Ангел из моего аквариума

Плеск! — И небольшая капля оказалась на полу по воле маленькой рыбы-ангела. Скрепя сердце и только встав с дивана, Аято почти подошел к аквариуму, чтобы незаметно стереть носком воду, как вдруг ощутил на себе гневный взгляд со стороны своего сожителя — Томы, парня, что помешан на домашних делах, чистоте и уюте. — Не смей этого делать! Возьми тряпку и, как нормальные люди, вытри лужу. — Но... — Если этого не сделаешь ты, этим займусь я! Но в таком случае мне придется оставить приготовление ужина на тебя. — Ладно, ладно, я сделаю это, — уныло поплелся Аято выполнять поручение Томы. Парень своего соседа полюбил с первого взгляда: его разговорчивость, общительность, добродушие, изредка строгость и безмерную любовь к порядку. Аято казалось, что ради этого милого паренька он готов сворачивать горы и менять русла рек... Но на смену этому всеобъемлющему чувству вскоре пришла невыносимо жгучая ревность, страсть и желание сделать «своим». Почему это произошло? Ответ лежит прямо перед глазами: рациональная и жестокая натура Аято, берущая начало из расчетливого поведения родителей и жестких требований от ребенка — сына министра обороны, и длительное подавление своих желаний во благо идеальной репутации семьи. В этой любви смешались все желания, что обременяли парня, и превратились в месиво: черное, жгучее, словно подожженная смоль. Естественно, как примерный ребенок, следящий за своей репутацией, Аято никогда никому не показывал истинных намерений и проявлений его худших качеств. Но чувства никуда не делись...

***

Тома был сиротой, мальчиком из приюта, которого после забрали многодетные родители. Пускай у них и не было лишних денег, чтобы обеспечивать пятерых детей всем, чего только их душа пожелает, но они вполне могли давать им кров, еду и образование, а самое главное — любовь и заботу. Парень был счастлив: у него всегда были друзья, хорошая семья и большой выбор. Тома, после встречи со своим соседом по квартире, стал немного другим: более капризным? Эгоистичным? Так хотелось сказать три заветных слова, но какая-то неведомая сила заставляла их остаться комом в горле. И вместо «Ты такой классный» или «У тебя это здорово получается» вырывалось лишь жалкое «Мхм, да... Ты... Молодец...» Что же он делал не так? Какие-то жалкие слова похвалы даются ему с трудом? Почему, черт тебя дери?! Зато Тома прекрасно знал о своей слепой верности, почти щенячьей преданности. Подарки просто так? Вообще без вопросов. Увидеть радостное лицо любимого? Да, даже если придется пройти семь кругов ада. Парень готов был заботиться и защищать то, что дорого сердцу до самого конца, — конца его жизни — маскируя верность за грубыми словами, странными выражениями, жаждой прикосновений и наблюдением за реакцией, даже самой незначительной и маленькой. И именно поэтому ему было так тяжело открывать свое сердце кому либо...

***

— Аято! Сгоняешь в магазин? У нас закончились яйца и хлеб. — Эээ... Но мне лень... Пожалуйста... Нет, не надо! Аааа... — Аято еле-еле сопротивлялся, когда Тома волоком тащил его к входной двери. — Не будь столь жестоким! Я вчера почти не спал, пытаясь запомнить все билеты... Во взгляде Томы мелькнули сочувствие и нежность. Однако через мгновение парень потупился и промямлил: «Хорошо... Будь по-твоему». Ах, эти хозяйственные и сильные руки — Аято готов был пожертвовать небольшим отдыхом ради бессмысленной возни в коридоре, лишь бы касаться их; он ведь даже немного жалел о сказанной фразе, — этот милый взгляд и виноватое выражение лица — о, даже божественные утешения не сравнятся с тем, насколько прекрасно бывает лицо Томы. Хотелось утонуть во внезапно захлестнувших чувствах, хотелось погрузиться в эту чашу боли и отчаяния вперемешку с надеждой, спокойствием и уютом. Тома прекрасен, изумителен, восхитителен, словно ангел. Аято давно мечтал о порочных деяниях с этим божественным созданием: связать, заковать в золотые цепи, запереть в стеклянном аквариуме и наблюдать за его выражением лица, поведением, как с рыбкой... И наслаждаться этим всеобъемлющим чувством обладания. Но усталость и накопившийся стресс давали о себе знать. Почти сразу, после того, как Тома ушел, Аято провалился в царство Морфея прямо на диване в гостинной (и по совместительству столовой и кухней). Через полчаса вернулся Тома и застал своего соседа мирно сопящим и свернувшимся калачиком. Ну что за милое зрелище! Парень уже давно знал, что неровно дышит по отношению к Аято, но именно в такие моменты давал слабину... «У него длинные ресницы... О, Боги, я сейчас скончаюсь от волнения! Он такой красивый даже во сне...» — Тома осторожно переоделся в домашнюю одежду, сложил продукты по местам и бесшумно подошел к Аято, чтобы укрыть его пледом. Ну, может не только... Юноша аккуратно присел рядом со спящим соседом и уставился на него. «Ставлю всю свою зарплату на то, что у него мягкие волосы... И... Ой, он слюну пустил. Интересно, а я так делаю? Гспд, как же хорошо, что мы спим в разных комнатах... Черт, хочу поцеловать его. Нельзя! Что за мысли ты допускаешь, Тома! Бесстыдник. Бессовестный извращенец. Но даже так... Я не могу отрицать его красоты. Он умный, харизматичный, божественно красивый, так еще и умеет почти все. Он идеален... Как же хочется ебаться...» На сей весьма странной ноте Тома оборвал свои размышления, потому что одна из прядей Аято упала тому на лицо. На секунду бедняге Томе показалось, что его сосед уже проснулся, что он его разбудил, что они вообще как-то слишком близко и что он мог проговаривать вслух свои непристойные (нет) мысли. Чуть инфаркт не хватил. Собрав мысли в кучку и решившись на совершенно отчаянный поступок так же быстро, как бежит алкаш в «Красное&Белое» в 22:58, Тома наклонился вперед легким касанием руки отвел беспокойную челку Аято за ухо и тихо-тихо прошептал: «Прости меня, пожалуйста, но... Ты мне нравишься. Уже давно мое сердце горит для тебя. При каждом взгляде на тебя, я таю. Мне так жаль мне ужасно жаль, что я тебя люблю...» В этот момент взволнованно прячущего глаза, словно юная девица перед парнем, в которого она влюблена, Тому обняли и повалили на диван. — За что ты извиняешься?