Dream

— У нас, видимо, проблемы, — Аластор вошел во двор нового дома Майклсонов. Рейвен скривила лицо, этого сейчас им не хватало, у неё уже были планы в том, как каждая ведьма Нового Орлеана умирает в муках. — Что уже случилось? — нахмурилась Рейчел, потягивая стакан с выпивкой Аластору. Еретичка старалась периодично подслушивать разговор Амары и Сайласа, и она понимала, что всё близиться к тому, о чем она предупреждала. А времени отвлекаться на мелкие проблемы у них не было. — Вот это. Аластор бросил на журнальный столик папку с делом, о котором рассказал Марселю. Элайджа открыл досье, пересмотрел фотографии и воспоминания ледяной водой окатили его. Кол через плечо брата посмотрел на изображения хмурым взглядом, пока Майкл стоял за спинкой дивана, на котором сидела Рейвен. — Этого быть не может, — отрицательно покачал головой первородный. Рейчел забрала у него папку, ей нужно было увидеть то, что так беспокоило Элайджу. — Колдун, который это практиковал мёртв. — Клаус тоже так считал, но именно я спас его и Марселя от какого-то типа с костяным кинжалом, — закатил глаза Аластор. Элайджа достал телефон, набирая номер Ребекки, чтобы она вместе с Хейли немедленно возвращались домой, но никто не ответил. — Мы нашли машину, видимо, их похитили. Рейвен нахмурилась, сжимая пальцы в кулаки, никто не смеет прикасаться к её близким. Рейчел внимательно изучала фотографии, видя, что это магия вуду, жертвоприношения и черпания силы с источника магии. Она отбросила папку на стол, позволяя Колу лучше рассмотреть фотографии. — Я не знаю его, — вздохнул призрак. — Точно, возможно, я был в гробу. — Кол, — мрачно потянул Майкл, не отрывая взгляда от Рейвен, чьи глаза горели огнем. Он вспомнил старые времена, когда со своими соплеменниками воевал против врагов, как женщины наравне с мужчинами бросались в бой, даже будучи при надежде. Но Майклу совсем не грело душу мысли, что Рейвен броситься в самое пекло. — Может, ты поделишься, кто это? — Аластор выразительно посмотрел на Элайджу. Сейчас Хейли в руках какого колдуна, что приносит жертвы ради силы, и её жизнь в большой опасности. — В тысяча девятьсот девятнадцатом в городе появился некий Альфонц Беллатунде Дельгалло. Он был колдуном, практикующим вуду, объединился с ковеном Новоорлеанских ведьм, — Элайджа спрятал одну руку в карман брюк. — Заявил, что он такой же король города, как и Никлаус, принёс на встречу голову мэра. — Какой милый, — хмыкнула Рейчел, сжимая в руках карту города. — Папа Тунде, так его называли в узком кругу, перешел черту. Он начал убивать вампиров, оборотней и даже ведьм для получения силы. Я назначил ему встречу, чтобы обговорит проблему, которую он создавал. — Что-то мне подсказывает, что здесь не обошлось без Никлауса, — ухмыльнулась Рейчел. Рейвен поджала губы, она собиралась найти Хейли и Ребекку, а затем убить этого папу Тунде. Пусть он будет невероятно сильным колдуном-вуду, но она сильнее. — Да, — согласился Элайджа. — Фактически сыновья папы Тунде были главным источником силы. Никлаус убил их, пришел к нам с их головами. Пока тот был в ступоре, в ужасе, мой брат вырвал ему глаза и убил. — Невероятно познавательно, — выдохнула Рейвен, на её ладони появился порез, кровь растеклась по карте, которую спешно разложил Аластор. — Сейчас главное найти Хейли и Ребекку, а потом... — Поисками колдуна занимается Клаус, — перебил её Аластор. Майкл расслабленно прикрыл глаза и выдохнул, будучи уверенным, что теперь Рейвен не сможет броситься на рожон. Рейчел мастерски скрыла свои эмоции, ей также не хотелось, чтобы дочь шла против опасного колдуна. Сейчас был сложный период, каждый по-разному справлялся со смертью Давины, вот только Рейвен была слишком радикальна и кровожадна в данный период. Амара и Сайлас сидели на диване в тишине, они свыкались с мыслью о неизбежном, которая больно резала по сердцу. Их пальцы были переплетены между собой. На лице девушки появилась слабая улыбка. — Мой милый Сайлас, ты был рожден для величия, твоя семья нуждается в тебе. Но это всё не для меня, — Сайлас с болью посмотрел на Амару. — Мое время прошло, я устала от этой вечности. Мне хочется покоя, мой милый. — Если этого твое сердце желает, тогда мне стоит принять твой выбор, — уголки его губ дернулись вверх, он наклонился и поцеловал лоб девушки. — Рейчел! Женщина дернула головой, услышав, что её позвал Сайлас. Кровь остановилась на окраине городе, где были склады. — Освободите Хейли и Ребекку, немедленно возвращайтесь, — светлые глаза выразительно смотрели на сифонку. Она отлично понимала, что дочь всё равно сможет броситься в разборки, в какие ей не следует лезть. Рейвен закатила глаза, беря Элайджу за руку. Даже если ей захочется, то никто не позволит. Рейчел забрала из комнаты небольшую дозу эликсира, открыла двери и застыла в проходе, смотря на разбитых Сайласа и Амару. На это было больно смотреть, казалось, что весь их род страдает из-за любви. И Рейчел невероятно радовалась, что Рейвен такое пережить не судилось. — Я искреннее рада, что ты смогла воссоединиться со своим ребенком, — Амара подошла к Рейчел и взяла за свободную руку. Боль, которую испытала еретичка, невозможно было описать, и её бессмертная помнила, как никакую другую. — Мне жаль, — прошептала Рейчел, передавая эликсир Амаре. Во время своей смерти ей удалось увидеть двойников Кэтрин и Елену, но они обе доводили Рейчел до такой злобы, что трудно было описать. Она ненавидела, когда Стефану и Деймону вскруживала головы какая-то девушка, считающая, что может играть ими. Но вот Амара ей их не напоминала, пусть у них одно лицо, но внутри они всегда были разными. — Просто позаботиться о своей дочери и о Сайласе. Сам мужчина сидел мрачнее тучи, его взгляд был сосредоточен в пустоту. Он едва принимал выбор возлюбленной, но не мог оставить её без него. Сайлас выдохнул, слушая разговор женщин. — Надеюсь, ты найдешь желанный покой.

***

— Ох, черт, — прошипела Рейвен, как только они оказались на складе. На холодном бетоном полу в одинаковых двух белых кругах с различными символами лежали Хейли и Ребекка, их кожа была серая и покрытая черными венами. Вот только если за жизнь первородной можно было не волноваться, всё-таки её убить мог кол из белого дуба или с помощью эликсира превратить её в человека, то вот гибрида убить не составляло труда. — Она жива, — Кол сидел на корточках рядом с Хейли. Элайджа и Аластор бросились к девушкам, но невидимый барьер остановил их. — Давай, твой выход, Рей-Рей. Рейвен закатила глаза, взмахнула руками в сторону, словно резким порывом ветра, магические круги исчезли, давая доступ к своим пленникам. Аластор бросился к Хейли, а Рей и Элайджа к Ребекке. На их запястьях появились порезы, которые они прижали к темным губам девушек. Ребекка и Хейли жадно вцепились в источник пищи, серость заменялась здоровым оттенком кожи, темные вены исчезали. Как только первородная распахнула веки, она отстранилась от сифонки, вытирая остатки крови с губ. — Тебе нужна кровь, — закатила глаза Рейвен, протягивая запястье. — Истощать тебя, я не намерена. Найду какого-то бедолагу, тогда и покормлюсь, — покачала головой Ребекка, с помощью Элайджи вставая на ноги, затем мужчина помог и Рейвен, чей порез зажил. — Это был папа Тунде, не знаю, как он ожил, но мне осточертело, что любая ведьма, которая на нас озлоблена, воскрешает. — Кто такой, черт его дери, папа Тунде? — нахмурилась Хейли, пока её лицо внимательно осматривала Рейвен. Элайджа исчез, чтобы осмотреться, проверить нет ли каких-то прихвостней колдуна, которые могут на них напасть. — Колдун-вуду, — хмыкнул Аластор, перетирая между большим и указательным пальцем пепел различных трав. Именно из него папа Тунде делал защитные круги для своих жертв. — У меня есть подозрения, что девушки Жатвы всё-таки должны были вернуться к нам. — Считаешь, что их места заняли другие? — изогнула бровь Рейвен, если это было так, то перебить весь ковен этих ведьм хотелось только сильнее. — Я в этом уверен, — кивнул Аластор. Ребекка раздраженно застонала, у них только начала налаживаться жизнь, она уже была настроена нянчиться с племянницей, но вот снова проблемы, снова ведьмы. Майкл появился рядом с Рейвен и Колом, ему совсем не нравилось, что предполагал Аластор, ведь это значило, что и жизнь нерожденного ребенка в опасности. Его дети умели заводить недругов среди ведьм, да ещё и сильных. — Думаю, будет лучше, если ты покинешь город на некоторое время, — высказал мысли вслух призрак. Сифонка хмуро посмотрела на него, кто-кто, а она точно не собиралась бежать из города из-за четверки каких-то ведьм. — Не думаешь о себе, подумай о ребенке. Я знаю, ты способна защититься, но... И это его "но" так и повисло в воздухе. Рейвен понимала, что он открыто говорит о её состоянии, всё-таки бегать за ведьмами на большем сроке тяжело. Кол согласно кивнул, как бы ни нравилось учувствовать в кровавых играх, но им придется повременить с этим. — И какой толк от этих воскресших ведьм? — Хейли сложила руки на груди, её взгляд бегал от Аластора к вернувшемуся Элайдже. — У них нет ничего, что могло бы убить первородного. — Зато они могут попытаться отобрать то, что сейчас дорого каждому, — взгляд первородного устремился на живот сифонки. Рейвен инстинктивно накрыла его руками в защитном жесте. И каждый присутствующий понимал, что Элайджа прав. Пусть их семья стала ближе, крепче, больше, но сейчас каждый имел глубокую привязанность к ещё нерожденному малышу, и потеря его сильно ударит по всем. Этот ребенок и был их самым большим слабым местом.

***

— Хорошо, — кивнул Клаус, разговаривая по телефону с Рейвен. — Уходите домой, — он сбросил звонок и снова осмотрелся. Он вместе с Марселем находился на кладбище Лафает в поисках папы Тунде, но как на зло последнее пристанище для мертвых было пустым, ни одной живой души. — Они нашли Ребекку и Хейли. — Хорошо, — Марсель облизал губы, его взгляд зацепился за могильную табличку с именем Давины Клэр. Вина медленно съедала его изнутри, а кошмары не давали спокойно отоспаться. Он не смог уберечь девушку, которая стала ему за младшую сестру, теперь пожинал последствия. — Они все попрятались, — вздохнул вампир, ему следует сосредоточится на их проблеме. Клаус ухмыльнулся, его это совсем не удивило. — Ведьмы, как крысы на борту корабля, — хохотнул Клаус, его хищный взгляд всматривался в каждый склеп в поисках добычи, жертвы. — Аластор считает, что папа Тунде не единственный, кто вернулся к жизни. — Что? — нахмурился Марсель, смотря на Клауса. Нет, такого быть не могло! — Он и Рейвен считаю, что точно четыре ведьмы заняли места девушек Жатвы, — взгляд гибрида пробежался по лицу бывшего протеже, чтобы уловить изменения его мимики. Губы Марселя скривились в злобе, хотелось найти каждую ведьму из ковена и убить. Неужели предки ведьм так бессердечны, что посчитали своим долгом помочь вернуться тем, кто может досадить первородному семейству и их близким, нежели вернуть к жизни невинных девушек, которые покорным агнцем поддались ужасной судьбе. Вот она справедливость во всей красе. Марсель помнил, как после Жатвы Софи Деверо приходила к нему со всем жаром, что могло хранить её сердце, пыталась переубедить его о цели Жатвы. Он тогда открыто глумился, ведь именно она его умоляла остановить то безумие, но, когда твоя собственная плоть и кровь лежит в одной из тысячи могил, можно поверить во всё, что угодно. Марсель корил себя, понимал, что ядовитые слова Рейчел Сальваторе о его медлительности к судьбам Новоорлеанских ведьм приведет к краху, были правдивы. Он мог давно покончить с ним, подарить Давине долгожданную свободу, а в итоге теперь девушка лежала сама в одной из этих тысяч могил. — А если нет? — моргнул Марсель, вырываясь из потока мыслей и следуя за прародителем. Клаус в нетерпении облизал губы, остановился у входа на кладбище и развернулся к нему. — Что, если ведьмы просто воскресили папу Тунде, ведь он чуть ли не единственный, кто мог дать достойный отпор тебе? — Я первородный гибрид! — напомнил Клаус. — Ничто не способно убить меня! — Зато он способен убить Рейвен и вашего ребенка! — не согласился Марсель. Клаус открыл и закрыл рот, его взгляд потемнел от нарастающей злобы, в один миг он оказался рядом с Марселем. Ядовитый янтарь мог спокойно прожечь в вампире дыру, острые клыки царапали пухлые губы. — Никто. Слышишь? Никто не посмеет причинить вред Рейвен и нашему ребенку, — Клаус был готов испепелить весь мир, лишь бы его любовь была рядом с ним в полной безопасности. Любой, кто посмеет поднять на его возлюбленную руку, мигом лишиться её, а его сердце будет преподнесено подарком к ногам сифонки. Марсель поднял руки в миролюбивом жесте, он не хотел вызвать такую реакцию у Клауса и быть мишенью для выпуска злобы тоже желанием не горел. Глаза первородного потухли, он отступил, позволяя вампиру спокойно выдохнуть. Слова Марселя неприятных эхом отозвались в его голове, он знал, его бывший протеже был прав. Если кто-то хочет уничтожить, великого Никлауса Майклсона, достаточно убить его сердце — Рейвен Сальваторе. Марсель достал телефон, который нещадно вибрировал уже третий раз подряд. Он знал, если бы нашли ещё одного мертвого вампира, то звонили бы и Клаусу, а значит нарушителем был тот, чьи дела совсем не касались первородной семейки. Взгляд Клауса цепко прошелся по склепам, словно магическим образом какая-то ведьма даст о себе знать. Если они в короткие сроки не найдут папу Тудне и не убьют его, то первородный уже решил отправить Рейвен к её родичам в Мистик Фоллс, который нынче был более спокойный, чем прежде. Он уже представлял с каким скандалом примет это предложение сифонка. Да и как бы ему ни хотелось, но на сердце спокойней будет, когда его любовь будет в безопасном месте. — Звонил отец Киран, — из потока мыслей его вырвал голос Марселя, чье лицо выражало крайнюю меру озадаченности и озабоченности. — Сообщил, что в церкви лежит труп чернокожего мужчины в белом костюме. Брови взметнулись вверх, пока Клаус пытался найти хоть одно разумное объяснение смерти папы Тунде. На вампирской скорости они направились к церкви Святой Анны. Под крестом, с которого распятый Иисус скорбно смотрел на тело колдуна, чье горло было перерезано одним ровным взмахом, и лужа крови окрасила светлый пол духовного пристанища. Отец Киран хмуро смотрел на умершего, взывая к Господу с вопросом, сколько ещё крови должно пролиться в церкви. Неужели эта святыня была до скончания проклята на кровопролития? Клаус присел на корточки рядом с телом колдуна, его внимательный взгляд изучал любую мелочь. Здесь что-то было не так. И он точно знал, что. Исчез костяной кинжал, способный на многие тёмные вещи. Этот факт ему совсем не нравился, больше злил. И теперь ему, черт подери всех Новоорлеанских ведьм, делать?

***

Сайлас и Амара присели на помост к Миссипи, девушка грелась в последних теплых, любовных объятиях возлюбленного, который старался не проронить и слезинки. Они смотрели на закат, он был столь прекрасным за все те, что доводилось ей увидеть за кроткую жизнь на свободе. — Так прекрасно, — усмехнулась Амара. — И ты можешь продолжать наслаждаться закатным солнцем ни один раз, — прошептал в темные волосы Сайлас. — Можешь встречать множество рассветов. — Я всегда буду рядом, мой милый Сайлас, — она поднесла его ладонь к губам, оставляя трепетный поцелуй на его пальцах. — Ты всегда мечтал о величии, но такова жизнь не для меня. Сайлас поджал губы, его сердце разрывалось на тысячи лоскутов. Жизнь он любил также сильно, как и свою солнцеликую бессмертную госпожу. А теперь ему доводилось разрываться между ними, хоть Амара и умоляла его остаться рядом с его наследием, уберечь его девочек от злобных идей Кетсии. — Разве могу я наслаждаться этой вечностью без тебя? — Мой милый Сайлас, любовь не бывает единожды, — за время своего заточения Амара успела достаточно убедиться в этом. — Будет девушка, которая разделит с тобой величие и вечность, но мой час пришел. — Я хотел разделить всё это с тобой, мое солнце. А сейчас я смотрю на очередной закат солнца и закат твоей жизни. Амара усмехнулась. Она определилась, была готова уйти на покой, воссоединиться со своей семьей. И она никогда бы не простила себе, если склонила возлюбленного уйти вместе с ней, когда его близкие среди живых. Амара открыла бутылочку с эликсиром, смешанным с вином, выпила, её лицо скривилось от крепкого напитка. Она прикрыла глаза, чувствуя, как магия бессмертия покидает её тело, уступая слабостям смертных. Сайлас носом уткнулся в темные волосы, желая растянуть последний момент как можно дольше. Амара уверяла его, что готова единолично вонзить клинок себе в сердце, но он не мог ей этого позволить. Даже их богов гневило самоубийство, и позволять Амаре навлечь на себя такой грех, Сайлас не мог. Девушка накрыла его сжимающую клинок ладонь своей, нежно поглаживая кожу. Она направила острие ровно к сердцу, которое отбивало последние мелодии её любви к нему. — Помни, мой милый Сайлас, моё сердце билось ради тебя. И я никогда не жалела о любви к тебе, — прошептала Амара, выдыхая. Она надавила на руку возлюбленного, острие клинка пронзило кожу, мышцы, сосуды и в конечном итоге сердце. Её глаза распахнулись в последнем вдохе, руки безвольно упали вдоль тела. Наконец-то Сайлас смог позволить себе заплакать, вбирая в себя уходящее тепло тела возлюбленной.

***

Рейчел с ужасом смотрела на тела мертвых вампиров, украшающих подвал, который служил тюрьмой для неугодных Марселю кровососов. Каждый из них был освобожден из своего заточения, вот только свободой насладиться они так и не смогли. Их кожа была серая, темные вены выступали, а лбы украшали знаки, которые оставлял папа Тунде на своих жертвах. — Вот же черт, — прошипела еретичка. А она только отлучилась, чтобы провести Сайласа и Амару к болотам, бессмертная желала умереть в окружении природы, звуков Миссисипи и волчьего воя. — Что здесь произошло? — прошептала Рейвен, с открытым ужасом смотря на изувеченных вампиров. Кол с искренним любопытством ходил между тел, лишь около некоторых приседая на корточки и осматривая по своим возможностям. Вот только Майкла эта картина напрягала, не к добру столько мертвых вампиров. — Ник, — она посмотрела на возлюбленного, появившегося вмиг за её спиной. В мыслях первородный начинал складывать картину воедино. — Клинок должно быть впитывает в себя магию, — предположила Рейчел, изучая знак на лбу трупа, и посмотрела на Клауса. Если теория еретички правдива, то и жизнь папа Тунде отдал добровольно, чтобы наполнить магией свой костяной клинок. А значит, опасения гибрида не могли никуда испариться. — Ты уедешь к Деймону и Стефану, пока этот клинок не будет у нас. Рейвен открыла и закрыла рот, она была готова спорить, метать и рвать, лишь бы доказать, что способна защитить себя, но страх в глазах возлюбленного и матери остудил её пыл. Руки обняли живот. — После полнолуния, — поставила условие сифонка. Клаус прикрыл глаза, выдыхая и соглашаясь. Это была быстрая победа и небольшой уступок не мог повредить, особенно полнолуние через два дня, а ведьмы пока не рискнут вылазить из своих тайных нор.