Стоя на краю света

— Мэтти? Альфред начинал тревожиться. Мэттью не произнёс ни слова с прошлой ночи, а лишь продолжил упорно смотреть в землю. Он был бледным, как полотно, и лишь стоял на месте, будто ничего не слышал и не чувствовал. Альфред обнял его одной рукой и легко потряс. — Мэтти? Брат, пожалуйста, поговори со мной. Мэттью облизнул губы — Мы ещё даже не были вместе. — Чего? — не понял Альфред. — Мы должны были двигаться быстрее. Мы всего один раз были… близки, и уже тогда я чувствовал, что он знает меня всю жизнь. Я скучаю по нему. Альфред заметил слёзы на лице Мэттью и притянул его ближе. — Мэтти, мне так жаль. Сегодня мы сделаем что-нибудь для него. Почтим его память. Мэттью плакал, не издавая ни звука. Даже его голос не выдавал скорби. — До него никто меня не замечал. Кроме, разве что, Кубы. А потом я потерял его. Теперь Садыка тоже нет. И снова у всех есть кто-то, но я совсем один. — Не говори так. Ты не один, Мэтти. Я здесь. Да, но ты сможешь заменить мне их? Ты сможешь любить меня так же, как они? К ним присоединился Франциск, но последнее, чего хотел Мэттью, — чтобы ещё больше людей тряслись над ним. — Что такое, малыш? — спросил он, но Мэттью отвернулся и ушёл прочь. Франциск в шоке посмотрел на Альфреда. — Он в порядке? — Просто немного грустный, — ответил Альфред. Грустный, как же. Он сломан. Мэттью встал у одиночного дерева вдалеке от всех и смотрел на дорогу. — Надо дать ему воздуха. Он не хочет, чтобы мы его успокаивали. Мне кажется, он до сих пор в шоке. Когда он выйдет из него, станет сговорчивее. — Садык был хорошим человеком. Он хотел для него лучшего, я видел это. Они могли бы быть так счастливы вместе. Это несправедливо. Могли бы быть. У нас с Иваном может случиться это «могли бы быть.» У каждого из нас. Один неверный шаг, и наши жизни разрушены. Жанна подошла к ним. — Все в порядке? — Да, — внутри Альфреда проснулась тревога. Он не мог пока доверять ей: она могла легко сдать его властям. Хотя это недоверие уменьшалось, стоило ему посмотреть на её живот. Он бы сказал больше, если бы голос не подал Людвиг. — Нам нужно собраться отрядом, чтобы отдать честь погибшим. Пусть ваши машины останутся при вас, а мы останемся в своих палатках. — А вы не замерзнете? — удивленно спросила Жанна. — Мы спим в спальных мешках и не поодиночке. — Поняла. Мы дадим вам время. Вам нужна еда? Ловино чуть было не сказал «да», но Людвиг помотал головой. — Нет, нам хватает, спасибо. Он просто хотел, чтобы она ушла. Чтобы её друзья ушли. Он должен был потребовать, чтобы их высадили на обочине. Разбираться с этими людьми не было времени, его голова была забита другим. — Что я пропустил? — Альфред подозрительно нахмурился, когда с Людвигом вернулись Иван и Артур явно не в лучшем расположении духа. — Ничего. Сейчас есть дела поважнее, — Людвиг начал собирать отряд вместе. — Так, смотрите. Эти люди, может, и помогли нам в трудной ситуации, но это не значит, что мы должны верить каждому их слову, — он украдкой посмотрел на Ивана, который лишь раздраженно закатил глаза. — Я хочу, чтобы каждый из вас был настороже. Не делитесь личным, особенно тем, что мы — страны, или тем, что мы собираемся сделать в столице. И мы потеряли одного из своих. Сейчас не время распрям и ссорам. Сейчас нам как никогда раньше нужно держаться вместе, — он посмотрел на Мэттью, который опирался на Франциска, буравя взглядом землю. — Мы придадим земле то, что он оставил. Альфред, сбегай за его вещами. Альфред не хотел оставлять брата, но лишь кивнул и ушёл. — Иван, — следующим Людвиг обратился к русскому, так как сейчас отношения у них были натянутые, — возьми с собой Мэттью и дай ему выбрать подходящее место, чтобы их похоронить. — Хорошо. Матвей? Мэттью не хотел искать место, чтобы похоронить вещи Садыка — он хотел вернуть самого Садыка. Похоронить его вещи означало похоронить последние воспоминания о нём. Мэттью был готов сам лечь в могилу, лишь бы не расставаться с последним напоминанием о погибшем. Пусть его забросают землёй, ему было всё равно. Казалось, что он тонет в омуте, и все сказанные ему слова звучали туманно, будто на языке, которого он не понимал и не хотел понимать. Он не хотел соболезнований. Он не хотел утешений. Каждый раз, когда кто-то пытался его подбодрить, он лишь напоминал ему о том, что Мэттью вновь остался один, на самом краю пропасти и без страховки. Ему предстояло упасть в бездну, и падал он один. Но никто не замечал агонии внутри него. Они будут говорить, смеяться, любить, и забудут о том, что Мэттью когда-то существовал. Как и всегда. Услышав свое имя второй раз, он понял, что ему не выкрутиться. Ему придётся смириться со смертью Садыка. У них не было тела, но будет правильным дать ему покой. Мэттью снова чуть не разрыдался, но его вернула в реальность крепкая рука Ивана на его плече. — Пойдём, — в его голосе было слышно сочувствие, и Мэттью захотелось ударить его в лицо. — Найдём особенное место. Мэттью кивнул, но дальше отвечал лишь «да» и «нет», а иногда и вовсе кивал или мотал головой. В итоге он оказался настолько несговорчив и молчалив, что Иван выбрал место сам — небольшой участок мягкой земли между двух высоких сосен. — Это сильные деревья. Такие же сильные, каким был он. Мэттью не мог поверить, что они уже говорили о Садыке в прошедшем времени. Он молча наблюдал, как Иван роет яму, и с каждой лопатой земли все сильнее захлебывался от слёз. Хватит. Пожалуйста, хватит. Зачем вы меня мучаете? Сначала Франциск, теперь он. Что, что я сделал не так? Почему? Почему? Его ноги тряслись, и он был готов упасть на землю, но его снова остановила чужая рука на плече. — Мэтти, — прошептал Альфред, и звук собственного имени немного приземлил его. Рука на плече не сдвинулась, когда он передавал Ивану вещи Садыка. Каждый предмет, упавший в яму, приносил невыносимые страдания. Кошелёк, зажигалка, порванное письмо, необычный брелок в форме кошки. Книга на турецком языке, феска, очки для чтения — Мэттью даже не знал, что у него они были. Закончив с вещами, Иван поднял глаза на него. — Та бандана. Его маска. Ты хочешь… — Нет, — почти огрызнулся Мэттью. Иван отпрянул от его резкого тона и лишь понимающе кивнул. Он вернулся к работе, присыпая промерзшей землёй воспоминания о Садыке. Мэттью заставил себя смотреть, не отрываясь, принять тот факт, что Садыка больше нет. Закончив, Иван подошёл к Альфреду. — Вот и всё. — Мэтти, — снова сказал Альфред, и Мэттью уже хотел, чтобы это говорил другой голос, — Мэтти, я… — Оставь его, Альфред, — вмешался Иван. Он понял, что Мэттью не хочет никаких извинений, за что канадец был ему благодарен. Альфред посмотрел в любимые лиловые глаза. — Но… — Пойдем, — Иван увёл его, держа руку на его плече, оставляя Мэттью наедине с собой. Мэттью смотрел на них с завистью. Иван хороший партнёр. Альфреду повезло. Ему всегда везёт. А я… наконец-то нашёл того, кто видел меня таким, какой я есть, любил меня таким, какой я есть, и его отняли у меня. Опять. Как и всё хорошее, что было в моей жизни. Мэттью упал на землю. Горячие слезы прорезали немой холод на его лице. Горло сжималось от боли. — Пожалуйста, — дрожащим голосом выдавил Мэттью. — Ты нужен мне. Прости меня. Я должен был держаться крепче. Прости меня. Прости меня. На смену горю и отчаянию пришли досада и гнев, захлестывая его с головой. Мэттью вцепился в волосы, желая вырвать их с корнем. Боль отвлекала его. Он заслуживал боли. За то, что отпустил. За свою слабость.. Он сидел там, казалось, вечность, пока не заметил, что стемнело. Слёзы замёрзли на его лице. Все остальные члены отряда уже давно спали в палатках рядом со своими любимыми, забыв о его горе. Они не могли понять. Никто никогда не мог понять. Мэттью замерзал, но не хотел возвращаться в лагерь. Ещё нет. Он опустил глаза на свою руку, на которой была повязана черная бандана. Он поднёс её к лицу, вдыхая остатки его запаха с тонкой полоски ткани. — Я люблю тебя, — Мэттью встал на ноги, дрожа. Он хотел развернуться и пойти спать, оставить всё позади, но что-то выпало из его кармана. Он присел, чтобы рассмотреть предмет поближе. Карманный нож. Недавно заточенное лезвие сверкало в лунном свете. Он внимательно посмотрел на него и решил. — Я люблю тебя, — прошептал Мэттью, и снег под ногами начал таять от капель горячей крови. *** Альфред лежал рядом тише воды ниже травы. Он был повернут к Ивану спиной и еле дышал. — Альфред? — спросил Иван с тревогой. Альфред впервые за последний час глубоко вдохнул. — Да, Ваня? — Ты думаешь о них, да? Альфред закусил губу. Глаза защипало. — Да, — смерть Садыка возродила в памяти кошмар о Пенни и её смерти, а за ней о Мардж. У него был долг — охранять своих детей всеми силами. Он подвёл их. Что же он был за родитель такой? Сколько ещё из его детей должны погибнуть, чтобы его наказание считалось достаточным? Иван обнял его обеими руками. — Ты не виноват. Не кори себя. Каждому приходит свое время. — Это мои дети, — протестовал Альфред, шмыгая носом. — Они моя ответственность. — Я чувствовал себя ответственным за смерть моих сестёр, — признал Иван, чувствая, как холод пробирается по его венам. — Но это не вернуло мне их. — Нет, — согласился Альфред, сжимая руку в кулак. — Но так я напоминаю себе о том, что я должен сделать. Альфред развернулся к нему лицом. — Я клянусь: пока я жив, я сделаю всё, чтобы уничтожить их. Я сожгу свою столицу дотла, сравняю Вашингтон с землёй, если придётся. Иван сплёл их пальцы вместе. — А я клянусь, что буду рядом с тобой, когда ты сделаешь это. Альфред улыбнулся. — Ты говоришь это, чтобы затащить меня в постель. — Нет. Я говорю это, потому что я люблю тебя. Альфред мысленно чертыхнулся за слёзы, вновь навернувшиеся на его глазах. — Я тоже люблю тебя, — он поцеловал его. Отстранившись, Иван невинно пожал плечами. — Кто знает. Может быть, я и правда говорю это, только чтобы затащить тебя в постель. Альфред рассмеялся. — Кто бы сомневался, дурак, — их губы снова сомкнулись, и Альфред сжал его ладонь в своей. Я сделаю для тебя всё что угодно. Долгие годы я был готов отдать всё, чтобы ты исчез из моей жизни. Идиот. Почему я не замечал… Снаружи послышались шорохи и звук шагов. К их палатке приблизилась тень и начала расстегивать молнию входа. Альфред дернулся в сторону от Ивана, чтобы найти свой пистолет, но русский притянул его обратно к себе. Иван нашарил рукой пистолет Альфреда, благо он был ещё заряжен. Он снял его с предохранителя и прицелился в тёмный силуэт, пытавшийся пробраться в их палатку. Живот Ивана скрутило от вины. Я сказал слишком много. Людвиг был прав, я не должен так легко разбрасываться информацией. Теперь они знают про Альфреда. Они идут за ним, но я… Я… В палатку просунулась голова с копной золотых кудрей, тут же падая вниз, и вслед за ней на пол рухнула дрожащая фигура. Он едва смог подобрать колени, размазывая по полу темную кровь, стекающую с рук. На них смотрели напуганные, красные от слёз глаза. Иван выронил пистолет, упавший с гулким эхом. Мэттью вытянул запястья, из глубоких порезов которых сочилась кровь. — Альфред, — послышался тихий дрожащий голос, — помоги.