Злодей: Бессилие

      Изуку, весьма быстро позабывший об утреннем противостоянии с Бакуго, берёт в руки смартфон, быстро открывая новостную ленту одного из многочисленных интернет-изданий Мусутафу, что освещают события в мире героев. Разумеется, что сражение героев со злодеем, владеющим причудой гигантизма, как и Леди Гора, всё ещё в топе новостей, ведь поклонники не только обсуждают сам бой, но и различные «удачные» ракурсы упомянутой героини. Она — ожившая хентайная мечта многих молодых и не очень людей. Ходят слухи, что Леди Гора, помимо вполне легальных съёмок для почти эротических журналов, владеет страницей на Онлифансе, которая регулярно пополняется тематическим контентом, но это ведь слухи, правда? Изуку хмурится, вспоминая, что за любое упоминание существования этой страницы во многих интернет-сообществах банят навсегда, при этом удаляя комментарий или пост.       «Но кто я такой, чтобы осуждать её? — юноша, особо не вслушиваясь в болтовню покидающих класс одноклассников, продолжает листать теперь местную ленту Хвиттера, где обсуждают бой Йороймуши в Токио с каким-то кислотным злодеем. — Но разве герои не должны быть образцом морали и всецело посвящать себя геройству?»       Изуку лишь вздыхает, блокируя телефон и отправляет его в карман школьного пиджака, собирая свои нехитрые пожитки в рюкзак. Впрочем, не самые приятные мысли не отпускают его. Ведь в его голове герои — абсолютный идеал, к которому стоит стремиться каждому, кто хочет когда-нибудь стать одним из них. Однако, в реальности всё оказывается сложнее, чем в глупых юношеских мечтах. Мидория краем глаза читал на каком-то полуподпольном форуме, что у каждого кумира есть крайне серьёзный негативный бэкграунд, который никогда не всплывёт, ведь каждый герой имеет армию юристов и пиар-менеджеров, работающих над удалением подобной информации из жизни. Однако, омега не слишком сильно верит в это, весьма справедливо полагая, что у героев могут быть завистники, которые желают опорочить их доброе имя.       — Что это такое, Кацуки? — внезапно раздаётся достаточно писклявый голос, от которого Изуку вздрагивает, запоздало замечая окруживших его пособников Бакуго, который хватает со стола едва ли не самую важную вещь Изуку — тетрадь с описанием увиденных юношей причуд и их анализом.       — Мы не закончили, Деку, — с крайне опасными нотками в голосе произносит Бакуго, зажимая между ладоней тетрадь, и прежде, чем Изуку успевает подумать о Хорошем Парне, он уничтожает её сильным и ярким взрывом, оставляющим лишь две крошечные половинки, что с шелестом падают к его ногам.       — Ты! — где-то внутри Изуку просыпается невероятно сильный гнев, который должен выйти наружу мощным и ослепительным огнём, сжигающим не только прихвостней обидчика, но и самого Каччана. Но ничего не происходит — Мидория чувствует подступающую рвоту и дрожь во всём теле от запаха горелой бумаги. Он хочет блевать, хочет рыдать до крови, но жалкие остатки собственной гордости, каким-то чудом сохранившиеся за эти девять лет, не позволяют ему залить сладковатой рвотой превосходные туфли беты, источающего ауру альфы. Изуку даже начинает казаться, что собственный запах зелёных яблок изменился на рвотный, до омерзения противный.       — Знаешь же что говорят про всех лучших героев? Что у них было общего? — крайне спокойным тоном начинает Кацуки, но в его взгляде омега видит лишь упоение своим превосходством и полное презрение к юноше. Гнев и ярость всё сильнее напирают, заставляя Мидорию глотать рвоту, что так и хочет вырваться наружу. — Они говорили о своих школьных годах одно и то же.       Убей.       — «Я учился в обычной муниципальной средней школе и я был первым и единственным в своём роде!» — бета, пытающийся казаться альфой, подходит к Изуку ближе, опуская ладонь на его плечо, и тот особенно сильно ощущает запах сожжённой бумаги, смешавшийся с сладковатым запахом нитроглицерина. — И я хочу удостовериться, что словосочетание «выпускник «Юэй» имеет всё тот же вес. Я перфекционист по натуре, знаешь ли.       Высвободи меня.       — Я пытаюсь сказать, паршивая омега, — Кацуки слишком близко к нему, в красных глазах читается неприкрытая угроза, хотя сам бета весьма дружелюбно и весело улыбается. Из-под его руки появляется дым, а в нос ударяет запах горелой ткани, — забей на «Юэй».       Убей.       — Если ты хочешь стать героем так сильно, то есть отличный способ для таких, как ты, — Бакуго, наконец, убирает ладонь с плеча, отворачиваясь от Мидории, но затем чуть поворачивает к нему голову, чтобы тот заметил его хищную ухмылку. — Верить и молиться, что в следующей жизни ты будешь не просто одарён хорошей причудой, но и станешь хотя бы никчёмным бетой. А чтобы быстрее достичь этого, пойди и спрыгни с крыши, Изуку.

***

      «Спрыгни с крыши, Изуку», — неужели эти слова то, что запомнит он от бывшего лучшего друга, когда сделает шаг вперёд, прямо в бездонную пропасть, тянущую к нему свои склизкие, обагрённые кровью, щупальца? Неужели перед своей смертью Изуку запомнит лишь тот крайне мерзкий взгляд Каччана, его мерзкую презирающую ухмылку и запах сожжённой бумаги? Разве такой должна быть память о самом близком для него человеке, кроме матери, который раньше постоянно защищал его, спасал от детей и взрослых, что постоянно пытались обидеть Деку из-за причуды и пола?       Мидория не хочет умирать с плохим образом Кацуки.       Не хочет забывать его попытки казаться альфой и ухаживать за омегой шесть лед назад, не хочет забывать его улыбку, что способна рассеять мрак даже в самые тёмные ночи, не хочет оставлять позади все те маленькие геройские шалости, когда Изуку почти два месяца болел, а Каччан прилетал к нему в комнату, минуя двухметровый забор, чтобы принести всякие сладости и вредности. В конце концов, Кацуки Бакуго всегда был для него Символом Победы. Победить, чтобы спасти и спасти, чтобы победить — именно такой девиз был у них, когда оба мальчика играли в героев. И с этим девизом они должны были идти вместе всегда, как напарники.       Впрочем, сейчас это уже неважно, верно? Кацуки давно ненавидит его всей душой, постоянно причиняя боль. Изуку тяжело вспомнить каждый подрыв, что нанёс ему травмы, их было слишком много. Изуку не может вспомнить всю ту ложь, что он говорил матери, пытаясь защитить Бакуго, ведь матушка, узнай об этом, потребовала бы справедливого наказания. Но разве юноша мог предать друга, так желающего стать Номером Один?       «И что я, в итоге, получил? — бесстрастно спрашивает у себя омега, стоя на краю крыши родной школы и смотря вниз, на пустой двор. Позиция для прыжка крайне удачная — он упадёт во внутренний двор, прямо на красивую оранжевую беговую дорожку, что красивым овалом расположилась на большей части пространства, с улицы его никто не видит, но, правда, жильцы ближайших высотных домов могут обеспокоиться и вызвать какого-нибудь героя. — Я получил лишь больше ненависти и гнева. Каччан стал травить меня не только вне школы, но и тут, а все остальные только рады были присоединиться к этому. Но при этом меня считают опасным и тем, кого надо упечь в тюрьму. Возможно, если бы я использовал Негатив чаще, даже с Каччаном, то смог бы завоевать себе спокойствие.»       Изуку колеблется, смотря на бетонированную площадку под собой. Что будет, если он сделает шаг к неизбежному? Вероятно, пролетев почти полсотни метров, он громко и мокро упадёт на площадку, его голова лопнет от сильнейшего удара, расплескав кровь и мозги с фрагментами черепа, каждая кость треснет в его теле, принимая тяжелейший урон, а органы внутри попросту будут разорваны, заливая пустое пространство в теле кровью и тем, что в них содержалось. Быть может, его спасёт какой-нибудь герой, но тогда его жизнь просто окажется всё в том же Аду, откуда уже может не быть выхода.       «И что же мне делать? — Мидория тяжело вздыхает, проводя носком красный кроссовок по краю крыши, и из-под них сыплется мелкая крошка, со стуком падая на подоконники и металлические крыши нижних этажей. — Вернуться туда, откуда я пытаюсь сбежать? Прыгнуть вниз из-за конченного мудака? Впрочем, выбор очевиден, ведь так? Мне только будет жаль маму. Она слишком любит меня и может не выдержать моего поступка. Лишь бы доктор Чисаки успел её спасти.»       Изуку, задержав дыхание, отталкивает себя от перил и теперь он видит эту бездонную пропасть, разверзшуюся прямо под ним. Нет никаких дорожек, нет ни единого элемента из привычной жизни — лишь необъятная пустота, уходящая в саму ткань мироздания и готовая его поглотить целиком, не оставив ничего, что могло бы кому-нибудь напомнить о нём. Стоит сделать всего лишь один маленький шаг и он, Мидория Изуку, вырожденец, перестанет существовать. Хотя, возможно, что Великая Пустота решит дать ему второй шанс, дав сильную и красивую причуду, вкупе с хорошим телом, ведь вся его жизнь — боль и страдания из-за того, что он просто рождён не в том теле, не с той причудой. Всего один чёртов шаг и он возродится, придя куда более лучшей версией себя.       Один шаг.       — Надо же, поймал! — Изуку, шагнувший вперёд, ощущает, что его кто-то держит за треклятый рюкзак, больной впившийся лямками в плечи, и не дающий ему упасть прямо в бездонную пропасть, по какой-то неведомой причине исчезнувшей прямо в этот самый момент. Теперь перед взглядом омеги лишь беговая дорожка и немногочисленное спортивное снаряжение, расставленное в хаотичном порядке внутри двора. Он, внезапно почувствовав невероятно сильный страх, что может разбиться, вцепляется в лямки и просто не может что-то сказать, парализованный им. — Ух, чёрт, а ты тяжелый, хоть и омега. Надеюсь, твой рюкзак такой же крепкий, как твой яблочный запах, — и Мидория находится просто в ужасе от того, что некий парень, чей голос, впрочем, кажется ему знакомым, начинает тянуть его назад, натужно сопя и кряхтя от усилий. — Я думал, что не успею. А нет, получилось. Тебе повезло, что я в это время ухожу на крышу, чтобы перекусить и побыть в одиночестве. Не знаю, что за причины сподвигли тебя пойти на этот рисковый шаг, но я бы назвал тебя дураком, — Изуку всячески пытается помочь бете вытащить себя, отчаянно прогибаясь назад, чтобы сместить центр тяжести. Ему крайне не хочется умирать, не хочется быть бесполезной грудой костей и мяса, украшающей двор, он хочет жить.       Не проходит и мгновения, как его затаскивают за чёртовы перила, и Мидория больно прикладывается задницей о покрытие крыши, зашипев от неприятной боли внизу. Она сразу же отрезвляет его и омега, почти подпрыгнув, сразу же натыкается на пристальный взгляд карих глаз, устремлённый на него самым беспардонным образом. Но, сосредоточившись, юноша тут же распознает бету перед собой. Им оказывается Тодо Фурусима, учащийся в параллельном классе. Мидория, переживая, что этот болтун всё растреплет учителям, тут же начинает пристально вглядываться в весьма приятные черты лица беты, невольно задерживая взгляд на его светлых волосах.       — О, Изуку, прости, не признал тебя сразу, — слегка тушуется бета, отводя взгляд в сторону, чтобы не покраснеть перед собеседником, который будто бы недоволен, что его всё-таки спасли. — О чём ты думал, балбес?! — в одно мгновение Тодо превращается в разъярённую фурию, слишком резво хватая Мидорию за воротник чёрного гакурана и дёргая на себя так, что оба парня ударяются лбами друг о друга, но хватка Фурусимы не ослабевает, а лишь становится крепче. — Какого чёрта ты решил покончить с собой, придурок?! Совсем мозгов нет или что?! — Изуку лишь позорно молчит, стараясь не пересекаться с разъярённым взглядом юноши, и полностью отдаваясь на его милость, собственно, не переживая даже насчёт формы, что начинает рваться от хватки беты. — Это Бакуго виноват?! Это он сказал тебе спрыгнуть с крыши? Не молчи, блять!       — Да, — коротко шмыгнув носом, бесцветно отвечает юноша, не пытаясь вырваться или хотя бы оттолкнуть приятеля, которому он не раз помогал с домашкой. Омега не желает защищаться, не желает сопротивляться, всё ещё пытаясь как-то осмыслить этот день и вспомнить всё, что было. Изуку понимает, что это — провал, ведь он не умер, оставшись в Аду, из которого ему уже не вырваться никогда. Смерть избавила бы его от нового витка страданий, что ожидает его завтра. — Учитель, не помню как его зовут, утром проболтался, что я хочу поступить в «Юэй», — Мидория говорит так, словно ничего не произошло, что не мало удивляет Фурусиму. — А Ка… Бакуго и одноклассники стали надо мной насмехаться, а потом, когда занятия кончились, Бакуго, — Деку тяжело вздыхает и всё же встречается взглядом с бетой, немного ослабившим хватку. — В общем, он со своими шестёрками отобрал у меня тетрадь и уничтожил её, сказав, что героем я не стану в этой жизни, и посоветовал мне броситься с крыши, чтобы переродиться хотя бы бетой с хорошей причудой. Он даже назвал меня по имени.       — Вот же ублюдок, — раздражённо шипит Тодо, отпуская воротник собеседника, и встаёт на ноги, запихнув руки в карманы штанов. Он смотрит на распластавшегося по покрытию крыши Изуку, который даже не плачет, лишь устало и вымученно смотрит на приятеля, не зная, что ещё сказать. — Сам-то, блять, бета, которой повезло чуть больше остальных. Вот же мразь. Такому, как он, нельзя быть героем. Надеюсь, ты не использовал против него Грешника?       — Нет, но он, на короткий миг, преодолел мою волю и появился, — признаётся раздавленный событиями сегодняшнего дня Мидория, бессильно откидываясь на свой рюкзак и устремляя взгляд к багровому закату. Неприятное чувство тонкой иголкой пронзает сердце, заставляя омегу поморщиться. — Впрочем, я его тут же подавил, оставив Хорошего Парня.       — Хорошо, — ободряюще улыбается Фурусима, нервно взъерошивая волосы и судорожно вздыхая, едва представив то, что способен сотворить Грешник. — А то комендант Фумигура, думаю, вызвал бы всех местных героев, чтобы тебя остановить. И я со своим газом не смог бы ничего сделать. Ладно, пойдём, угощу тебя токпокки с креветками и соусом габаджоу. И, быть может, увидим бой героев с каким-нибудь злодеем.

***

      Изуку улыбается. Нет, его улыбка не мстительная и не вымученная, но весьма довольная, ведь он полчаса назад просто-таки объелся креветочными токпокки, сдобренными кисло-сладким соусом габаджоу, чей вкус всё ещё чувствуется на кончике языка. Тодо не ошибся, приведя приятеля, ставшего за каких-то двадцать минут другом, в корейское кафе, уютно расположившееся на пересечении Шимотен одори и Тарукава дори, крайне оживлённых автодорог, являющихся транспортными артериями Мусутафу. Впрочем, пока оба друга кушали, вполголоса переговариваясь о минувшем дне, их никто не смог отвлечь или испортить им аппетит.       «Хорошо, что Тодо предложил мне сходить с ним, — думает с лёгкой улыбкой Мидория, проходя мимо круглосуточного магазина «Севен Элевен», около которого столпилось не мало народа, ведясь на какую-то очередную акцию. — Морепродукты помогают мне справиться с Грешником, ведь он перманентно причиняет мне боль.»       Юноша всё-таки останавливается у конца очереди и пытается разглядеть через толпу новую акцию от этой сети магазинов, но весь обзор на рекламный баннер ему загораживает крайне высокий и объёмный мужчина, напоминающий своим видом раздувшуюся рыбу фугу. Приглядевшись к нему, омега всё-таки понимает, что и у остальных посетителей магазина он вызывает такие ассоциации — на чуть загорелой коже виднеются какие-то мелкие отростки, похожие на недоразвитые шипы.       «Посмотри на баннер,» — приказывает в своей голове Мидория Хорошему Парню, который тут же удлиняется по асфальту, легко перемещаясь между людей, не замечающих его, прямо к стеклянной вывеске, за которой в специальной раме висит плакат.       Орин.       Изуку тяжело вздыхает, смотря на очередь. Шансов у него купить любимые яблоки практически нет, ведь жёлто-зелёные яблоки сорта «Орин» — весьма редки в Японии в силу каких-то там особенностей. Но, стоит заметить, что они сочные и сладкие, а потому весьма любимы в народе. Снова тяжело вздохнув, омега идёт дальше по небольшой и чистой улице, стараясь обдумать план своих действий после неудачной смерти.       «Итак, что мне остаётся? — мимо проезжает чёрный «Тестаросса» со знакомыми номерами, но юноша не обращает на него внимание, устремив взгляд себе под ноги, на которых красуются купленные вчера чёрно-синие кроссовки с лейблом крайне популярной марки обуви «Фуджи-майт». — Бакуго так просто не отстанет от меня, он одержим идеей сломить мою душу, хотя прекрасно понимает, что комендант Кэн не допустит того, чтобы я попал в «Юэй». Впрочем, до поступления есть ещё целых два года и я могу просто перевестись в другую школу, скажем, в «Накадзиму», куда хочет перевестись Тодо. Говорят, что их комендант более лоялен к таким, как я.»       Где-то рядом раздаются знакомые взрывы, но они не пугают Изуку, который, словно по наитию, лишь ускоряет свой шаг, желая быстрее добраться до источника звуков. Мимо него, вылетев из-за поворота на более крупную Мияши дори, пробегают несколько человек, чьи причуды даже не отпечатываются в памяти юноши, продолжающего обдумывать.       «С другой стороны, а почему бы мне не отбросить «Юэй» в сторону? Ведь есть и другие геройские академии. Например, «Шикецу», — Мидория даже коротко усмехается, чувствуя, что сердце даже начинает слегка ныть от такой крамольной мысли, ведь практически все любимые герои Изуку, особенно Всемогущий, являются выпускниками «Юэй», а это значит, что он, поступив в другую академию, практически предаёт своих кумиров и свои ориентиры. — Нет, я не смогу от неё просто так отказаться. Надо попытаться поступить туда.»       Изуку не знает точно в какой момент его тело стало действовать самостоятельно. В тот самый миг, когда он повернул за угол? Или же когда увидел до боли знакомый блонд, покрытый грязью, и красные глаза, что смотрели с надеждой и мольбой о спасении в тот самый миг, когда многочисленные герои просто отступают дальше от злодея, состоящего из грязи? Изуку не помнит, ведь несколько секунд назад он размышлял о своём возможном будущем, а теперь же мчится со всех ног, распихивая людей, чтобы спасти того, кто посоветовал ему сигануть с крыши, чтобы переродиться.       Омега не слышит криков Камуи, не слышит пробирающего до мурашек голоса Смертоносных Рук, он видит лишь эти алые глаза, что просят о помощи, слышит хриплое дыхание Кацуки, его отчаянные взрывы, с помощью которых бета пытается избавиться от почти поглотившего его Грязевого злодея. В голове Изуку только одна установка — спасти.       «Бездна», — не раздумывая, произносит в голове Изуку, занося руку для удара. Под ногами хрустит стекло и какой-то мусор, раскиданный бесчинствующим злодеем. Боль, следующая после слова, огромна. Она окутывает всё тело омеги, заставляя лишь сильнее сжать зубы, до противного скрипа. Но цена оправдана, ведь на руках юноши появляются иссиня-чёрные «наручи» и «перчатки», не пропускающие свет. Это — одна из форм Грешника.       — Каччан! — предупреждающе кричит Деку, надеясь, что бывший друг хоть немного приготовиться к тому, что последует после слов.       — Ты! Почему ты?! — истошно вопит Кацуки, вкладывая в это все свои эмоции. Даже на грани жизни и смерти он не может избавиться от ненависти к этому омеге. Не может отринуть свою злобу и принять его помощь.       — Бездна! — Изуку наносит прямой удар по наибольшему скоплению грязи, тут же получая отдачу в виде тупой боли в затылке. Грязевой злодей отлетает от тела Бакуго лишь на несколько миллиметров. Этого не достаточно. Ублюдок цепляется за Кацуки всеми своими отростками, не желая отпускать.       — Не стой у меня на пути! — вопит злодей, увеличивая размер своей головы и зубов, угрожающе нависая над Изуку, словно собираясь вцепиться в его плоть. Но Деку это не пугает, он заносит левую руку для удара.       — Бездна! — на этот раз отдача куда сильнее, чем в прошлый. Тупая боль перерастает в тонкое, но крайне тугое кольцо, давящее на голову гораздо жёстче. От этого удара массивная голова злодея покрывается волнами и он снова отскакивает от Бакуго на несколько миллиметров. Ещё чуть-чуть.       — Остановись! — кричит грязевик, но Изуку не слушает его, как и криков героев. Вместо этого, он хватает Кацуки за руку и со всей силы дёргает его на себя, вырывая бету из грязи и кидая за спину.       «Всё решится здесь и сейчас!» — Мидория лишь на мгновение закрывает глаза, прогоняя Грешника. Ему нужен финальный удар такой силы, чтобы окончательно уничтожить Грязевого. Плевать, что это не геройский поступок, ведь ублюдок сбежит. Герои не смогут его добить, а Всемогущего рядом нет. Изуку злится, очень злится, ведь он сейчас делает куда больше, чем все герои позади него.       Убей.       — Расширение Бездны! — если бы омегу попросили описать приход Убийцы, то он не смог бы этого сделать, ведь весь словарный запас четырнадцатилетнего школьника не способен передать всю гамму чувств. Убийца появляется стремительно, как тайфун, полностью закрывая тело, конечности и голову своей чернотой. Лишь рот, искажённый в кровожадной улыбке, и большие глаза, выглядящие как спирали, дают понять, что под где-то внутри Тьмы находится человек — его носитель. Изуку не видит, но ощущает, как Убийца вытягивает из него железо в крови. Это похоже на сотни иголок, впивающихся в тело всё глубже и глубже. Это безумно больно, а потому требует решительных действий. — Я тебя уничтожу! — Убийца искажает голос своего носителя настолько, что его можно спутать с гласом хтонического чудовища, разбуженного спустя тысячелетия после последнего явления человечеству.       — Не подходи! — Грязевой злодей увеличивается в размерах, будто бы откуда-то черпая силы для этого, многочисленные щупальца сращиваются, разбрызгивая вокруг грязь, с крайне противным влажным звуком, который вызывает лишь иррациональную дрожь. Но Изуку это не останавливает, ведь страха нет, есть лишь желание уничтожить эту мерзость. — Не подходи! — и щупальца обрушиваются на Изуку, едва не сбивая его с ног, чёрная броня покрывается белыми полосками, больше похожими на молнии. Их становится всё больше и больше от каждой новой волны щупалец, но броня стойко держит все удары, не позволяя грязевику коснуться тела Мидории. И всё это время по омеге бьёт отдача в виде образов умирающих собак и чудовищной боли по всему телу.       — Сдохни, — звучит спокойно хтонический голос существа и Изуку в одно мгновение оказывается рядом с врагом, нанося нисходящий удар правой рукой. Белые молнии мгновенно перетекают со всей брони в кулак и чудовищный взрыв практически разрывает тело Грязевого злодея, разбрызгивая коричневые сгустки в радиусе десяти метров. — Чёрт, — Изуку чувствует, что уже просто не может стоять на ногах, как и поддерживать своей кровью Убийцу. Боль в теле абсолютна, она притупляет все другие чувства, что есть у него. Дефицит железа в крови уже бьёт по нему — в теле ужасающая слабость, перед глазами какие-то чёрные точки, а голова кружится настолько, что парню хочется блевануть съеденными токпокки прямо на свои кроссовки.       «Держись! Ещё немного!» — звучит в голове незнакомый голос, но, быть может, он сам не узнаёт своё внутреннее «я». Ему нужно всего лишь собрать остатки своих сил для последней атаки, пока Грязевой злодей не соединил все свои части воедино. Но это так сложно сделать.       — Расширение Бездны: Глейпнир! — не проходит и мгновения, как из обеих рук Мидории выстреливают чёрные цепи, устремляющиеся к оставшемуся телу злодея, вонзаясь в него с противными влажными звуками, словно под слоями грязи и нет никакого «твёрдого» основания. Изуку, едва удерживая себя на ногах, вонзает пальцы в цепи, тут же получая обратную отдачу в виде боли и ещё большей тошноты. Глейпнир, повинуясь малейшим колебаниям пальцев, стремительно опутывает всего Грязевого злодея, не оставляя тому и шанса сбежать.       — Не смей! — вопит противник отчаянно, но Изуку уже не остановить, он, постаравшись придать себе максимальную устойчивость, резко разводит руки в стороны и цепи, опутавшие злодея, с громким скрежетом расходятся вслед за ладонями, перерезая его на десятки частей, падающие на землю. В нос омеги бьёт резкий запах крови, но он тонет в лавине боли и сильнейшей слабости в теле. Когда же последнее звено покидает Грязевого злодея, то перед омегой предстаёт ужасающее зрелище: на каждом сантиметре асфальта отчётливо видна кровь, смешанная с грязью, нет ни одного свободного места от них, чуть правее юноши виднеется безжизненный, весьма твёрдый, кусок грязи с замершим взглядом злодея и ртом, открытом в предсмертном крике. Но Изуку плевать — его тело, уставшее от бесконечных витков боли и потери железа, просто не может удержать его и омега, закрывая глаза, падает на асфальт, не видя, что позади него приземляется Всемогущий.       — Всё будет хорошо! Ведь я здесь!       

***

      — Он убил его, Всемогущий! — когда сознание обрывисто начинает возвращаться к нему, Изуку слышит голоса героев, которые, кажется, обсуждают смерть Кацуки Бакуго от рук Грязевого злодея. Или наоборот? Изуку не помнит. — Разве нам не положено заявить об убийстве в полицию? Более того, парень-то незаконно использовал причуду, пусть и пытался спасти своего одноклассника.       — Не вижу оснований для ареста этого юноши, Камуи, — вмешивается в разговор ещё один голос, явно рассерженный. — Согласно Десятой Поправке к Закону о Причудах, Мидория совершил убийство из-за того, что злодей угрожал его жизни и жизни Бакуго. А вот мы, как герои, не смогли помочь юноше, так как боялись попасть под удар ублюдка. Строго говоря, я бы сам сдался полиции за ненадлежащее исполнение своего долга.       — Вот не надо тут, Смертельные Руки! — возмущается ещё один герой, а потом Изуку, едва открывая глаза, видит сильную водяную струю, бьющую прямо над ним. — Мы сделали всё, что смогли. Мы ждали Всемогущего, но, к сожалению, активность злодеев в этом районе чрезвычайно высокая, а потому не наша и не его вина, что Символу Мира пришлось задержаться.       — Согласен, — слышится голос Всемогущего, который тут же склоняется над Мидорией, настолько ослепительно улыбаясь, что его глаза будто бы становятся просто впадинами на голове. — О, наш юный омега очнулся. Как ты, юный Мидория? Ничего не болит?       Однако, Изуку не может ответить, ведь внутри сражаются два мощных зверя — восхищение давним кумиром и что-то ещё, более тёмное и мрачное, словно он злится на героя, что не спас его, когда ему нужна была помощь там, на крыше школы. Но, преодолев в себе негативную сторону, Мидория слабо улыбается и мотает головой, показывая, что всё с ним хорошо.       — Превосходно! Однако, юноша, тебе следует послушать то, что я скажу, — Всемогущий на мгновение становится серьёзным, но, быть может, Изуку это только кажется. — Твой поступок был совершенно безумным. Твоя причуда, учитывая её силу и твой вторичный пол, могла выйти из-под контроля и тогда одним убитым Грязевым злодеем дело не ограничилось бы. Ты понимаешь это, юный омега? — не дождавшись ответа, герой продолжает. — Однако, тебе повезло, юный Мидория, что злодей, с которым ты сражался, отвлёк всю силу твоего квирка на себя.       «Но я ведь хорошо управляю Негативом! Я тренировался! Он полностью слушается меня!» — хочется закричать Изуку, но слова не так и не срываются с его губ, ведь любимый герой, его кумир, в которого он наряжался раньше, играя с мамой и Каччаном, говорит те слова, которые омега, мечтающий стать героем, никогда не хотел бы услышать от того, кто, по сути, являлся для него ориентиром во всём.       Защитить?       — Но я ведь смогу стать героем, Всемогущий? Смогу ведь, если поступлю в «Юэй»? — хрипло, с надеждой в голосе, спрашивает Изуку, чуть приподнимаясь на локтях, при этом ощущая что-то подозрительно мокрое под своей спиной и камешки, впивающиеся в его руки.       — Нет, — тусклым голосом отвечает Символ Мира и кажется, что его хохолки даже поникли от слов мужчины. — Твоя причуда, как бы это сказать, shit, относится к квиркам, которые могут изменить сознание пользователя при определённых ситуациях. Как я понял из описаний свидетелей, она выглядит зловеще и имеет некий разум, что лишь подтверждает это. Уверен, ты знаешь о Пхоханском инциденте, — дождавшись быстрого кивка омеги, герой, чуть прокашлявшись, продолжает. — Причуда того безымянного омеги, как нам известно, имела некоторое влияние на разум носителя. Учитывая её силу, а также вторичный пол того парня, даже удивительно, что он так долго жил, никак не вредив другим людям.       — Но ведь в «Юэй» лучшие учителя! — не сдаётся Мидория, не желая мириться с категоричным ответом кумира, как и не замечая, что другие герои, стоящие полукругом перед ними двумя, напряжены, будто что-то заметив странное в поведении омеги. — Они смогут научить меня владеть своей причудой!       — К сожалению, мальчик мой, ничего не выйдет, — Всемогущий будто бы с трудом подбирает необходимые слова, чтобы не ранить омегу, но это выходит, мягко говоря, крайне плохо. — Закон выше наших желаний.       «Я не здесь!» — звучит в голове Изуку Мидории, чьи надежды стать героем только что разбил Символ Мира, когда-то его кумир и самый любимый герой.       Но я с тобой.