mostly void, partially stars

Итэру и раньше доводилось строить вещи с нуля, еще до того, как ему подарили чайник. Он засиживался в исследовательских лабораториях и мастерских, строил поезда, телескопы и вырезал маленьких птичек, которые до сих пор хранятся в его кармане. Он создавал вещи и раньше. Сейчас у него не так много шансов сделать это — Тейвату не хватает таких вещей, как литиевые батареи и интегральные схемы, но Итэр справляется. Это то, что он и его сестра делали раз за разом. Он умеет адаптироваться к сложившимся условиям. Пусть ядерные кузницы догорают дотла, пока собственная сверхновая не поглотит их целиком.

***

Итэр ненавидит дно Бездны. Небо, которое он любит, ему не видно, поэтому вместо этого он слушает медленное журчание воды, которое проникает в то небольшое пространство, которое там есть. Паймон крепко спит у него на коленях, и он старается не делать лишних движений, не желая ее будить. Рядом с ним падает тело, и только легкий поворот головы показывает, что это Сяо, скрестивший ноги и прислонивший свое оружие к плечу, выглядящий довольно расстроенным ситуацией. — Ситуация не становится лучше, — бормочет Сяо, опуская голову на плечо Итэра. Он стал лучше справляться с прикосновениями, отмечает Итэр, а Сяо вздыхает и бросает взгляд на противоположную стену. — Если пожертвовать мной не вариант, тогда что остается? Итэр пожимает плечами, стараясь не слишком сильно тревожить Сяо. — У Янь Фэй есть несколько теорий относительно Мистического Компаса, который она пытается найти, но помимо этого, никаких идей нет. Сяо снова вздыхает и закрывает глаза. Нет смысла сохранять бдительность в кармане приостановленного времени. — Расскажи мне факт, — наконец прерывает он молчание, и Итэр моргает. — Какой факт? — спрашивает Итэр, и Сяо пожимает плечами. — Не имеет значения. Просто что-нибудь интересное. Итэр думает, а затем говорит. — Ну, некоторые планеты состоят из слоев, и я не удивлюсь, если Тейват — тоже. В настоящее время мы находимся в коре планеты — и это всего лишь от пяти до семидесяти километров в глубину. По сравнению с другими слоями, кора довольно молодая — моложе меня, но определенно старше тебя или Чжун Ли…

***

Когда Сяо пытается пожертвовать собой, Итэр чувствует притяжение, он хватает Сяо за руку и тянет. В великой схеме вселенной планеты всегда будут вращаться вокруг звезд. Итэр всегда отличался немного более странной гравитацией.

***

Спустя год Итэр возвращается на острова архипелага Золотого яблока. Песок все еще белый, и его ботинки оставляют небольшие вмятины в песке. Фишль и Мона обе убегают купаться, а Синь Янь занята приготовлением обеда, в то время как Паймон летает вокруг нее, чтобы помочь. Итэр, за неимением ничего лучшего, следует за Кадзухой. Они находят остатки лагеря Фатуи и одного фатуйца, который паникует из-за потерянной шляпы, пока Итэр осторожно не забирает ту из рук Кадзухи и не вручает фатуйцу. — Это твое, не так ли? — спрашивает Итэр, медленно и осторожно. — Ты хочешь вернуть ее? Фатуец берет шляпу дрожащими пальцами, и Итэр улыбается, прежде чем исследователь заявляет о себе, и прогоняет его и Кадзуху прочь. Они записывают встречу на потом, и Итэр делает вторую заметку, чтобы проверить, что изменилось на Островах.

***

А затем появляются миражи, и Кадзуха сталкивается со своим прошлым с каким-то глубоко укоренившимся горем, пронизывающим его кости. Генетическая память, охватывающая столетия. Травма поколений так часто изучается. Но Кадзуха отрывается от своего прошлого, и все, что может сделать Итэр, это наблюдать со стороны: его старые, старые глаза наблюдают за сценой перед ним. — Ты чувствуешь вину за то, что произошло? — спрашивает путешественник, как только наступает затишье, и Кадзуха заканчивает разделывать свою рыбу. — Не совсем, — отвечает Кадзуха, нахмурившись. — Это плохо? Я не… я действительно ничего не чувствую, обо всех моих… грязное белье вытряхивают перед всеми, за неимением лучшего термина. Итэр качает головой. — Нет, — уверено говорит Итэр, возвращаясь к своей наполовину нарисованной схеме обсерватории на песке. — Все в порядке. Извини, что спросил.

***

Мираж Синь Янь громкий. Мираж Фишль — драматичен. У обеих девушек есть свои демоны, и Фишль чуть не стреляет своему зеркальному отражению в глаз. Ни одна из этих вещей не является чем-то необычным, поэтому Итэр просто проводит время, разговаривая со статуями воронов, разбросанных по всему острову. — Я должен сказать, путешественник, — одно из замечаний ворона, когда Итэр приседает рядом с ним после поиска другого секрета ради сундука. — Ты проводишь много времени среди нас. Итэр мычит и поднимает руду из сундука. — Это плохо? — Конечно, нет! — говорит ворон, статуя поворачивается к нему лицом. — Просто… ну, у тебя ведь есть друзья, с которыми можно поговорить, разве не так? Итэр наклоняет голову и пожимает плечами. — На самом деле они этого не поймут. Ворон издает вопросительный звук, поэтому Итэр объясняет. — Быть… бессмертным, имею в виду. Осознавать возможную тепловую смерть вселенной. Я живу уже около тринадцати миллиардов лет. Они этого не поймут. Никто здесь, в Тейвате, на самом деле не поймет.

***

Мираж Моны приближает его к звездам ближе, чем он когда-либо мог подумать. В первый раз, когда он видит их, вихрь галактик и звезд, смешивающихся над ним, то падает на пол и просто смотрит. Это картина. Это «Звездная ночь», картина, которую он видел в мире давным-давно, и он слышит, как другие обеспокоены тем, что он просто упал, но Итэр ничего не может с этим поделать. Он смеется, и это не красивое и не приятное звучание — это не похоже на звон колокольчиков, колокольчиков или звезд, которые поют ему. Нет, но это звучит как смех мальчика, и Итэр смеется, глядя на звезды в небе, как будто видит их в первый раз. В мираже Моны, где небо встречается с морем, Итэр поворачивается к своей подруге и с гордостью говорит: — Мона! Твой мираж восхитителен!

***

— Мы видели миражи всех остальных, но мы не видели твой! — говорит Паймон, что после того, как они решают проблему с Фатуи. Итэр моргает из-за этого заявления и улыбается немного криво, склонив голову. — Я не думаю, что это будет что-то интересное, — он заканчивает словами, и Паймон надувает губы, явно недовольная ответом. — У всех остальных он есть! Так почему бы тебе его не получить? Итэр пожимает плечами, и его дрожащие руки все еще выписывают химические формулы для базальта и гранита. — Не знаю, — тихо произносит Итэр, продолжая рисовать палкой на песке. — Может, это и к лучшему.

***

В конце концов, они что-то находят. Кадзуха называет это странной машиной. Синь Янь считает, что это не инструмент, а Мона спокойно считает, что это, возможно, астролябия, Фишль не знает, что это такое, зато Итэр знает. Это микроскоп. Он ни к чему не подключен, но он уже настроен, и рядом с ним стоит коробка с предметными стеклами микроскопа. Забавно видеть лабораторное оборудование на камне, но это не мешает Итэру вытащить предметное стекло с травинкой и подвести его под масштаб. А потом — мир меняется. Мираж проникает в их поле зрения и раскрывает… …бесконечное поле травы, легко поднимающейся до пояса, взъерошенной неизвестно откуда взявшимся ветром. Бесконечное небо, полное звезд — не стилизованное, как у Моны, а настоящее ночное небо, заполненное созвездиями, которые распознает только Итэр. Орион. Лев. Южный Крест. Водолей. Вряд ли они находятся в нужных местах, и Итэр знает, что это ненастоящее, но он смотрит в небо и кричит:

— Привет! Скучали по мне?

И звезды — пока они не поют в ответ, тепло поприветствуют свое звездное дитя.

***

Итэр любит небо. Он любит строить вещи своими руками, он любит звезды и всегда хотел когда-нибудь вернуться туда. Но пока он довольствуется тем, что есть. Бесконечное травянистое поле, открытое бесконечному звездному небу. Его друзья находят новые укромные уголки и трещины, чтобы засунуть в них свои руки. Нужно раскрыть новые секреты, создать новые истории. Вскоре Итэр отправится в Сумеру, страну Бога Мудрости, где безраздельно правит Дендро Архонт. Но сейчас? Итэр держит в руках звездный свет и смотрит, как небо проносится мимо.