Дисциплина

Просто потому, что ты кого-то любишь, не означает, что ты должен терпеть, когда он ведет себя как полный долбаный придурок. Тем не менее, я просто стиснул зубы и надеялся, что Джон наконец заткнется и позволит мне писать. — Мишель, ma belle? Боже, ну и дерьмо, Маккартни. Наличие одного-двух французских слов в песне не делает тебя интеллектуалом. Не повезло, видимо. Я вздохнул. — Джон, я пришел сюда, чтобы писать с тобой, а не ради твоих оскорблений. — Да ладно тебе, Макка, ты талантливый парень. — Мой друг нахально ухмыльнулся мне. — Я уверен, что ты сможешь понять, как делать одновременно и то и другое. — Я хочу чего-нибудь выпить, — пробормотал я и вышел из музыкальной комнаты Джона, вполуха слушая, как он выкрикивает мне вслед заказ на выпивку. В последнее время с ним совершенно невыносимо было находиться рядом. Каждое твое слово было приглашением к драке. Если бы мои чувства к нему не лишили меня всякого здравого смысла, я бы сегодня держался от него подальше и просто позволил ему вариться в одиночестве, пока Синтии и Джулиана не было дома. Но я пообещал, что сегодня мы будем писать вместе, и я никогда не мог упустить возможность побыть наедине с Джоном, каким бы раздражительным он ни был. Я налил Джону и себе по стакану воды, проигнорировав его просьбу принести виски, и вернулся в музыкальную комнату. — Вот. Выпей. — Это что за херня?! Я хотел виски! Я сделал глоток воды. — Джон, последнее, что тебе сейчас нужно, — это выпивка. Ты и так сегодня кидаешься на все вокруг, как бык на красную тряпку, а алкоголь сделал бы это в десять раз хуже. Он поворчал на меня, но нехотя отпил немного воды. — Мудак. — Ладно, давай вернемся к работе. Или то, что мы называли «работой». — Я повернулся к своим бумагам, которые оставил лежать на столе… и обнаружил, что они исчирканы, каждое слово и заметка затерты. Ярость скопилась у меня в животе, и я развернулся лицом к этому придурку. — Что это, блядь, такое, Леннон?! — Ты должен благодарить меня, Пол, — ехидно сказал он, делая еще один глоток. — Это было отвратительно. Это никогда не должно было увидеть дневной свет. — Я не просил твоей дурацкой критики, Джон! Ради бога, веди себя соответственно своему возрасту! — О, что, как Пол, блядь, Маккартни, да? Чтобы я вел себя как маленькая старушка, вроде тебя, Пол? Если это соответствует твоему возрасту, я бы предпочел продолжить как сейчас. Спасибо за заботу. — Джон, я предупреждаю тебя, — сказал я спокойно, изо всех сил пытаясь контролировать свой гнев. — Если будешь доебывать меня снова… Джон встал с серьезным выражением на лице. Его карие глаза изучали меня, и я подумал, что он реально собирается извиниться. Но из ниоткуда его рука пролетела к моему лицу и сильно ударила меня. Звук пощечины и боль в щеке разрушили все остатки самообладания, которые у меня еще оставались. — Ты ебаный засранец, — прошипел я. Мое лицо горело, когда я бросился на Джона, у которого, по крайней мере, хватило здравого смысла попытаться убежать. Он был слишком медлителен, и мое тело тяжело рухнуло на него. — Съебись с меня! — заорал он, извиваясь подо мной. — Отвали, отвали! — Ты вышел из-под контроля, Джон, — мрачно прошептал я. — Никто не осмеливается тебе ни слова сказать, но ты был полным ублюдком. Я больше не собираюсь с этим мириться. — Даже не думая о последствиях, которые могут преследовать меня, я ловко расстегнул ремень Джона и молнию на его ширинке. Мужчина подо мной, задыхаясь, рассмеялся. — Ты педик. Ты чертов педик. Собираешься сосать мне, пока я не стану хорошо себя вести? Я поднялся на ноги, потянув за собой Джона, и сорвал с него брюки, оставив его в одних трусах. Когда он в шоке уставился на меня, я сильно схватил его за ухо и потащил к дивану. Я сел и потянул его за собой. — Ложись на мои колени, Джон. Не заставляй меня повторять дважды. — Не собираюсь я, блядь… Прежде чем он успел закончить фразу, я схватил его за руки и перекинул через свое колено. Он начал выкрикивать в мой адрес еще больше ругательств, но я заткнул ему рот сильным шлепком по заднице. Молчание длилось всего несколько ошеломленных секунд, прежде чем он снова начал кричать на меня. — Ах ты мерзкий ублюдок! — выругался он, изо всех сил пытаясь вырваться из моей хватки. — Ты правда думаешь, что можешь отшлепать меня, как ребенка?! — Пока ты ведешь себя как ребенок, Джон, я буду обращаться с тобой как с ребенком. А непослушных детей шлепают. — Я снова шлепнул его по заднице, чтобы доказать свою точку зрения, чувствуя дрожь возбуждения, когда Джон жалобно заскулил. Все то время, что я знаю Джона, он всегда доминировал в нашей дружбе. Все должно было быть, как он хочет. Он был гребаным ребенком, с которым случались припадки, если он не получал того, чего хотел, и был слишком напуган, чтобы нести реальную ответственность за свои действия. Но теперь, когда он лежал у меня на коленях, я почувствовал прилив долгожданного удовлетворения от возможности наконец-то наказать Джона за его действия. — В последнее время от тебя одни проблемы, Джонни. Ты груб, ты споришь, ты агрессивен. Тебе давным-давно следовало преподать урок, и, думаю, сейчас я должен наверстать упущенное. Посчитай для меня. — Моя ладонь опустилась на него, заставляя его корчиться от боли. — Считать? Что, блядь, считать? — Посчитай, сколько раз я тебя отшлепал, приятель. Я думаю, что этот не идет в счет, так как ты его не посчитал. — Я снова опустил на него ладонь. — Пусти меня! — прорычал он. — Если ты не дашь мне подняться, я перережу твою гребаную глотку, Маккартни! — Старший мужчина у меня на коленях, яростно извивался, изо всех сил дрыгая ногами. Однако я удержал его на месте, позволяя ему изматывать себя, как любому раздраженному ребенку. Через несколько минут, пока он боролся со мной изо всех сил, я почувствовал, как его тело начало утомляться и отекать на мне. — Тебе от этого уже не отвертеться, Леннон. Ты не сможешь одолеть меня. Так что. Блядь. Считай. — Я снова шлепнул его по пухлой заднице, и Джон заскулил от боли и унижения. — О-один. Я почувствовал, как мой член дернулся, пока я шлепал его, слушая, как он бормочет цифры, так явно стыдясь своего положения. Хлопок его трусов стал горячим, но я понимал, что это из-за горящей кожи под ними. Комнату наполнили приглушенные шлепки кожи о ткань, сопровождаемые отсчетом Джона и полуприглушенными звуками боли. — Четыре. Ах! Пять… Шесть. Мм, семь… — Ну же, Джонни, — поддразнил я. — Разве ты не можешь звучать немного веселее? — Иди на хуй, Пол, — выплюнул Джон. В одно мгновение я спустил его трусы до лодыжек, выставив все всей красе его и без того розовую задницу. — Ты только что потерял право носить трусы, Джонни, — пробормотал я. — И я хочу, чтобы ты начал сначала. — Я снова шлепнул его, сильнее, чем раньше, и он закричал. — Поли, пожалуйста, остановись! — умолял он, поворачивая голову, чтобы посмотреть мне в глаза. — Я буду паинькой, я буду усердно работать до конца дня, черт возьми, до конца альбома… Просто отпусти меня, разве этого не достаточно? — Его лицо раскраснелось сильнее, чем я когда-либо видел, и в его глазах появились первые слезы. — Я сделаю все, что угодно, Пол. Что захочешь? Я мягко рассмеялся. — Мм, Джон, зачем мне хотеть чего-то еще? Ты даже не представляешь, как идеально ты выглядишь в таком виде, — тихо сказал я, нежно поглаживая его задницу, прежде чем снова отшлепать. — Я собираюсь сделать эту круглую попку дьявольски красной, и, может быть, когда ты не сможешь сидеть, не морщась неделю, ты научишься вести себя прилично. — Пол, — простонал он, скуля от боли. — Пол, мне больно! — Так и должно быть, глупый мальчишка. Как еще ты собираешься учиться? — Его мягкий, горящий зад подпрыгнул под моей ладонью, когда я снова шлепнул его. — Такой непослушный мальчик, Джон. Ты не умеешь вести себя прилично. Что мне прикажешь делать с таким непослушным мальчиком, как ты? Джон не ответил, только хныкал и стонал, когда я шлепал его, его бедра дергались у меня на коленях. Я чувствовал его унижение, и это только подстегивало меня. — Тебе это нужно, правда, Джонни. Ты ведешь себя как плохой мальчик, потому что тебе нужен кто-то вроде меня, чтобы поставить тебя на место. — Я снова отшлепал его. — Какой счет, Джон? Мужчина на моих коленях хныкал и тяжело дышал. — Десять, Поли… Я шлепнул его еще один раз. — Непослушный мальчишка. — Я медленно провел пальцами по его измученному заду. У Джона реально была прекрасная задница. Идеально круглая и на ощупь напоминала нагретый атлас под моей горящей рукой. Не раздумывая, я позволил своему указательному пальцу пробежаться по щелке Джона, но не осмелился найти его дырочку, которую я отчаянно хотел. Джон громко застонал от неожиданности, и, к моему удовольствию, я ощутил, как член моего друга шевельнулся рядом со мной. Я громко рассмеялся. — Ах ты грязный мальчишка! — У Джона вырвался еще один стон стыда, и он уткнулся лицом в диван, но его член стал только тверже. Я сильно шлепнул его. — Ты получаешь удовольствие от этого, не так ли, Джонни?! Давай, скажи мне. Тебе нравится, когда Поли тебя шлепает? — Да, Пол, — прохрипел он. Он застонал и прижался бедрами к моим ногам, когда я снова ударил его. — Грязный, грязный мальчишка, — изумился я. — Ты грязный маленький педик, Джон. Непослушный, гомик, которого должен отшлепать его лучший друг, потому что он не умеет себя вести! Джон застонал в диван, но не мог удержаться от того, чтобы трахнуть мои колени, его твердый член дразняще терся об меня. Мой собственный член был готов взорваться в этот момент, но, в отличие от Джона, я сохранил хладнокровие и просто снова шлепнул его. — Не можешь прекратить это, правда, Джонни? Великий Джон Леннон, задравший свою пухлую попку, покрытую следами ладони другого мужчины. Совершенно беззащитен, не так ли? — Я снова провел пальцами по его щелке, влажной от пота, и мой старший друг дико толкнулся в меня. — Ты не должен получать от этого удовольствие, ты, мелкий гомик; это должно быть наказанием. Какой у нас счет? — Пять-э-э-э-пятнадцать… — Я услышал слезы в его голосе, и мой разум взорвался от возбуждения. Мой член болезненно натягивал штаны, и с каждым шлепком становилось все труднее сдерживаться, чтобы не повалить Джона на диван подо мной и не трахнуть его до потери сознания. Его горячее тело сводило меня с ума; все, что я мог сделать, это шлепать его сильнее и безжалостно дразнить. — Ты плачешь, непослушный мальчишка? Ты не можешь выдержать даже пятнадцати маленьких шлепков? — Мне ответили только громким всхлипом и еще одним толчком в ноги. — Еще всего десять, детка, обещаю. Мне нужно, чтобы ты помнил, каким проблемным мальчиком ты был. Тебя давным-давно следовало научить, как нужно себя вести, Джон. Ты должен быть взрослым мужчиной, блядь, но ведешь себя как непослушный маленький мальчик. — Я снова ударил его; к этому времени моя рука начала серьезно болеть, но я продолжил, быстро нанеся еще три шлепка подряд, заставив моего друга ахнуть и вскрикнуть. Тем не менее, он толкался в меня быстрее, и я чувствовал, как с него капает мне на брюки. — Если ты кончишь на меня, грязная шлюшка, то пожалеешь об этом. Я сделаю так, что это будет выглядеть детской забавой по сравнению с тем, что ты получишь. — Я сильно схватил его за волосы и заставил посмотреть на меня. Его заплаканные глаза были широко раскрыты, а лицо совершенно раскраснелось, губы были пухлыми, молящими о поцелуе. — Прости меня! Прости, Поли! — застонал Джон, и я видел, что он пытался удержаться от того, чтобы не трахать меня, но его член все еще почти незаметно терся о мои колени. Я только улыбнулся и снова отшлепал его, отпустив его волосы. Его лицо непроизвольно спряталось в подушках, громко всхлипывая. — Осталось всего пять, Джонни, — проворковал я. — Еще пять, и я отпущу тебя. Посчитай их для меня, детка. — Двадцать… Мм, двадцать-двадцать один… — Он застонал и покачнулся на мне, почти заставив меня громко застонать. — Боже, ты шлюха. Ты что, шлюшка, Джон? Тебе нужен большой член, трахающий твою маленькую дырочку? — Он ничего не сказал, только ответил стоном и нуждающимся всхлипом. Я ударил его еще раз. — Я задал тебе вопрос, приятель! — Да! — взвыл он, впиваясь пальцами в диван. — Я грязная шлюшка, Поли! Я снова сильно его шлепнул. — Не волнуйся, развратный мальчишка. Я здесь, чтобы ты вел себя хорошо. Последний раз, Джон. — Я почувствовал, как он напрягся и приготовился к еще одному болезненному шлепку, но вместо этого я мягко, с любовью похлопал его по ярко-красному заду. — Вот и все, милый. Схватив его за плечи, я усадил его к себе на колени. Его лицо было залито слезами, и он избегал смотреть мне в глаза, стыдливо глядя в пол. Его член, однако, стоял высоко и гордо, истекая предспермой. Я облизнул губы от возбуждения, но лишь обхватил ягодицу Джона ладонью, заставляя его посмотреть на меня. — Ты был хорошим мальчиком во время порки, Джон. И если ты пообещаешь впредь быть хорошим мальчиком, я дам тебе награду. Ты обещаешь? Джон отчаянно закивал. — Пожалуйста, просто пожалуйста… Я улыбнулся и медленно погладил эрекцию моего друга. Он громко застонал и уткнулся лицом в мою шею, его слезы увлажнили мою кожу. — Я знаю, что ты можешь быть хорошим мальчиком, Джон, — успокаивающе произнес я, продолжая медленно дрочить ему. — Но если ты снова будешь вести себя плохо, я без колебаний накажу тебя. И не думай, что я не отшлепаю тебя только потому, что рядом есть кто-то еще. — Громкий стон вырвался изо рта Джона, побуждая меня быстрее ласкать его истекающий член. — Или тебе это нравится, Джонни? Хочешь, чтобы люди знали, как Поли обращается с непослушными мальчиками? Даже перед Джорджем и Ринго, Джонни, я перекину тебя через колено и покажу им, как обращаться с таким недисциплинированным мелким сопляком, как ты. — Я сделал паузу, а затем, немного поколебавшись, поцеловал его в щеку. — Но я не позволю им прикоснуться к тебе, Джон. Я единственный, кто это сделает. Я обещаю. — О, Пол… — Джон поднял голову и запустил пальцы в мои волосы, его глаза закрылись от удовольствия. — Заставь меня кончить, заставь меня кончить, я так близко. — Его прошептанные мольбы и потное, извивающееся тело чуть не довели меня до крайности. Бедра, которые так дико дергались под моей рукой, возбудили меня еще больше, и мне потребовалась вся моя сила воли, чтобы сохранить контроль. — Давай, детка, кончай для меня. Ты это заслужил. — Я еще раз поцеловал его в покрасневшую щеку. — Ты такой хороший мальчик, Джон. Я хочу, чтобы ты кончил для меня. Мой милый мальчик. — Его глаза открылись, все еще влажные от слез. Он перевел взгляд с моих глаз вниз на губы, затем наклонился вперед и нежно поцеловал меня. Теперь застонал я, и Джон воспользовался возможностью, чтобы скользнуть языком в мой рот. Я начал ласкать его быстрее, и он громко застонал. — Пол, Пол, я…! — Джона прервал свой стон, и его бедра дико дернулись, когда он кончил на мою руку и на себя. Я только улыбнулся и нежно поцеловал его, когда он рухнул на меня, тяжело дыша, и я незаметно вытер руку о боксеры, все еще стягивающие его лодыжки. — Господи, Макка, — прошептал он, недоверчиво глядя на меня. — Не проще ли было просто ударить меня в ответ? — Но это и вполовину не так сексуально, Джон, — засмеялся я. Он ухмыльнулся и заерзал у меня на коленях. — Ты хочешь, чтобы я позаботился о тебе, Поли? Как… — Он наклонился вперед, чтобы укусить меня за шею. — Как хороший мальчик? Я сдержал стон, который срывался с моих губ. — Нет, Джонни. Я думаю, нам следует успокоиться сейчас… Встань и повернись, детка. — Немного поколебавшись, он сделал, как я просил, сильно покраснев. Его круглая попка все еще была ярко-красной, и я знал, что синяки останутся, по крайней мере, на неделю. Я не мог не испытать чувство гордости. Потянувшись за его трусами, я натянул их обратно и слегка похлопал его по заднице. — Пойдем, милый. Думаю, тебе стоит немного вздремнуть. Джон был нехарактерно сдержан и позволил мне отвести его в их с Синтией спальню. Я уложил его в постель, нежно целуя его еще раз. Он пытался вести себя так, будто снова взял себя в руки, но не мог смотреть мне в глаза больше нескольких секунд, прежде чем снова опустить взгляд. Его щеки все еще горели от пережитого унижения, но если это то, что заставило его вести себя так мило, мне было нисколько не стыдно. — Прости, Пол, что я был таким мудаком сегодня вечером, — тихо сказал Джон. Коварная улыбка появилась на его губах, когда он добавил: — Но я не слишком сожалею. Я рассмеялся. — Тебе никогда не жаль, Джон. — Я нежно вытер его лицо, чтобы на нем не осталось слез, и он потянулся навстречу моему прикосновению. — Макка?.. — Что такое, любимый? — Ты… — он замолчал, снова отводя взгляд. — Ты действительно так думаешь? Я нежно улыбнулся и наклонился вперед, чтобы поцеловать его. — Когда ты ведешь себя плохо, Джонни, я много чего могу наговорить. Я не обязательно имею в виду то, что говорю, но слова вылетают сами. Единственное, что ты должен знать, это то, что я просто обожаю тебя, детка. — Он просиял, беспокойство испарилось, и он втянул меня в любящий поцелуй, на который я с радостью ответил. Однако довольно скоро я разорвал поцелуй и встал, когда он уставился на меня. — Ты уходишь, Пол? — Я думаю, что должен, любимый… Син скоро вернется. Не уверен, что она была бы так уж счастлива, обнаружив нас вместе в постели. Джон по-детски надул губы. — Мне все равно, блин, я хочу, чтобы ты был здесь. — Ну-ну, Джонни, — строго сказал я. — Что я говорил тебе о том, как себя вести? — Я снова поцеловал его. — Если ты будешь хорошо себя вести, я дам тебе больше наград. Мой друг уютно устроился в своих толстых одеялах, невинно глядя на меня снизу вверх. — Я буду хорошим, Макка. Обещаю. Я взъерошил его волосы. — Рад это слышать, детка. Я вернусь завтра и удостоверюсь, что ты сдержал слово. И просто предупреждаю… Возможно, ты какое-то время не захочешь, чтобы Синтия видела твою задницу. — Джон рассмеялся, и я позволил себе поцеловать его в последний раз. — Пока, милый. — Если тебя завтра здесь не будет, Пол, в следующий раз лучше возьми с собой гребаное весло, потому что тебе придется отсчитать гораздо больше, чем двадцать пять шлепков. — Тише. Хорошие мальчики ложатся спать, когда им говорят, — поддразнил я. Он подмигнул мне, но закрыл глаза. Я выскользнул из спальни и тихо вышел из дома. Я бы с удовольствием провел ночь с Джоном, но у него уже было с кем делить постель. Однако я знал, что буду единственным, кто знает, как выглядит Джон в полной покорности, в полном извинении за свои проступки. Я все еще был неприятно возбужден, но мысли о Джоне, лежащем у меня на коленях, составят мне компанию сегодня вечером, и я невольно усмехнулся, представив, как он пытается объяснить Синтии, почему у него на заднице отпечаток ладони.