Сражаться нельзя, любить

      Салим сильно устал. Нет, он не думал, что выбираться из пещер полных непонятных тварей будет легко. Но с компанией двух радикальных патриотов, которые, вдобавок ко всему, не могут общаться без него, всё становится в миллион раз сложнее. И если в первое время он честно старался смягчать углы и избегать недопониманий, то позже просто механически переводил весь сказанный ему бред. Осману было уже глубоко плевать на понятность и на смыслы. Сами разберутся, если будет надо.       И ведь разобрались. Иногда пользуясь помощью переводчика, иногда языком жестов и мимикой, а иногда выученными во время пути словами и фразами на языках друг друга. Они разговаривали.       Конечно, их взаимодействие в основном сводилось к спорам, оскорблениям и ругани. Но прогресс был на лицо. Например, Дар указывал на офицерскую нашивку и поднимал палец вверх, говоря этим, что он выше по званию.       — How long have you been working hard for this? Salim, tell him that I got the rank of first lieutenant in just three years, — Джейсон произносил это явно с большой гордостью, показывая Басри цифру три на пальцах.       — Да быть такого не может, — воскликнул капитан, услышав перевод. Колчек либо врёт, либо звание своё получил каким-то нечестным путём. Ну, либо военные силы США набирают в офицеры кого попало.       «Наверное, просто все американцы — жуткие лгуны. Ты только моргнул, а они уже навесили столько лапши на уши, что хоть в тарелку накладывай. Да, именно так! Вот и этот соврал. Правда, для чего не понятно. Но капитана Басри так легко не провести!» — раскусив морпеха, он показал пальцами жест-щепотку, раскрывая и закрывая её, как птица клювом, несколько раз возле рта. На их сборной солянке языков это значило «пизди́ больше» или «болтай сколько хочешь, я всё равно тебе не верю».       Джейсон демонстративно закатил глаза, показывая средний палец, тут же получая идентичный ответ.       Троица продолжила свой путь, изучая катакомбы и разбросанные по ним вещи учёных, пока не наткнулись на тупик в виде массивной и тяжёлой каменной двери. По ощущениям махина весила целую тонну, но поднять её было необходимо, чтобы пролезть под ней. Осман пополз первым, пока заклятые враги вовсю напрягались, не давая ему стать трупом с переломанным пополам хребтом.       Только иракский лейтенант хотел сказать, что закончил, как раздался оглушительный грохот. У пары солдат закончились силы держать такую тяжесть. К счастью, никто не пострадал, хотя от закрытия двери и упало несколько валунов, которые заблокировали дальнейший проход. Салим оказался отрезан от своей команды.       — Со мной всё хорошо. I'm fine. Кажется, здесь безопасно. It seems safe here. Но вам придётся искать другой путь. But you'll have to find another way, — переводчику абсолютно не нравилась сложившаяся ситуация. Ещё больше его раздражало, что ему требовалось только стоять и ждать, когда до него дойдут. Боже, лишь бы эти придурки не поубивали друг друга по дороге.

***

      Дару и Джейсону пришлось возвращаться до последней развилки, чтобы пойти в обход. Ранее они втроём отказались от этого маршрута, потому что услышали специфичные для вампиров стрекотания и звуки шевеления. Сейчас же, вооружившись винтовками, боевая двойка вознамерилась пробивать себе путь к союзнику.       Без Османа общение сократилось до минимума. Знаний для полноценного разговора у обоих всё ещё не хватало, а оскорбления в данный момент были неуместны. Идти же в полной тишине — неуютно, нервы начинали шалить, а в каждом шорохе мерещилась угроза. Поэтому, дабы сохранить здравый рассудок в стрессовых условиях, капитан принял стратегически важное решение — отвлечься.       Отвлечься от мыслей о неминуемой смерти, о монстрах, что прятались в темных углах, о жене, которая будет только рада поскорее стать вдовой, о резкой боли в животе, проявляющейся от каждого неосторожного движения. Отвлечься от всего, что могло сломить его боевой дух и желание сражаться. Отвлечься, сохраняя осторожность, разумеется.       Стены древнего храма, камни и песок разглядывать в пятитысячный раз не хотелось. Но в однообразном коридоре всё ещё был вражеский лейтенант. Басри до последнего оттягивал тот момент, когда его взгляд вынужден будет остановиться на мужчине. Слишком уж большая честь для американца — стать узнаваемым в лицо иракским офицером. Пусть даже этому офицеру и было немного интересно. Всё-таки Дар привык рассматривать захватчиков только в кружок прицела или в виде мертвых тел. А этот пока ещё живой и совсем рядом.       Как оказалось, они сильно отличались внешне. Иракец был ниже, с крепким телосложением прямоугольного вида. Колчек же был достаточно высоким, стройным, хоть и натренированным. Он шёл твёрдой военной походкой, но был плавен и бесшумен.       Гвардеец был мясистым, с хорошо развитой мускулатурой, объёмными конечностями и небольшим жирком в брюшной области. Морпех же внешне был больше гибким, чем сильным, у него были широкие плечи с жилистыми длинными руками. На предплечьях виднелись запретные мусульманам узоры татуировок. «Наверное, нарисовал на себе всякую похабщину», — подумал капитан.       Чужестранцу были присущи прямые, немного острые черты лица, вечно хмурый взгляд из-под густых бровей, сжатые в ровную полосу губы. Немного вздёрнутый, курносый нос «как у свиньи, которой он и является» добавлял ребячливости. Он слишком сильно отличался, был непривычным на вид. Даже непослушные волосы под кепкой были каштановыми, а не иссиня-чёрными, как у местных. Хоть глаза были знакомо карими.       «Весь в веснушках, похожих на прилипшую к лицу грязь или жуков. Умудрился даже совсем не загореть под пустынным солнцем, только на руках пара ожогов. Значит, та ещё бледная поганка. Какой-то странный, больше похож на незрелого мальчишку, чем на взрослого мужика. Смех, да и только.       Рельефный торс, виднеющийся даже сквозь майку, и в меру крупные бёдра. Они, должно быть, подвижные, в меру мягкие. А может упругие и мускулистые… Из-за штанов не понять. Нет, скорее упругие. Он же солдат, в конце то концов. Задница, конечно, что надо. Помять бы её руками…» — думал араб.       — О, Аллах, прости мне мои прегрешения, ибо слаб я, — произнёс он, не отрывая взгляда от ягодиц Джейсона.       — What did you say? — Колчек подумал, что обращались к нему.       — Nothing, — сказал капитан слово, которое успел выучить.       Лейтенант поворчал что-то себе под нос, но не стал забивать себе голову тем, почему это его спутник внезапно зассал и предпочёл идти позади него.       Дар продолжил свои размышления: «В целом, нет в нём ничего особенного. Обычный, несуразный американец. Характер — говно, и внешне не понравился. Совсем. Ну, может, самую малость, и то — нижняя половина.»