Dotis Nomine

— Он сделал что с твоим хранилищем? — воскликнула Джинни Уизли, чуть не подпрыгнув от возмущения на расшитом пейсли* диване, на котором сидела. Младшая Уизли сразу же подбежала к двери, как только Гермиона появилась на крыльце Площади Гриммо, 12. Гарри всё ещё был на работе, но скоро должен был вернуться домой. Что, скорее всего, означало, что Рон будет с ним. — Он возбудил иск Dotis Nomine. Это старая магия, но она действует и сегодня. Но чего я не могу понять, так это почему Люциус Малфой такую ​​вещь из всех хранилищ, поместил именно в моё. В конце концов, я не той породы, которую он жалует. — сказала Гермиона, последняя часть заявления оставила горький привкус во рту. Гермиона не сомневалась, что назревает что-то зловещее. Люциус Малфой был человеком со средствами и личными мотивами. У него был план, но он мог быть построен по разным причинам. От одной мысли об этом у Гермионы побежали мурашки по коже, она заставила себя думать о более позитивных вещах. — Ты не можешь так говорить о себе, Гермиона. Люциус Малфой - чистокровный хер, не уважающий никого, кроме самого себя. — Джинни фыркнула. Лицо юной рыжей девушки было немного красным, которое почти повторяло что огненный оттенок её волос до талии. — Иск на приданое раньше был очень распространён в чистокровных семьях. Они использовали его для обеспечения власти и сотрудничества, когда дело доходило до браков по договоренности и семейных отношений. — Гермиона вздохнула. Как только она получила доступ к семейной библиотеке Блэков, она сразу же провела небольшое исследование на тему исков dotis nomine. С помощью быстрого заклинания она нашла книгу с достаточным количеством информации, чтобы её мозг мог обработать общее представление о том, что это было. — Ну, это устаревший и женоненавистнический обычай, который должен умереть. — Джинни проворчала, позволив своей феминистской ведьмовской стороне немного блеснуть. Именно в этот момент входная дверь дома номер 12 на Площади Гриммо хлопнула, и голоса Гарри и Рона наполнили фойе, отвлекая внимание девушек от разговора, который они вели. Буйный дуэт авроров ворвался в гостиную, поднимая шум по поводу того, что произошло на работе. Им потребовалось больше минуты, чтобы понять, что две юные ведьмы тоже присутствовали. — Гермиона! Я не ожидал тебя увидеть. — сказал Гарри, удивлённый внезапным появлением своей лучшей подруги. Гермиона робко улыбнулась ему, прежде чем поприветствовать его в знакомых объятиях. Как только они расстались через несколько секунд, Гарри сразу же обратил внимание на Джинни, и Рон вежливо кивнул Гермионе, прежде чем неловко помахать рукой. О, как пали сильные*, когда дело дошло до романтических отношений, в которые стремительно вступили Рон и Гермиона. Это было не из-за отсутствия страсти или отсутствия любви, если уж на то пошло. Они просто не были хорошей парой в долгосрочной перспективе. Рон хотел удариться с головой в это, в то время как Гермиона хотела, чтобы их отношения развивались медленно. Столкновение двух мнений закончилось тем, что она взяла отпуск, и они так и не помирились с тех пор, как Гермиона совершила кругосветное путешествие. Рон и она всё ещё были друзьями. В конце концов, они вместе пережили ад. Но найти новый баланс после их небольшой интрижки всё же оказалось немного сложно. — Могу ли я спросить, почему я имею удовольствие принимать у себя в гостиной самую умную ведьму нашего века? Я думал, ты налаживаешь дела, чтобы с понедельника приступить к работе в Министерстве. — спросил Гарри у Гермионы. Молодая ведьма посмотрела на своих ближайших друзей с лицом, выражение которого было больше похоже на поражение, прежде чем она подошла к дивану, чтобы забрать бумаги, которые Грепкен передал ей в Гринготтсе ранее днём. Вытащив стопку уже слегка скомканного пергамента из своей заколдованной сумки, Гермиона отдала стопку громоздких бумаг Гарри. Он осторожно взял пачку бумаг и начал тщательно их просматривать. По мере того, как каждое предложение проносилось в голове Гарри, можно было видеть, как под его кожей закипает гнев. Шрам, украшавший его лоб, раздражённо сморщился, пока он продолжал читать. Когда он дошёл до конца второй страницы, с него, очевидно, было достаточно, и он швырнул пачку бумаг на кушетку. — Что это? — выплюнул он, и Гермиона пожала плечами. Сама она была озадачена, как и все остальные. — Что случилось? — спросил Рон, не обращая внимания на сцену, которая разворачивались у него на глазах. — Люциус Малфой возбудил какой-то иск к хранилищу Гермионы в Гринготтсе. Согласно этому документу, она не может ни получить доступ к своему банковскому счету, ни вносить средства на него до тех пор, пока условия иска не будут выполнены. — Гарри резюмировал написанное в заявлении своему лучшему другу, и лицо Рона моментально помрачнело при упоминании фамилии Малфой. — Что этот чёртов ублюдок вообще имеет против Мионы? Какой иск он вообще мог предъявить ей? — спросил Рон, и Гермиона вмешалась, чтобы объяснить название на латыни. — Он подал иск Dotis Nomine, Рон. Это означает приданое. — Приданое, как в браке? — закричал Рон, и его лицо начало приобретать тот же оттенок кожи, что и у его младшей сестры. — Я не знаю, почему этот садист хочет иметь что-то общее с Гермионой. И он, и его любимый сынишка - преступники, и им обоим место в Азкабане. — Джинни плюхнулась обратно в кресло, стоявшее в углу гостиной. Гарри успокаивающе положил руку на плечо своей девушки, прежде чем снова повернуться к Гермионе. — Ну, что ты собираешься делать, Гермиона? Ты наверняка сообщила об этом мистеру Уиттлсбику. — Гарри также использовал этого адвоката для решения своих юридических вопросов и знал, что он был именно тем человеком, к которому можно обратиться в этом затруднительном положении. — Конечно, Гарри! Я отправила письмо, как только покинула Гринготтс. На самом деле, я уже должна была получить ответ. — Гермиона фыркнула, глядя на часы на запястье. Было без четверти семь, обычное время, когда мистер Уиттлсбик посылал своих последних сов. Глядя в окно дома 12 на Площади Гриммо, Гермиона надеялась, что ответ скоро придёт. И словно Вселенная могла прочитать мысли юной ведьмы, раздался внезапный стук в стекло кухни, в которую толпа волшебников бросилась, чтобы увидеть ответ, которого они ждали. Однако сова, ожидавшая их на подоконнике, была не обычной серой сипухой мистера Уиттлсбика, а величественной рогатой совой с серебристыми перьями и гордо поднятым клювом. Как только Гермиона открыла окно для величественного существа, оно грациозно влетело внутрь, бросило на стол хрустящий кусок пергамента, вылетело обратно в октябрьский воздух и даже не остановилось, чтобы получить награду. Осторожно взглянув на сложенный лист пергамента, лежавший перед всеми, Гермиону охватило глубокое чувство беспокойства. Она безошибочно узнала печать с буквой М, отпечатанному на богато украшенном изумрудном воске, что это письмо было от семьи Малфой. Она более чем опасалась открывать это письмо, она боялась его. — Что ж, посмотри, что там написано, Гермиона. — Гарри подтолкнул её, и Гермиона нерешительно протянула руку, схватив пергамент в руки. Он ощущался как тлеющий уголь в её руках, становящийся теплее с каждой секундой. Развернув плотную бумагу, она с удовольствием печать сорвала! Гермиона развернула письмо с идеальными складками и прочитала вслух его содержание.

"Для Мисс Гермионы Грейнджер: Вас радушно приглашают завтра, 12 октября, в поместье Малфоев на чай в 16:00. Пожалуйста, оденьтесь соответствующим образом. Искренне, Леди Нарцисса Малфой Хозяйка дома"

— Ты ведь не собираешься идти? — недоверчиво спросила Джинни. — Исходя из этого, я действительно не думаю, что у меня есть выбор, не так ли? *** Драко Малфой смотрел, как танцует пламя в очаге одной из гостиных многовекового дома его рода, сосредоточившись на том, как пламя меняло цвета между красным, оранжевым и жёлтым. Он мог слышать тиканье часов на каминной полке, которые медленно крутили стрелки по мере того, как шли секунды. — Она ответила согласием! — Нарцисса Малфой, его любимая мать, была той, кто нарушил концентрацию юного наследника, когда она скользнула в несколько тускло освещённую комнату, держа пергамент. Она с нетерпением ждала сову в течение, казалось, нескольких часов. — Я был уверен, что она согласится. — Люциус Малфой поднялся с кресла, на котором ранее сидел. Книга, которая прежде привлекала его внимание, теперь была сунута под мышку. Конечно Грейнджер согласилась. Люциус возбудил иск dotis nomine против хранилища молодой ведьмы, успешно лишив её дохода. Не может быть, чтобы ведьма с густыми волосами не появилась на пороге Малфой-мэнора завтра ровно в два часа. Вероятно, без пяти минут, учитывая склонность Грейнджер к тому, чтобы всегда быть пунктуальной. Драко усмехнулся про себя. — Ты уверен, что это правильный метод, Люциус? Наверняка есть и другие способы привлечь внимание мисс Грейнджер... чтобы спасти его. — Нарцисса задумалась. Мать Драко с самого начала вряд ли была в восторге от их плана, и сомнение в решении Люциуса, вероятно, не принесло ей никакой благосклонности к мужу. Но она также знала, что сделает всё, чтобы спасти своего сына. — Она упрямая молодая женщина, Нарцисса. Нам придётся сломать её, а затем собрать заново, если мы хотим получить от неё то, что нам нужно. — Люциус фыркнул, и Драко почувствовал приступ раздражения из-за того, как его отец говорил о Грейнджер. — Она не просто упрямая, отец. Она ещё и чертовски умна. Она никогда не скажет просто "да". — Драко впервые заговорил, всё ещё глядя на огонь. Люциус повернулся к сыну, выражение недовольства отразилось в виде резких черт его лица. Драко знал, что его отец никогда не был поклонником злословия, но младший Малфой считал необходимым уточнить такую ​​информацию. — Драко, дорогой, пожалуйста. Прекрати ругаться. Это совершенно неприлично. — Нарцисса упрекнула сына. Драко склонил голову в знак извинения перед матерью. Даже в уединении собственного дома формальности и манеры всегда имели значение. — Может, она и умна, сын мой. Но нам нужно, чтобы она была послушной. Единственный способ выбраться из нынешней ситуации, в которой мы находимся, это милость мисс Грейнджер. Как бы мне не было противно это говорить. Это то, что нужно сделать, если мы хотим продолжить жить той жизнью, которой живём. В первую очередь это касается тебя. — Люциус Малфой был менее чем взволнован предстоящей встречей его семьи с девушкой из любимого Золотого Трио. На самом деле, он хотел иметь возможность полностью стереть обстоятельства, которые потребовали такой встречи. Но традиция есть традиция, и будь он проклят, если станет первым Малфоем в длинной череде семейных обязательств и традиций, следующих за членами семьи и вопиющим образом будет игнорировать предупреждение, которое он знал всю свою жизнь. — Гермиона Грейнджер не растает, как глина, в твоих руках, отец. Она будет бороться зубами и когтями. — Драко повернулся к отцу. Юный наследник Малфоев знал, какую стойкость скрывала в себе Гермиона Грейнджер. Она не собиралась просто сдаться главе семьи Малфой. Она будет толкаться и вырываться, пока не сломается, и даже тогда она всё ещё будет пытаться снова. Она была упрямой ведьмой во многих смыслах. — Что ж, сломать её будет не моей задачей, правда, Драко? Это в твоих руках. — поддел Люциус своего сына. Драко отвёл глаза от пронзительного взгляда отца. Он знал, что Малфой-старший был прав. Ему придётся иметь дело с Гермионой. Его отец просто насмехался над ним, дразня его, чтобы увидеть, будет ли он дальше сдерживаться. — Я надеюсь, что он будет относиться к ней хотя бы с некоторым уважением, Люциус. В конце концов, она еще молодая девушка. — Нарцисса заговорила с бархатного фаэтона*, на котором она изящно сидела. Люциус бросил на жену мрачный взгляд, но продолжил разговор с единственным сыном. — Это не будет похоже на то, как мы принимаем одну из девушек Гринграсс. Ради Салазара, даже мисс Паркинсон и её чрезмерная вургальность были бы Божьим даром по сравнению с тем, что нам предстоит пережить. — Я разберусь с ней, отец. — сказал строго Драко, желая прекратить разговор, который начинал приносить ему больше нервного напряжения, чем у него была изначально. Люциус сурово посмотрел на сына, его глаза цвета шторма искали на лице Драко хоть какой-то признак колебания, но ничего не нашли. Драко с годами научился сопротивляться устрашающим взглядам отца, поэтому это было не так тяжело. — Не подведи, Драко. Иначе ты проклянешь себя.