Последнее прощание

— Полагаю, это всё? Шум волшебного прибоя нежно обволакивает столь трудные слова. Прощание никогда не бывает достаточно долгим. Невысказанное признание болью сдавливает грудную клетку. Сейчас или никогда — но имеет ли хоть какой-то смысл? От этого лишь хуже. Не знать наверняка, гадать и мучить разум вечными предположениями всяко лучше, чем быть уверенным: останься на этой стороне, и всё непременно получится. Не может. — Да. Эдмунд опускает голову, замечая вдруг блеснувшие слёзы в глазах Каспиана. Сил хватает лишь на то, чтобы тихо добавить: — Я буду скучать. — Ты знаешь, что я тоже. Наверняка Каспиан имеет в виду совсем другое. Считает Эдмунда своей семьей, своим братом. Ещё одна причина оставлять чувства при себе. Не следует портить то, что происходит. Не стоит расходиться на непонятой ноте, не стоит прощаться навсегда зная, что думали о разном. Не стоит так поступать с ним. Каспиан делает шаг вперед. Тон его становится шутливым, но слёзы сквозят до мурашек на коже Эдмунда. — Ты ведь действительно не злишься за то, что произошло в пещере? — Это я должен спрашивать. Но если хочешь быть спокойнее — я не злюсь. Это всё злая магия, сам понимаешь. Я уже и забыл. Неловко морщится. Каспиан находит это забавным и усмехается. Эдмунд смущенно отводит взгляд. — Ты сказал, что думаешь, что чувствуешь, Эд. Мне важно было это услышать. И я правда пытался исправить это. Но есть и то, что нужно услышать тебе. То, что я не смог сказать прежде. Времени всё меньше. Чем дольше стоят тут, тем больнее. Эдмунд предпочел бы быстрый способ. Думал о нём всё время, что плыли сюда. Сказать отрывистое «прощай» и предоставить остальное Люси. Каспиан решил иначе. Отвел его поодаль, начал этот разговор. Эдмунд готов провалиться сквозь песок или утонуть в бескрайнем море, лишь бы не видеть это красивое лицо, тронутое холодной рукой душевных мук. Наверняка и сам выглядел не лучше. Надеялся лишь, что очевидное не написано на его лице. Всё это время, всё это новое приключение его мысли занимал лишь Каспиан. Сначала, при первой встрече, Эдмунд не придал ему большого значения. Каспиан казался упертым и своенравным. Одержимым местью и справедливостью. Короной. Единственное, что занимало, так это его перепалки с Питером. Эдмунд старался игнорировать странные покалывания в животе каждый раз, когда Каспиан смотрел на Сьюзен. Понимал, что происходит между ними, вот что уж точно было очевидно. Люси отпускала детские насмешки при их поцелуе, а Эдмунд вовсе опустил взгляд. Он просто не мог посмотреть. Чувство странной тошноты оправдывал усталостью. Убеждал себя, что просто не хочет прощаться, не хочет домой. Но вот, он на палубе «Покорителя Зори», и никакие оправдания больше не работают. Каспиан перед ним, повзрослевший и приветливый. Говорит, что скучал, обнимает за плечи. Ведет себя так, словно они давние друзья, и Эдмунду тайно нравится это. Каспиан везде, всюду. Шутливый бой на мечах, эта волнующая близость, долгие взгляды. Эдмунд начинает чувствовать себя значимым. Старается изо всех сил внести свой вклад. Каспиан даёт такую необходимую поддержку. Случайные касания всё чаще, ночные разговоры становятся привычкой. В шторм он чувствует себя в безопасности рядом с Каспианом. Борется изо всех сил с раздражением и чудовищной обидой, которые накатывают вдруг в пещере, окутанной коварными чарами. Каспиан злится тоже. Они близко, ближе, чем когда-либо, и напряжение между ними ощущалось физически. Поиски Юстэса, разговор наедине. Дракон, крик Каспиана. Они на берегу, смотрят на звезды. Все остальные спят, и тогда впервые мелькает мысль о признании. Смерть может застать уже завтра, Каспиан должен знать. Молчит. Семь мечей, Звезда, морское чудовище. Почти потопленный корабль, захлестнувшая смелость. Эдмунд не был готов умирать, но дрался насмерть. Должен быть защитить всё, что ему дорого. Всех, кто ему дорог. Это то, что останется с ним навсегда. Как сама Нарния, как все те безумные приключения, что ему довелось пережить. Даже если повезёт вернуться, к тому времени его принц станет лишь историей. Время здесь так быстротечно. — Вероятно, мы больше не встретимся, — говорит Каспиан очевидное. Ещё немного, и Эдмунд расплачется сам. Уголки губ тянутся вниз так неприятно, так предательски. — Отчасти поэтому я и хочу сказать. Ты должен знать. Их взгляды пересекаются. Перехватывает дух. Сердце наполняется надеждой. Он мучился от подозрений и бесчисленных догадок, но теперь готов был поклясться, что это было напрасно. В глубине души, в глубине этих темных притягательных глаз уже знал ответ. Всегда знал. Просто боялся его. — Я люблю тебя. Опережает. Признание вырывается само, уверенно и немного резко. Так, словно не терпит отказа. С этим спадает невыносимо тяжкий груз. Всё сказано. Делает ещё один шаг навстречу, смотрит в глаза смело, решительно. Каспиан наклоняется. Эдмунд кладёт ладони на его щеки, когда губы чувствуют желанное тепло. Ресницы дрожат, горло режет плотный ком. Поцелуй чувственный, но смазанный. Солёный. Эдмунд не заметил, как щеки обожгли горькие слёзы. У них могло быть так много времени. Каспиан безнадежно шепчет: — Мог бы ты остаться здесь? Со мной? Пожалуйста. Задыхаясь, Эдмунд выдаёт скомканное: — Нет. Объятия крепкие, почти отчаянные. Эдмунд жмется, ища защиты от невыносимой печали. Тонкие пальцы ласково пропускают темные пряди, успокаивая. Это не помогает. Он пытается быть сильным, но чувствует собственную дрожь от едва сдерживаемых рыданий. Каспиан закрывает его целиком, укрывает ото всех. — Я тоже люблю тебя, Эдмунд Певенси. Справедливый король. Мой король. И когда ты вернешься, я буду любить тебя сквозь года и сквозь века. Не вернется. Всё прекрасно слышал и сам. Каспиан чувствует необходимость сказать это. Верит, что однажды они смогут встретиться вновь. Расставаться вот так и навсегда — жутко неправильно. Прощальный поцелуй. Портал в серую, скучную Англию, где Эдмунду нет места. Смотрит до последнего, пока вода не захлёстывает целиком. Она смывает чужое тепло, выбрасывает в тесную комнату. Забирает у него всё самое важное, вымывает до опустошения. Вдруг думает, что мог бы остаться. Люси бы поняла. Возможно, тоже захотела бы остаться. Нужно было лишь ещё немного времени, чтобы подумать. Спросить Аслана. Они уже проживали в Нарнии почти целую жизнь, может, получилось бы снова. И плевать, что ничто не случается дважды. В прошлый раз рядом не было Каспиана. — Пойдем, — говорит Люси. Всё уже кончено. Нарния останется лишь воспоминанием, его радостью и самым большим сожалением. Картина ещё живёт, волны плавно качаются, бьются о позолоченные рамки. «Покоритель Зари» исчезает за горизонтом, когда она навеки замирает.