько шрамов на плече, аккуратно толкнул Городецкого в кровать, забираясь сверху.       Пальцы Антона схватились за чужие бедра, находя в них что-то вроде вертикальной опоры. Абсолютно шальным взглядом он смотрел, как Завулон стаскивает пиджак, красуясь, улыбаясь с легким прищуром.       Отбросив лишнюю вещь гардероба в сторону, Завулон снова поцеловал Антона, закатывая рукава рубашки. Он планировал остаться в ней, коль уж Антону она так нравится.       Оторвавшись от чужих уже немного распухших губ, он прикусил кожу где-то за шеей, одновременно с этим беря чужой член сквозь ткань джинс. Антон немного выгнулся навстречу, выпуская воздух сквозь сжатые зубы, чтобы не застонать. Завулону стоило очень больших усилий не рыкнуть.       Ладони проходились по ребрам, по нежной коже живота, груди, которая вздымалась не в такт из-за сбитого дыхания. Особым удовольствием было проходиться пальцами по ключицам и шее, надавливать на яремную впадинку, с нажимом вести по кадыку, смотреть, как он дергается, а Антон блаженно откидывается на подушки, тяжело дыша.       Сабам было свойственно быть чувствительными, а Антон ещё и сам по себе реагировал на все достаточно остро, да и секса у него с кем-то достаточно доминантным давно не было, поэтому в постели это давало невероятный симбиоз, который Завулону определенно нравился. Было в этом что-то завораживающее и притягательное.       Завулон припал к груди, облизывая и иногда немного прикусывая кожу, руками расстегивая ширинку джинсов. Он оторвался, чтобы немного переменить их положение: раздвинуть Антону ноги и положить их к себе на бедра. Поза была наверняка смущающей для Антона, поэтому Завулон поспешил сцеловать эту неловкость.       Освободив член, пальцы уверенно обхватили его, мягко, но уверенно проводя сверху-вниз. Другая оттягивала вниз трусы. Антон немного приподнялся, помогая стянуть их.       Пальцы прошлись по внутренней стороне бедра, немного царапая, вызывая у Антона тихий выдох и иррациональное желание свести ноги вместе. Но сделать это было практически невозможно, да и Завулон уверенно подтянул тушку Городецкого к себе, к тому же подкладывая под поясницу подушку.       За пальцами в перстнях было невозможно уследить: они будто были везде, на лице у Антона, на шее, на губах, в волосах, на груди, на ребрах, на бедрах, проводя по белым линиям вверх и пробираясь к внутренней стороне, а оттуда — до члена. Трудно было понять, что это происходит в разное время, а не в одно. Руки Антона бродили тоже непонятно где, то они сжимались над головой, то он цеплялся за руки Завулона, чтобы хоть как-то отследить их перемещение.       Когда один палец в лубриканте толкнулся в него, было вполне нормально, даже не дискомфортно. Два уже вошли похуже, но тут и Завулон не особо спешил. Антона немного бросило в жар, и он правда не мог понять, из-за чего. Во рту пересохло, по лбу стекал пот, в голове был гул.       Антона выгнуло, когда Завулон нашел простату, а рот открылся в беззвучном крике-стоне. Городецкий хватал воздух ртом, отвлекаясь на небольшую боль в груди из-за её напряжения. Но скоро же все-таки издал звук, как-то похожий на скулеж, когда Завулон заехал пальцами по простате повторно.       Тот менял темп, угол, Антона то подкидывало, то метало из стороны в сторону.       — Погоди немного, — хрипло попросил Антон. Сдерживая стоны, он и задерживал воздух внутри себя: голова немного кружилась. Рука огладила его торс, поднялась к груди.       Когда Антон кивнул, пальцы внутри задвигались резко и в быстром темпе, каждый раз заходя по простате. Антон вскрикнул, по инерции начиная тянуться наверх.       — Ну куда ты от меня уползаешь, — усмехнулся Завулон, подтягивая Антона к себе ещё раз.       Тот ответил что-то невразумительное, снова принимая в себя пальцы. По щеке стекла слеза — то ли Антон так крепко зажмурился, то ли это из-за удовольствия. Городецкий повернул голову, прижимаясь лицом к прохладной подушке — она немного успокаивала своим холодом.       Но когда пальцы задвигались ритмично и на члене, и внутри, реальность просто разлетелась на куски. Антон вполне осознавал, что долго не продержится. Как в бреду сквозь вспышки удовольствия он ощущал губы, поглаживания, чужое дыхание, которое сливалось со своим собственным.       Антон сам не понял, как протянул чужое имя сквозь непослушные губы, но его услышали, судя по тому, что рот ему закрыли поцелуем, а пальцы стали настойчивее.       Антон кончил, тихо скуля в поцелуй.       В глазах либо потемнело, либо он сам зажмурил их до боли — было не особо важно и не особо понятно, потому что все чувства сейчас сосредоточились на чужом дыхании и собственном удовольствии.       Вздыхал Антон рвано, распластавшись на подушке и забирая у неё тот отрезвляющий холод, который был просто необходим взорвавшемуся мозгу.       Антона коснулись чужие губы, и это его немного отрезвило: Завулон-то не кончил.       — А ты? — спросил он хрипло. Очень хотелось пить.       — А я ещё сто раз успею, — хмыкнул Завулон. — Все в порядке.       Темный предпринял попытку ретироваться, но Антон схватил его за руку.       — Давай я… — Антон потянулся руками к чужому члену, потому как совесть говорила, что это неправильно. Но у Завулона либо совести не было, либо у него она была своя, потому что он засмеялся и, перехватив руки Антона, повалил его обратно на кровать, вытягивая их у него над головой.       — Городецкий, у тебя такой вид невменяемый, что пользоваться тобой сейчас кажется просто преступлением, — легкий поцелуй коснулся уголка губ. — Я все ещё тебя безумно хочу, но с тебя для первого раза хватит.       — Это так странно, — пробормотал Антон, немного вытягиваясь, но и не думая освобождать руки из чужой хватки. В голове действительно был туман, а в мышцах приятная расслабленность. Антон даже представить не мог, что его вот так может выключить после простого околосекса.       — Просто трахаться с тем, кто тебе нравится, по определению приятнее, чем трахаться с кем-то из-за нужды, — хмыкнул Завулон. Антон подумал, что, возможно, Темный прав. Жаль, он не понял этого раньше. — Лежи, сейчас я тебе воды принесу.       Антон угукнул, лениво переворачиваясь и устраиваясь на подушках. Идти в душ сейчас было слишком лень, поэтому Антон без зазрений совести воспользовался тем, что он Высший Светлый маг, и просто убрал следы заклинанием. А чем ещё Высшие Светлые маги могут заниматься, правильно?              Нагло непонятно как вытащив одеяло из-под своей задницы, он закутался в него, потому что, если честно, он уже не особо осознавал, а нафига ещё зачем-то существовать? Послеоргазменная дымка удовольствия никак не желала проходить, тянуло своей томностью вниз, в тепло, в сон.       — Городецкий, ты хоть воды попей, потом спать иди, — прозвучало сверху. Антон спорить не стал: залпом выпил предложенный бокал воды и устроился обратно.       — Ты останешься? — спросил он из-под одеяла.       — Нет, пойду ночевать в твою квартиру, — хмыкнул Завулон, забираясь к Антону, — Останусь. Спи.       Это не было приказом, но ослушиваться Антон все равно не собирался.

***

      Утро было мягким и приятным. Завулон читал новости, когда Антон спустился к нему. Они лениво вели разговор, пока Завулон не выложил исправленный контракт на стол.       Антон все правки одобрил, контракт его полностью устраивал, хоть немного и будоражил сознание. Завулона тот устраивал тоже, поэтому начался финальный этап заключения договора: ТДТ — Три Дня Тишины. Просто традиция, по которой Дом и Саб три дня перед заключением Договора не проводят сессий и думают о своем решении заключить его. По окончанию этих трех дней принимается окончательное и бесповоротное решение заключать договор или нет.       Антон считал такие традиции пустыми и глупыми, но сейчас согласился на неё: во-первых, чтобы посмаковать момент перед официальным вступлением в статус «несвободного Саба». Он пошутил, что хочет насладиться последними «холостяцкими» деньками, но на самом деле, возможно, просто боялся перемен. А во-вторых, он не видел в этом ничего такого, потому что точно знал, какой ответ даст по окончанию этих трех дней.       Антон забрал свою копию контракта, попрощался с Завулоном и, отказавшись от предложения подбросить до дома, поехал к себе на квартиру. Там он совсем немного порефлексировал, подумал о будущем и о прошлом, и наконец сделал вывод, что все, что ни делается — все к лучшему. Поэтому закончил бессмысленные самокопания, сказал себе «Была не была!» и занялся вещами более приземленными: сходил в магазин, пообщался с Ниной Петровной у подъезда, позвонил Надюшке, прибрался и снова немного поспал.       Плеер сегодня удивил, выдав на прогулке Антону АлоэВеру.       «Вы мне нравились и нравитесь       теперь говорить можно честно.       Время иссушает странности       и ставит все на место»       Бодрый голос, уверенность на грани нервозности — то, что Антон слышал в этой песне, и с чем был абсолютно солидарен.       «Меня будто на мясо пустили       в острозубую страсти пасть.       Но я знала, я — Бастилия,       а ей       суждено       было       пасть.»*

***

      Работа шла спокойно, и если раньше Антона это напрягало, то сейчас совсем нет, потому что кроме очевидной оперативной работы, ему добавилось сотни других мелких дел, как «старшему по званию». Какие-то мелкие вопросы документации, расписания, управления, кураторства и так далее.       Поэтому пока многие тусовались то в курилке, то в дежурке, Антон носился между этажами. Единственное отличие: носился не с горящей жопой.       Был в этом и плюс: пока есть возможность, можно сделать все в этот период затишья, чтобы не делать это впопыхах потом.       К концу ночи ноги уже гудели, но проходивший мимо Семен практически спас его от дальнейшей беготни, сказав Городецкому, что того ждет Гесер у себя в кабинете.       Городецкий пожал плечами, мол, окей, все равно вся отчетность у него, слава Свету, закрыта, так что можно идти сдаваться. После забега к своему кабинету, Антон направился с папками к шефу.       Гесер раскуривал кальян в тот момент, когда зашел Антон. Городецкий от любезного приглашения попарить вместе отказался, кинул папки на стол и присел на подоконник, доставая свои сигареты и со сладким стоном вытягивая ноги.       Гесер затянулся, замер, смакуя дым на языке, и выпустил змейку дыма куда-то вверх с легким выдохом.       — Вот что, Антон, — сказал Гесер, затягиваясь снова. — Послезавтра…точнее уже завтра вечером будет очередное сборище Высших по прихоти Инквизиции. И как бы мне не хотелось идти туда самому, отказываться нельзя.       — А я-то тут причем? — Антон выпустил клуб дыма. Даже возмутиться не получилось.       — Причем, причем, — поворчал Гесер. — Соседа своего спроси, при чем.       Антон нахмурился. Не успел он что-то ответить, как Гесер продолжил:       — Оле я желание проиграл в карты, так что её обещал в этом году туда не тащить. А тебе полезно будет общественные связи развивать и поддерживать.       — Чтобы общественные связи развивать, нужно, чтобы они были, — философски заметил Антон. Идея ему совсем не нравилась. Лучше бы дома вечер провел, а не в компании старых интриганов, — Борис Игнатьевич, может тоже с вами в карты на желание поиграем?       — Антон, я буду жульничать. Так что не вгоняй себя в должники, — хмыкнул Гесер. Отмахнулся: — А связи создашь. Это не просто сборище, а ежегодный слет. Будут Высшие со всей России, осознаешь? А я тебя и так слишком долго от общественности прятал. Многие так и жаждут увидеть Московского мальчика-который-выжил, и не только Светлые.       — Возьмите на роль экспоната Завулона, — буркнул Антон. — Он покрасоваться любит, а я в этой роли быть совершенно не хочу.       — Он сам себя на роль экспоната возьмет. Тем более, Антон, — Гесер выпустил дым, смотря бывшему ученику прямо в глаза, — каждый из нас интересный экспонат для кого-то и будет им вечность — такая уж вторичная социальная роль у нас. Привыкай.       Помолчали.       — Чай будешь? — Гесер кивнул в сторону заварного чайника. Там плавали какие-то странные листья и ещё какие-то непонятные объекты, не поддающиеся описанию.       — Нет, спасибо, — Антон покачал головой. Выкинул сигарету в форточку.       — Не переживай, все нормально будет, — предпринял попытку Пресветлый поддержать. Городецкий фыркнул.       — Не знаю, предчувствие плохое.       — Прекрати называть свою тревожность предчувствием, — хмыкнул Гесер, вставая и все-таки подходя к чайнику. — Светлые по России лояльны к Московскому Дозору. Ну, большинство из них.       — А есть те, которые нет?       — Вот и увидишь. Заодно познакомлю тебя со своими бывшими учениками.       — Вы их не поубивали? Странно, — ехидно выдал Городецкий, подходя к двери.       — Они просто успели вовремя уйти от меня, — Гесер вернул хитрый лисий взгляд Антону. — Всё, иди. Доедешь сам, начало в восемь.       По кабинету разлился тяжелый запах крепкого чая, но Городецкий заблаговременно закрыл дверь кабинета начальства с обратной стороны.

***

      Перед самым выездом Антону позвонил Гесер и убедительно попросил одеться поприличнее. На вопрос о том, почему футболка с Сектором Газа не является приличной, Гесер ответил адресом. Антон хмыкнул, но послушался: достал откуда-то белую рубашку. Джинсы решил не менять, все-таки разговор был только о футболке.       Путь лежал в Подмосковные леса: где-то там Инквизиторы арендовали большой участок для проведения слета. И только подъезжая к нему, Антон понял, почему интуиция его не сидела ровно с самого начала: на большой части территории был купол, блокирующий магию.       Антон не удержался от нервного смешка: любят Инквизиторы если что доступ к магии перекрывать. Вечер обещался быть нервным: никто из Высших не любил надолго оставаться без магии.       Зал был хорошо украшен, был просторным: видимо, в программе были танцы. Глаза так и разбегались: было уже достаточно много Иных, которые группировались, снова расходились и перегруппировывались. Этакое броуновское движение.       Заметив Гесера, Антон направился к нему — хоть какое-то знакомое пятно в этом месте. Он общался с какой-то девушкой, которая напоминала его самого — прищуром глаз, хитрой улыбкой.       — Антон, — поприветствовал Городецкого Гесер. Обвел рубашку взглядом, остановился на джинсах. Вздохнул тяжело: — Могло быть и хуже.       — Могло. У меня есть галстук с логотипом Шутов, — хмыкнул Антон, кивая девушке. Та обвела его заинтересованным взглядом, потом приветливо кивнула в ответ.       — Побегу я, Борис. Свидимся, — сказала она и улизнула куда-то в сторону.       — Это кто? — спросил Антон. Гесер все-таки оторвал тяжелый взгляд от джинс и пробурчал:       — Мог бы ради приличия и выяснить, как выглядят главы региональных Дозоров.       — А я к ним уходить не собираюсь, так для чего мне знать? Нет, если вы настаиваете, — притворно-серьезно протянул Антон.       — Прекрати паясничать, — хмыкнул Гесер. — До нас тебе ещё далеко, мальчик.       — И слава Сумраку, Борис Игнатьевич!       Гесер улыбнулся одними глазами и, взяв у официанта два бокала, принялся рассказывать Городецкому о тех, кто уже был в зале. Останавливался он не на всех, видимо, считая своим долгом ознакомить Антона только с Верхушкой Ночных Дозоров Федеральных округов. Так, дама, с которой общался Гесер, была главой Новосибирского Ночного Дозора и при этом главой Сибирского Федерального округа.       Около столов, на диване, расположилась с каким-то смутно знакомым Антону Темным глава Уральского Федерального округа со стороны Светлых. Глава Дальневосточного округа оказался мужиком, чем-то напоминающим Семена. А главу Северо-западного округа Антон знал и так: эффектный мужик.       Пока Гесер помогал Антону с социализацией в мире Высших, Антон так и ловил на себе чей-то взгляд. Сначала подумалось, что Завулона. Но чем дальше, тем неприятнее ощущение становилось, тем больше оно давило. К тому же, Антон Завулона в зале пока не наблюдал. Антон сбрасывал это на тревожность, к тому же, Гесер сам говорил, что Антон явно будет многим интересен, как «Неправильный Высший», ну и так далее. Так что Городецкий просто тряхнул плечом, сбрасывая с себя неприятное ощущение и дальше погружаясь в слух.       Буквально через минуту к ним приблизился невесть откуда взявшийся Завулон, хищно улыбаясь. Гесер закатил глаза.       — Не вижу радости на твоем лице, Борис, — протянул Завулон издевательски. Кивнул Антону ради приличия.       — Как только я увижу документы о твоем развоплощении, Завулон, тогда и улыбнусь, — вернул ему улыбку Гесер. Антон тихо хмыкнул. Отошел подальше, чтобы не мешать. — Я твое лицо и так каждый день вижу, будь добр, отстань от меня хотя бы тут, — услышал Антон уже где-то за спиной.       — Да ну тебя, тебе нравится, — протянул Завулон, беря Гесера в оборот.       Примерно так же, как неожиданно Завулон утащил Гесера за собой, также и старая новая знакомая взяла в оборот Антона. Они немного поговорили о прошлом, будущем, о Гесере. В принципе беседа складывалась приятно, к ним присоединился глава Северо-Западного округа. Тот был постоянно хмур, но беседу вел по всем правилам хорошего тона. Они с Антоном пили предложенное вино, а Светлая — сок.       Позже Антон оторвался, чтобы поговорить со знакомым Высшим из Инквизиции. Они познакомились, когда полтора месяца назад Антон с Завулоном искали артефакты. С ним, Завулоном, Антон тоже успел перекинуться парой слов. С Хеной Городецкий поболтал тоже, а после, Арина, тоже присутствующая на мероприятии, познакомила его с некоторыми Высшими.       Через час от всех этих высоких диалогов начала болеть голова, да и ощущение чужого взгляда Светлого не покидало. Спасением выступило объявление начала танцев — середина зала быстро опустела, кружок, в котором состоял сейчас Антон, быстро рассосался: ведьмак, стоявший рядом с Городецким, пригласил Арину на танец. Они двинулись в центр, наконец оставляя Антона одного.       Тот облегченно вздохнул, отходя к столам и радуясь этой небольшой передышке. Только Антон пригубил вино, как сзади его окликнули. Бокал чуть не упал, но сильная чужая рука придержала его, а другая обхватила за талию.       «Ну нихуя ж себе», — охренел Городецкий. Даже возмутиться из-за шока не получилось.       Антон обернулся и, кажется, охренел ещё больше. Перед ним стоял Максим.       — Приятного вечера, — протянул он вместо приветствия.       — Отпустите меня, — в тон ему отозвался Антон, когда обрел дар речи.       Максим спорить не стал, отступил на шаг, тоже беря со стола бокал.       — Чем обязан? — спросил Антон, накидывая маску спокойствия. Глаза сами метнулись посмотреть, нет ли в руках у Инквизитора ножа.       — Мне бы хотелось сказать, что я подошел из личного интереса, но это было бы не совсем правдой, — как-то издалека начал Максим. Антон напрягся ещё сильнее: это явно было не к добру. — У меня есть для Вас одно интересное предложение. Оно касается некоторых исследований, которые сейчас проводит Инквизиция.       — Все вопросы по исследованиям и участием в них меня — не ко мне, Максим, а к Гесеру, — покачал головой Антон, надеясь, что этот аргумент удовлетворит Максима. Не удовлетворил.       — Дело касается исследований Модуса, Антон, Гесер не в праве решать этот вопрос за Вас, — либо Антону мерещилось, либо Максим и правда дернул уголками губ в подобие улыбки.       — Не понимаю, при чем тут я, Инквизитор, — удивленно протянул Городецкий. Дело очень сильно пахло жареным, Антон судорожно думал, как бы сбежать от Дикаря подальше.       — Антон, — немного осуждающе сказал Максим. — Инквизиция заинтересована в том, чтобы изучить этот вопрос со всех сторон, а Вы, как единственный Саб, вышедший из категории…       — Погодите-погодите, — закашлялся Антон. Сердце рухнуло куда-то в пятки. Была надежда, что Городецкий просто ослышался, но с каждой секундой эта надежда таяла. — Вы что-то перепутали, Максим.       — Неужели? — притворно-серьезно удивился Инквизитор. Покачал головой: — Не врите мне, Антон. Я понял ещё тогда, в девяносто восьмом году. Видите ли, иногда с возможностью видеть Тьму открывается возможность видеть и Модус. Все-таки Сумрак и Модус вещи практически неотделимые, — Максим рассуждал об этом дальше, но Антон не слышал: в ушах стучало сердце, а в глазах совсем немного темнело. Стало по-настоящему страшно. То, что Максим был Домом, Антон знал. Иначе как объяснить, что Антон тогда запрыгнул к нему в машину, повинуясь непрямому приказу? Или как позволил ударить себя, тоже слушаясь непрямого приказа? — А сейчас, когда Вы вышли из категории, открылись возможности для изучения этого вопроса с другой стороны.       Антон подавился воздухом, когда Максим мягко взял его за локоть. Точнее, показалось, что мягко. Пальцы вцепились практически сразу мертвой хваткой, причиняя небольшую боль. С одной стороны это немного отрезвило, а другой — только усугубило начало паники, которую Антон с трудом проглатывал.       — Отпустите меня, Максим, — прошипел он, дергая руку.       — Антон, — надавил Максим Силой, и Антона накрыло оглушающей волной. Звуки танца выцвели, остался только гул в голове и подкашивающиеся ноги. — Инквизиция не намерена терять такую возможность, — мило сказал он, намекая, что выхода-то у Антона и нет, — как скоро Вы согласитесь — вопрос времени. Просто пока я предлагаю Вам это в дружелюбной обстановке и на хороших условиях, — фраза «Потом разговор будет другой» осталась между строк.       — Вы не имеете права давить на меня, Максим, — хрипло сказал Антон, снова дергая руку. Безуспешно. Голову прострелило знакомой болью.       — А я давил? — удивился Максим. — Не было такого.       Антон зашипел, и если бы не пальцы, держащие локоть, точно свалился бы. В Сумрак не сбежать, Гесера не позвать… хотя… Антон поднял глаза на танцующих. Где-то там были знакомые лица и возможность спастись.       Максим развернул его к себе, блокируя взгляд на середину зала.       — В Ваших же интересах согласиться, Антон. Все будет с условием заключенного контракта.       — А контракт Вы заключите без моего ведома, — огрызнулся Антон. Пальцы на локте сжались сильнее, причиняя уже настоящую боль.       — Ну что Вы такое говорите… — глаза напротив вспыхнули недобрым светом.       — Даже при большом желании, вынужден отказаться, Инквизитор. У меня есть постоянный Дом, и я не собираюсь отказываться от моего с ним контракта, — с трудом сказал Антон твердо. Он не врал, просто чутка не договаривал, а именно этот аргумент Максима мог остановить. Инквизитор был старой закалки и вряд ли захочет идти против законов, которые сами Домы для себя и придумали.       — И Ваш Дом позволяет Вам вот так разгуливать? — с каким-то отстраненным презрением спросил Инквизитор, подтягивая Городецкого ближе к себе. — Очень легкомысленный поступок. Таким, как Вы, нужна жесткая рука, Антон.       — Да что Вы говорите? — огрызнулся Городецкий.       — Ваши действия на работе в Дозоре говорят сами за себя. У вас очевидно проблемы с контролем, а ни Гесер, ни Ваш… «Дом» подчинить Вас, как я вижу, не в состоянии.       — А Вы — в состоянии? — Городецкий уже не понимал, его потряхивало от гнева или от страха.       — Вполне, — ответил Максим с полу-улыбкой. — Кто Ваш Дом? Думаю, у меня есть достаточное количество аргументов, чтобы убедить его в необходимости Вашего участия в эксперименте.       — Моё согласие уже не требуется? — зашипел Антон, пытаясь оглянуться на зал.       — Нет, — ответил Максим спокойно. — Теперь за Вас решает Ваш «Дом», так зачем мне Ваше согласие? Хотя, оно бы все равно ни на что не повлияло.       — Максим, — Антон вздрогнул. Он не заметил, как закончилась музыка, и как Гесер оказался рядом.       — Гесер.       — Будьте так добры, отпустите моего сотрудника.       — Конечно, — кивнул Инквизитор, наконец отпуская руку Городецкого. В том, что там останутся синяки, сомневаться не приходилось. — Антон плохо себя чувствовал, я решил оказать поддержку.       Антон не в силах сказать что-то вслух, кивнул, не особо заботясь, было ли это в тему или нет. Он глушил в себе желание спрятаться за Гесера, или хоть за кого-нибудь, кто сейчас может его защитить. Сердце стучалось в ушах, голова кружилась, очень-очень хотелось на воздух. И подальше от Максима. Снова.       Гесер что-то спросил, Максим что-то ответил. Антон не смог разобрать ничего, кроме «Ваш сотрудник, как Саб…». Антон прикрыл глаза, открыл снова. К сожалению, окружающая реальность не исчезла. Гесер выглядел спокойно, ни один мускул на его лице не дрогнул. Он кивнул, что-то сказал в ответ.       Как-то резко рядом оказался Завулон, а Антон все так же слышал все, будто через завесу. Кажется, начался следующий танец.       — Вы доносите до нас волю Инквизиции, Максим, или говорите, как частное лицо? — спросил Гесер. Ну, хоть на Гесере сознание фокусируется. Антон в какой-то прострации глотнул вина.       Максим что-то ответил — Антон понял все по отдельности, но так и не смог понять сути сказанного. Сказал что-то раздраженно Завулон, у Антона затряслись пальцы. Немного очнулся он только в момент, когда Завулон с Максимом куда-то пошли.       — Ты в порядке? — спросил Гесер, беря Антона под руку. Тот легко её высвободил — Гесер не стал удерживать.       — Вполне, — соврал он. Сердце бешено билось. — Куда они?       — Завулон просто отвлек внимание. Городецкий, это…       — Да. Правда. А сейчас — идите к Завулону.       — К черту посылаешь? — прищурился Гесер.       — Да. Максим вас заждался, посмотрите, как смотрит, — Антон кивнул куда-то в сторону. Сам пошел ближе к выходу, оставляя Гесера одного.