Весь мир для нас двоих

  Рейх бежал по дороге, то и дело спотыкаясь о камни. Он оглядывался в поисках чего-нибудь интересного.    «Он всегда считал меня бесполезным и слабым. Думает, мне нужна его помощь и защита. Ха! Чёрта с два! - Рейх то и дело оглядывался, предупреждённый о возможной опасности. Он сжимал в руках ружьё и нервно постукивал по прикладу острыми коготками. —Я докажу ему, что чего-то стою!»    Поймав себя на последней пронёсшейся в голове мысли, он поджал губы. Что это? Слабость перед его врагом?    «Никому я ничего не буду доказывать! Это мне самому пригодится, а он пусть как хочет живёт, кретин.»    Площадь, доступ к которой был ограничен, ничем не отличалась от просторов, которые они с СССР уже исследовали. Лес, дороги, поля, поля, поля...    В поисках входа на охваченную проволокой территорию, Рейх обошёл её по периметру, обнаружил на другой стороне такую же деревянную ограду и свернул обратно. Вход так и не нашёлся.    —Чёрт, он с той стороны. А туда я лезть не хочу, - сказал самому себе голубоглазый и побежал к лесу.    «А то ещё этот поймает и утащит домой.»    Союз же, хоть и мог спокойно убить зародыша в утробе, - то есть, поймать этого безмозглого кретина - этого не сделал. Он растерялся и застыл на месте, обдумывая, что можно сделать и куда идти, но мысли в голове вдруг стали вязкой массой, в которую если залезешь, то уже без шанса выбраться.    Рейх, пользуясь моментом, ушёл как можно дальше. Подойдя к густым зарослям деревьев, мужчина обнаружил, что вовсе они не густые, и это даже не лес, а простые посадки - длинная полоса из высоких деревьев, защищающая поле от ветров.    «Там могут расти грибы,» - подумал Рейх, перелезая через большую поваленную стихией ветку.    Но тут же он вспомнил, что те могут так же быть заражены радиацией, и есть их будет не лучшей идеей. Немец уселся на еле живую ветку и огляделся. Посадки выглядели запущенными, что, впрочем, вовсе не удивительно.    Но было в этом заброшеном, забытом месте что-то родное. Этот вид был родным. От поля, пускай и поросшего высоким бурьяном, веяло душным ароматом пшеницы, духоту которого разбавляла лежащая на золоте колосов утренняя роса. Запах и прекрасный вид пропали, стоило Рейху открыть глаза. Он даже не заметил, как закрыл их. Остался плачевный вид забытого поля и запах сырости. Рейх встал и пошёл дальше.    Грибы тут действительно нашлись. Целые поляны больших белых лесных обитателей тянулись вдоль веток, деревьев, по тропинкам, прятались под листьями. Подходить к ним, а уж тем более брать Рейх не стал.    Выйдя из посадок, науист направился дальше. Ничего примечательного тут не оказалось, а на базу, хоть она и была явно заброшена, он побоялся лезть. Мало ли, что там было и есть. Мужчина остановился и огляделся. Лес, поле, база, дорога... Дорога? Да! Впереди виднелась дорога, асфальтовая, широкая.    «Выезд в город,» - додумался он. А туда ему и надо было.    Недолго думая, Рейх побежал вперёд. Он бежал долго, будто его кто-то преследовал, наступая на пятки, и нужно было сматываться как можно скорее.    Он оказался на трассе. Асфальт покрылся трещинами от времени, через которые пробивалась трава и редкие цветы: ромашки и лютики. А впереди ужасающе раскинулась неизведанная, самая опасная часть города. Перед въездом в него стоял искорёженный, покрытый грязно-рыжей ржавчиной знак, предупреждающий об опасности. Рейх остановился, не решаясь идти дальше, но его гордость и желание показать Союзу, что он прекрасно может выжить в одиночку и вообще не надо с ним таскаться, как с маленьким ребёнком выливались за края, поэтому уверенным шагом, но на дрожащих ногах, он пошёл дальше.    Войдя на территорию полной неизвестности, Рейх почувствовал, как покой покидает его, почувствовал, как стынет в жилах кровь. Энергетика безопасного Чернобыля осталась позади. Начиналась территория недружественной Припяти, манящей своей мрачностью и пугающей до смерти. Немец остановился, скинул с плеча ружьё и перезарядил его. Плохое предчувствие не покидало его с самого начала пути.    Решив особо не заморачиваться, Рейх сразу стал искать магазины, лавки и прочие заведения, где могла быть провизия. Но на пути попадались пока только жилые постройки, а вот бытовые куда-то провалились.    На земле валялись истлевающие листовки. Или плакаты, уже не разберёшь. Обломки бетонных стен так же россыпью валялись на тротуарах и трассе. Здесь было необычайно холодно.    Рейх остановился у кого-то огромного здания. Оно тянулось в две стороны и пугало своими размерами. Половина его была разрушена.    «Что-то мне это напоминает...» - подумал он, разглядывая серые стены.    Полосатая возвышающаяся труба, полукруглая постройка, блок, блок...    Страх подкатил к горлу огромным комом. Перед глазами начали мелькать вырезки из газет, которые Рейх перебирал от скуки. И перед каждой этой фотографией, расположенной посередине листа всегда был один и тот же заголовок: "Чернобыльская АЭС". Немец попятился назад, споткнулся об кусок каменной стены и упал на дорогу, больно ударившись задом. В ужас привело незнание. Немец сейчас был рядом со вторым энергоблоком, менее безопасным, но всё же радиацией накрыть могло, если уже не накрыло. Голубоглазый вскочил на ноги, схватил двустволку, которую обронил при падении и понёсся прочь от этого места. Теперь он понимал, почему Союз не пускал его в эту часть города, почему вообще не выпускал из более-менее благоприятных окраин Чернобыля. На выходе из окраин АЭС, Рейх споткнулся и грохнулся плошмя на землю, про себя матеря весь белый свет и свою неуклюжесть. Больно не было из-за адреналина, огромной дозой выброшенного в кровь. Он поднялся, но уйти ему не дали. Прямо перед ним выросли тёмные фигуры жутких мутантов. Четыре твари, одна из которых если б встала на задние лапы была ростом с высокого человека, а то и выше, закрывали путь назад. Отступать было попросту некуда. Нет, он, конечно, мог забежать за редко стоящие дома, удрать к «Полесью» и там схорониться, но где гарантия, что и там его не ждут эти твари, прячущиеся от раздражающего их солнечного света? Отстреливаться оставалось последним выходом, но звуки выстрелов могли привлечь внимание других существ, а глушителя у него нет. Рейх не двигался, и твари не двигались. Невольно он стал разглядывать их, и отвращение вперемешку со страхом облипили его внутренности колючей паутиной. Тела, напоминающие собачьи, держались на четырёх тонких, иссохшихся конечностях, и было видно, что кожа на них разодрана до кости, которая жёлтым прогнившим штырём проглядывалась между ошмётков. Сами тела были покрыты подобием складчатой кожи трупного серо-синего цвета. На ней, вздувались и жутко воняли тухлятиной огромные язвы и нарывы. На вытянутых мордах горели маленькие белые глазки. Не удержавшись на ватных ногах, Рейх пошатнулся назад, но этого хватило, чтобы мутанты заметили это движение и бросились к нему. Адреналин выпрыснулся в кровь, Рейх понёсся отсюда как можно скорее, уже не разбирая дороги. Но твари быстро нагнали его. Понимая это, немец резко свернул в сторону, оттолкнулся от стены и перемахнул через недопсов, а потом побежал к уже открытому выходу из города. Да только он не заметил, что гнались за ним всего трое мутантов. Четвёртый промелькнул перед глазами слишком неожиданно, и вот тварь уже валит Рейха на землю. Двухстволка вылетела из рук, перед ней, накрыв тонкой лапой, уселся самое мелкое чудовище. Мутант, сидящий на груди Рейха, сначала просто рычал, роняя капли вонючей слюны ему на лицо, а потом взревел не человеческим, и даже не животным рёвом и вцепился в грудь Рейха острыми, как бритвы клыками. В стороны полетели клоки одежды. Немец затаил дыхание. Он попытался вырваться, заорав во всю глотку, но тварь прижала его руки к земле. Оставшиеся трое смиренно сидели в стороне. «Они...как львиный прайм... - принеслось в голове нациста. —Пока лев-вожак трапезничает сидят спокойно, а потом сожрут то, что осталось от...меня...» Острая боль пронзила всё тело. Мутант разорвал его грудь, вокруг разлетелись брызги крови и куски мяса. От страха не получилось даже заорать от дикой боли, Рейх всё ещё дёргался под рвущим его монстром, но не кричал, только пытался вдохнуть. Но от чего-то не получалось. А потом до немца дошло: лёгкое. Ему разорвали лёгкое. Воздух свистел, выходя из дыры, но мужчина был ещё жив, хватался за жизнь кончиками пальцев. Острые когти вонзились в его плечи, он чувствовал, как монстр рвал его внутренность, чувствовал, как глотала мерзкая тварь куски его плоти. Глухой хлопок. Хрипя и щёлкая, на бок повалилась огромная тварь, до этого поедающая Рейха. К источнику звука кинулись и других, но и те попадали плошмя. Рейх услышал быстрые шаги, а в следующую секунду над ним склонился Союз. —Я же сказал тебе не ходить сюда! - русский не выглядел злым, он был до чёртиков напуган. —Про...сти... - прошептал немец, чувствуя, как начинает плакать. СССР подхватил его на руки и потащил к ближайшей заброшке. Кровь лилась ручьями, пачкала одежду и руки коммуниста. Они оба молились, чтобы металлический запах не привлёк внимание имеющих обоняние чудовищ. Союз разгрёб мусор в стороны и уложил Рейха на холодный бетонный пол, который тут же окрасился кровью. Старший нервничал и суетился, ища что-то в рюкзаке, который всегда брал с собой. —Я не хочу...умира...ть... - шептал нацист, плача больше от обиды, чем от боли. Обиды за то, что не смог себя защитить. —Не умрёшь, никуда не денешься... - бормотал СССР, роясь в сумке. Он достал оттуда какую-то маленькую металлическую вещицу. Он подбежал к Рейху, сел на его колени, приподнял его, приобняв. —Потерпишь, или дать тебе что-нибудь в зубы? - спросил коммунист, уткнувшись лбом в лоб Рейха, заставляя смотреть в свои глаза. —Потерплю... - пробормотал Рейх, а после подавился собственной кровью. —Тогда смотри мне в глаза и не вздумай отвести взгляд. Понял? —Д-да... Я не хочу...умирать... —Чш-ш... - Союз протянул руку и погладил его по плечу. —Смотри мне в глаза. Рейх устремил взгляд в глаза напротив, изредка прикрывая их, не в силах держать веки открытыми. Он чувствовал, как что-то тонкое пробивает тонкие лёгкие, а рана стягивается, стягивается... Стало легко дышать, наконец можно было сделать вдох. Рейх понял, что этой штукой в руках Союза было что-то медицинское, разработанное теперь уже мёртвыми учёными-медиками. —Рейх? - позвал коммунист. —Не смей закрывать глаза, слышишь?! —Да...да... - адреналин удерживал его в сознании. Понимая, что если закроет глаза, то уже никогда не увидит свет, Рейх с трудом разлепил веки. Союз опустил его на спину, разорвал одежду, оставшуюся на немце, быстро убрал прилипшие кровавые ошмётки и, стягивая кожу, стал зашивать внешнюю рану. Нацист слышал только щелчки и чувствовал мелкое покалывание. Он взглянул на своего спасителя. Лицо СССР было серьёзным, губы сильно сжаты, до того, что превратились в тонкую полосу и чётко проявились скулы. Казалось, он невозмутим. Но это было не так. Мужчине было страшно. Очень страшно. Любая его ошибка могла стать роковой, но самое страшное - а это зашитое лёгкое - уже позади. Оставалось избавиться от огромной дыры в грудной клетке, тянущейся к животу. Этим Союз и занимался, затая дыхание. По виску, на котором выступила синевато-чёрная вена, потекла крупная капля пота. Последний стежок и последняя скоба в сшивателе. Рана, нанесённая мутантом, оказалась полностью зашита. Русский рвано выдохнул, выронил из задрожавшей руки сшиватель и склонился над Рейхом. Оба разрыдались, обнявшись. Союз - от напряжения, а Рейх - от стыда. Младшему стало стыдно за то, что он ослушался СССР, за что едва не поплатился жизнью, и не приди коммунист так быстро, от немца остались бы одни кости. —Как только ты поправишься, я изобью тебя до полусмерти со злости, - сквозь слёзы проговорил Совет, гладя нациста по голове. —Хорошо, только сейчас не уходи, не оставляй умирать... - взмолился тот, схватаясь за его руки. —Стал бы я тебя спасать, если бы хотел твоей смерти? —Ну, знаешь, вдруг ты сам меня убить хочешь, вот и спас... —Не говори глупостей, - СССР вздохнул, поднялся на ноги, подбирая сшиватель, бросил его в рюкзак, а потом взвалил ношу на свои плечи. Склонившись над Рейхом, золотоволосый поднял его на руки и прижал к груди, но не сильно, чтобы не было больно. Рейх поморщился от боли в груди. —По-другому никак, прости уж, - Совет склонил голову. —Это я извиняться должен, а не ты, дубина! - Рейх попытался ударить его в плечо, но вместо этого получилось только положить ладонь на него. —Ай, да иди ты к чёрту... —Не волнуйся, я у него частый гость, - Союз печально улыбнулся. —Заберём ружьё и пойдём отсюда. Поговорим дома. *** Сидя у дивана с тряпкой в руке, Союз старательно отдирал грязь от тела Рейха, лежащего рядом. Он смыл кровь с груди и боков, с живота и бёдер. Теперь оттирал кровь с грязью с рук. —Зачем ты туда пошёл? - неожиданно, будто снег с крыши зимой, когда ты в прекрасном настроении вышел на улицу, а тут он, СССР начал таки обещанный разговор. —Захотел и пошёл, - фыркнул Рейх. —Давай серьёзно, а? Я понимаю, ты очень горд, как грёбаный индюк, но Рейх, пойми, этот разговор важен. Чтоб впредь ни ты, ни я не влезли в неприятности. Немец стиснул зубы и нахмурился. Ну вот никак ему не хотелось принять тот факт, что коммунист был прав. —Я хотел показать тебе, что не бесполезный! Ты никогда меня ни во что не ставил, и я хотел доказать, что и сам прекрасно могу справиться с экстремальными условиями! - злобно выпалил тот. От напуганного до дрожи Рейха не осталось ничего, кроме громадного шрама на груди. «Рейх всегда такой Рейх,» - подумал СССР, покачав головой. —Ну какой же ты... - и тут он умолк, задумавшись. И с чего вдруг этот глупый нацист решил, что он его ни во что не ставит? Он и повода-то для этого не давал. —С чего ты взял, что я так недооцениваю тебя? - спросил Совет, застыв с тряпкой в руке. —Да ты вечно таскаешься за мной, как мамка, готовая сопли своему чаду вытирать! Тошнит от твоей заботы, знаешь ли. Ты из меня ребёнка делаешь, что ли? - Рейх сложил руки на груди, но поспешил убрать их с болезненным стоном, поскольку надавил на свежее повреждение. СССР ничего ему не ответил, уйдя в свои мысли. А ведь Рейх был от части прав, он излишне оберегал его. Всегда. И в прошлую жизнь, и в эту тоже. —Рейх, я... —Влюблённый дурак, да? - голос немца на этот раз прозвучал мягко. —Да... - неожиданно для себя самого произнёс старший. Рейх ничего не сказал, не проявил ни одной эмоции, но был удивлён. «Он это случайно ляпнул? Случайно ведь?» - младший опустил взгляд, но потом снова поднял, отогнав от себя навязчивую мысль. —Мгм... - голубоглазый потёр переносицу, собираясь с мыслями. —Послушай, прости меня. Я сделал глупость. Большую глупость. Обещаю, что больше не буду так поступать и буду тебя слушать. Прости, пожалуйста. —Давно простил, - Союз как-то двузначно улыбнулся, но Рейх не разобрал ни одного значения в его с медовыми прожилками глазах. —Правда? - стыдливо спросил младший. —Да. Все совершают ошибки. И я рад, что ты свою понял. —Но...мы ведь ещё сходим туда? —Сходим, - русский кивнул. —Но только тогда, когда будем готовы и залижем раны. Всё равно придётся изучить местность. Хоть этот город мне как родной, но... кто знает, что сделало с ним время. Рейх понимающе кивнул. Ему было интересно посмотреть на нынешний Берлин, родной ему и такой дорогой, но теперь такого города просто не существует. Больно. Ведь не существует теперь ничего. Ни Берлина, ни Германии, ни памяти о его славном отце. Всё погибло под пеплом ядерного огня. —А теперь надо отдохнуть... - СССР поднялся и взял в руки таз с ещё тёплой водой, а после направился к выходу из комнатки. —Рейх. —Да? —Прости меня. Я слишком сентиментален и эмпатичен. Обещаю, что больше не буду проявлять излишнюю заботу. Рейх только проводил взглядом его улыбающуюся фигуру, в глубине души признаваясь себе, что ему этого так не хватало.