Ash/Пепел

      Пепел был подобен снегу, парящему в воздухе.       Если бы Драко только взглянул на белое небо и серый пепел, он мог бы даже притвориться, что всё в порядке, что сейчас зима и просто идёт снег.       Но была не зима. Был май.       Позади он услышал крики и рёв огня, и закрыл глаза.       Мир накренился, и Хогвартс сгорел.       .       .       .       Драко впервые осознал, что что-то не так, когда первого мая очнулся от самого реалистичного сна в своей жизни. Ему снилась Финальная битва, где войска Волдеморта атаковали Хогвартс, Крэбб применил Адское пламя против Поттера и его друзей, и проклятие Винсента вышло из-под контроля.       В течение целого дня Драко всё больше и больше убеждался, что сошёл с ума или что у него появились какие-то невообразимые способности к предвидению.       Когда двенадцать часов спустя Крэбб с усмешкой на лице поднял палочку, Драко рванулся к его руке.       — Нет! Не на…!       Адское пламя полностью вышло из-под контроля — Выручай-комнату поглотило пламя.       Драко в отчаянии закрыл глаза, едва заметив, что один из друзей Поттера схватил его за мантию и затащил на свою метлу.       Несколько часов спустя Адское пламя полностью охватило школу, густой пепел заполнил воздух, и Драко наблюдал, как мир снова закружился вокруг него.       .       .       .       Это всегда заканчивалось одинаково: Волдеморт и Гарри умирали, а замок сгорал в огне. Затем мир оборачивался вокруг своей оси, пепел кружился, как снег, а потом Драко просто просыпался.       Драко всегда казалось, что знание будущего являлось даром, крутой способностью, которую можно использовать в своих интересах, чтобы формировать мир под стать своим желаниям.       Он не знал, что точное знание того, как будет проходить самый худший день в твоей жизни, являлось ужаснейшей вещью, которую только можно было бы себе представить.       Это всё равно, что умирать каждый день…       Но тебе всё ещё надо было ждать, чтобы умереть.       .       .       .       Каждый день мир перезагружался.       Каждый день мир превращался в пепел и пламя.       Каждый день его кошмары оживали.       И с каждым днём ​​Драко чувствовал себя всё более и более мёртвым внутри.       .       .       .       Поначалу Драко ничего не предпринимал, пытаясь осознать происходящее. После того, как это не принесло никаких результатов, он попробовал изменить порядок событий, чтобы посмотреть, сможет ли он разорвать петлю.       Он вернул матери её палочку и украл другую. Эвакуировал слизеринцев раньше, чтобы они быстрее оказались в безопасности. Однажды он даже попытался сам оживить каменные статуи, но, похоже, это было под силу только профессору.       Ещё он пытался предупредить других. Он рассказал Директору, что должно было случиться, но тот только мрачно улыбнулся и выглядел готовым. Драко пытался рассказать об этом и МакГонагалл, но она только отмахнулась от него, сказав, что Прорицания — это сомнительная магия, и сняла с него баллы за то, что он только создавал проблемы.       Будто очки факультета всё ещё имели значение, когда пепел застилал небо.       .       .       .       — Нет! Не надо!..       Он накинулся на Крэбба, грубо повалив его на землю. Крэбб столкнулся с грудой потерянных книг с громким «уф!», и Драко, нащупав свою палочку, схватил её и отступил, тяжело дыша.       — Вот, — сказал он, глядя на него и указывая на него палочкой. — Теперь у тебя не получится применить Адское Пламя.       Крэбб и Гойл на мгновение разинули рты, прежде чем начали обвинять его в предательстве. Чем оно и являлось, признал Драко, в этот момент. Невозможно остановить Пожирателя Смерти от нападения на Поттера и при этом не быть предателем в их глазах.       Драко заметил, что Поттер даже не выглядел благодарным. Он просто был ошеломлён, как и Уизли, с этим по-глупому удивлённым выражением на лице. А вот Грейнджер…       Грейнджер выглядела так, словно на неё только что снизошло озарение, а в её глазах заиграл знакомый уверенный блеск.       Это была решимость.       Каждый раз он видел то же самое в отражение зеркала, просыпаясь день за днём.       .       .       .       — Ты знаешь об этом.       Драко повернулся и увидел Гермиону Грейнджер, стоящую в коридоре Хогвартса и выжидающе смотрящую на него. Он уставился на неё в ответ.       — Тебя не должны быть здесь ещё четыре часа, — тупо произнёс он.       — Я знаю, — её тон был непринуждённым. — Сегодня я пропустила ограбление банка, заставив Флёр пойти вместо меня.       Она наклонила голову, оценивающие смотря на него.       — Как так получилось, что только ты в курсе происходящего, а все остальные нет? — спросила она.       Драко оценил её спокойное поведение, её абсолютную сосредоточенность и уверенность в происходящем. Малфой нашёл в этом единственную надежду на спасение.       — Понятия не имею, — признался он, — но, пожалуйста, дай мне знать, когда разберёшься.       .       .       .       Сначала Гермиона не решалась рассказать Драко о происходящем, но Драко был полон решимости вытянуть из неё это. После того, как он в третий раз столкнулся с ней раньше, чем должен был, она, наконец, уступила, согласившись рассказать ему в следующий раз, если её текущий план не сработает.       — Я расскажу тебе только потому, что не знаю, что ещё можно сделать, — сообщила она ему. — И если ты используешь эту информацию, чтобы усугубить ситуацию и помочь Тому победить, я собственноручно тебя уничтожу.       Драко не был уверен, куда ещё могло быть хуже, когда мир и так каждый день превращался в пепел и пламя.       .       .       .       Гермиона рассказала о поражении Гарри в Финальной битве. Он и Волдеморт одновременно применили магию друг против друга, их палочки крайне не обычно отреагировали, и магия взорвалась, вызвав магическую искру, от которой загорелась вся школа.       Такой исход, по мнению Гермионы, был неприемлем.       Воспользовавшись Маховиком времени, она вернулась назад, чтобы всё исправить. Она сняла ограничения безопасности, позволяя перемещаться дальше, чем на обычный максимум в шесть часов. И когда она вернулась, она заключила Маховик времени в петлю, вновь отправляясь назад, бормоча что-то себе под нос и заключая пески времени в сферу.       Драко смотрел на неё, пока она объясняла. Она чувствовала себя не уверенно под его взглядом.       — Чтобы изменить прошлое, мне нужно было его переписать, — объяснила она смущенно. — Это привело к расщеплению нити времени и уничтожению ранее созданной вселенной и временной шкалы.       Она продолжила говорить, описывая какой-то тайный ритуал, который она совершила, но Драко уже не слушал её. Ему было всё равно, как она это сделала, его волновало только, что она сделала.       А она заключила весь Хогвартс в ловушку в виде временной петли внутри снежного шара. Драко был внутри буквально снежного шара, из которого выбиралась Гермиона и встряхивала его каждые двенадцать часов, перезагружая весь мир каждый раз после смерти Гарри.       — Таким образом, я смогу выяснить, как нам следует поступать, чтобы выиграть Финальную битву, прежде чем я на самом деле это сделаю, — сказала ему Гермиона. — Здесь время течёт иначе, отдельно. Единственное время, которое я провожу в реальном мире, — это приблизительно десять секунд, чтобы встряхнуть сферу, и у меня есть час или около того свободного времени, прежде чем отправиться в Гринготтс.       Она продолжала говорить, описывая то, что ей удалось выяснить за это время, и делая вид, что абсолютно ничего не случилось, и именно тогда Драко бросил в неё заклятие, не в силах сдержать свою ярость.       Она заблокировала его выпад и оглушила его, к его отвращению. Но когда в тот день мир вновь превратился в пепел, он почувствовал невольное уважение.       По крайней мере, она знала, что происходит каждый день.       Даже если все они заканчивались пеплом и пламенем.       .       .       .       — Грейнджер, — протянул Драко, входя в Выручай-Комнату в сопровождении Крэбба и Гойла.       Чудо-трио повернулось, устремив взгляды в него, глаза Поттера расширились. Гермиона подняла бровь.       — Это не по сценарию, — прокомментировала она. — Обычно ты здороваешься с Гарри, а не со мной.       Гарри повернулся и недоверчиво посмотрел на неё.       — Гермиона, что?..       — Иди и возьми диадему, Гарри, — сказала она, отмахиваясь от него. — Я разберусь.       Послушные Поттер и Уизли убежали, а Гермиона повернулась к Драко лицом, скрестив руки на груди.       — Ты будешь вести себя прилично, или мне снова обезоружить тебя? — спросила она.       Она выглядела совершенно уверенной и спокойной, стоя напротив.       Это имело смысл. Она могла покинуть этот адский снежный шар, когда пожелает.       — Я бы не сказал, что буду вести себя прилично… — протянул Драко, а его приспешники захихикали позади него.       В вихре и паре красных вспышек и Гойл, и Крэбб рухнули без сознания, а Гермиона уставилась на слизеринца.       — … но я хочу помочь, — закончил Драко. Он решительно посмотрел на неё. — Позволь мне помочь тебе понять, что нужно изменить, Гермиона.       Она окинула его внимательным, оценивающим взглядом.       — Ты назвал меня Гермионой, — заметила она.       Драко подавил в себе желание поёжиться.       — Разве это не твоё имя? — выдал он в ответ.       — Моё.       Она ещё долго смотрела на него перед тем, как протянуть руку. Драко схватил её и пожал прежде, чем она успела притянуть её обратно к себе.       — Я принимаю твоё предложение о помощи, Драко, — сказала она, сверкнув глазами. — Будем встречаться каждый день в хижине Хагрида в два часа.       В тот раз он сражался против Пожирателей Смерти, как никто другой, открыто уничтожая их на пару с Невиллом Долгопупсом. Они всё ещё проигрывали, и Гарри опять умер, но Драко почувствовал себя немного лучше, осознав, что помогал им. И мир вновь превратился в пепел и пламя.       .       .       .       У Гермионы был план сражений. Конечно же, у неё был план, подумал Драко, — она же Гермиона Грейнджер.       У неё была карта всего, что происходило во время Финальной Битвы. Кто был, где и когда.       Количество деталей было ошеломляющим.       Она отмечала всё, что до сих пор пыталась изменить. Изменить их побег из Гринготтса. Изменить порядок уничтожения крестражей. Изменить кто и когда с кем сражался.       Пока ничего не получалось. Каждый раз Гарри и Волан-де-Морт умирали, школа загоралась, а мир превращался в облако пепла.       Но, по крайней мере, Драко больше не чувствовал себя таким одиноким, когда смотрел на парящий в небе пепел в каждом последнем дне.       .       .       .       Поэтому Драко помогал Гермионе каждый день.       Каждый день они пробовали что-то новое. Что-то новое, чтобы изменить события.       Каждый день пепел кружил вокруг, и огонь пожирал школу, и день начинался заново.       Но теперь каждый день казался другим.       И это изменило весь мир.       .       .       .       — Итак, мы должны уничтожить Нагайну до девяти часов, — нетерпеливо сказала ему Гермиона. — Я думаю, что это может сработать — если мы избавимся от всех остальный Крестражей раньше, Том будет ещё более нестабилен в Финальной битве, и Гарри, наверное, сможет наконец…       Она замолчала, бросив на Драко взгляд, полный подозрения.       — … ты меня вообще слушал? — требовательно спросила она.       — Не совсем, — признал Драко.       Она фыркнула, скрестив руки на груди.       — О чем ты думал, если не о важности плана? — она хотела знать.       Губы Драко изогнулись.       — О тебе, — ответил он. — Ты знала, что сияешь, когда чем-то увлечена?       Гермиона густо покраснела, шипя, прежде чем поспешно вернулась к объяснению плана.       Покрасневшая Гермиона была милой, решил Драко. Теперь он будет делать так почаще, чтобы видеть её такой.       .       .       .       Каждый день мир перезагружался.       Каждый день мир погружался в пепел.       И с каждым днём Гермиона значила для него всё больше.       И с каждым днём Драко чувствовал себя всё более и более живым.       .       .       .       — Ты ведь понимаешь, что не сможешь уйти со мной, правда? — спросила она его как-то раз. — Ты — часть этой суб-вселенной. В реальности есть другой ты, всё ещё думающий, что сегодняшний день похож на любой другой, совершенно не подозревающий о том, что должно произойти.       — Тогда возьми меня с собой, — настаивал Драко. — Забудь о нём — он попытается взорвать тебя и твоих друзей. Возьми меня с собой — я заменю его так же, как ты заменила себя.       Гермиона прикусила губу, размышляя, прежде чем вернулась к своим картам.       — Мы попытаемся устроить засаду оборотням до того, как они нападут, — сказала она, указывая на лес на своей карте. — Если мы сможем замедлить их, то это даст Ордену больше шансов сражаться.       Драко вздохнул.       Когда несколько коротких часов спустя пепел закружился вокруг него, он почувствовал, что им овладела решимость и его воля теперь непоколебима.       .       .       .       Со временем Драко начал подозревать, что Гермиона что-то скрывает.       Каждый раз она намечала какие-то изменения на день, но то, что она предлагала им попробовать, было незначительным, это не могло помочь изменить исход Финальной Битвы. Но она выбирала на каждый день какое-нибудь изменение во временной шкале, оставалась и планировала это с Драко, прежде чем ей приходилось возвращаться и снова помогать в ограблении Гринготтса.       Что-то было в тени её глаз, в её незаметных взглядах, которые она бросала на него, когда думала, что он не видит.       Драко подумал, не привязалась ли она к нему тоже.       .       .       .       Каждый день мир перезагружался.       Каждый день мир погружался в пепел.       С каждым днём Драко задумывался всё больше.       Как она стала так много значить для него?..       .       .       .       Он сражался с ней. Он должен был это делать. Он был полон решимости выбраться из этого адского места.       Он требовал ответов. Она кричала, когда и он это делал, и кивала, когда он обвинял её в том, что она оттягивает неизбежное. И он обнял её, чтобы утешить, когда она тихонько всхлипнула ему в грудь.       — Ты напугана, — сказал он ей. — Нет, я понимаю. Я тоже это чувствую.       Гермиона посмотрела на него, её глаза были влажными, а нижняя губа дрожала.       — Я… я боюсь, что всё изменится, — призналась она тихим голосом. — Здесь дни остаются прежними.       — Гермиона… — Драко обхватил ладонями её лицо и поднял её голову, чтобы она взглянула на него. — Мир, может, и вращается, но только в сером цвете.       Гермиона посмотрела на кружащий вокруг них пепел и закрыла глаза. В них было видно, как её решимость боролась со страхом.       — Разбей шар, — сказал ей Драко. — Давай я отправлюсь с тобой, чтобы не дать тебе погрузиться в это.       Гермиона открыла глаза, в них сияла решимость.       — Хорошо, — ответила она. — Я сделаю это. Но…       — Но что? — подтолкнул её Драко.       Гермиона выглядела встревоженной.       —… Но Гарри должен умереть.       .       .       .       Драко не мог в это поверить. Это сработало — Поттер умер заранее, и этого было достаточно. Гермиона объяснила это — что-то о части души Волдеморта, хранящейся в Гарри, — но, наблюдая, как Волдеморт превращается в пепел, улетающий в небо, Драко не мог заставить себя беспокоиться об этом.       — Таким образом, Снейп действительно был на нашей стороне, и он…       Драко проигнорировал её, его губы устремились вниз, чтобы завладеть её губами. Гермиона издала короткий звук удивления, прежде чем он почувствовал, как она вздрогнула и, расслабившись под ним, начала целовать его в ответ.       Через долгое мгновение спустя он отстранился, и они оба затаили дыхание. Лицо Гермионы покраснело, глаза расширились, и Драко понял, что сам с трудом дышит.       — Теперь мы сделаем это снова, — сказал он. — На этот раз по-настоящему.       Гермиона взяла его за руку и кивнула, прикусив губу.       — Мы отправимся в неизвестность, — предупредила она его. — Никаких повторов, если мы где-то напортачим.       — Гермиона, я прожил этот день десятки раз, — ответил ей Драко. — Мы не движемся по спирали в неизвестность. Мы справимся с этим, хорошо?       Он сжал её ладонь, и Гермиона искоса посмотрела на него, на её губах появилась мягкая улыбка.       — Хорошо, — прошептала она. — Пошли.       И они аппарировали.       .       .       .       Овладение собственным телом и сознанием неожиданно оказалось невероятно болезненным. Драко провёл первый час своей жизни в новой временной шкале в мучительной боли, борясь с самим собой, когда его одна личность пыталась поглотить другую.       Повезло, что ему не нужно было ничего делать в течение нескольких часов. Его голова раскалывалась, и он метался по комнате, крича на самого себя.       Он успокоился к тому времени, когда пора было действовать, и на этот раз что-то ощущалось по-другому.       На этот раз он чувствовал себя живым.       .       .       .       Пожиратели смерти атаковали. Учителя и Орден бросились в бой. Они нашли и уничтожили диадему. Волдеморт насмехался над Гарри. Гарри ушёл в лес, чтобы умереть. Невилл убил змею, Гарри вскочил, и, когда они сразились, заклинание отразилось в Волдеморта, и он превратился в пепел.       Это было точно так же, как это и случалось раньше.       Драко в последний раз посмотрел, как пепел уносится ветром, и удовлетворение согрело его сердце, прежде чем он повернулся к Гермионе.       — Ты готова? — спросил он её, и она прикусила губу.       — Думаю, да, — ответила она. — Пойдём.       .       .       .       Он отвёл её на Астрономическую башню, чтобы сделать это должным образом. Сбросить его с Астрономической башни казалось до смешного подходящим способом уничтожить вселенную.       Снежный шар выглядел безобидно отсюда, снаружи. Он выглядел точь-в-точь как миниатюрная копия Хогвартса, а пепел действительно был похож на снег, пока Драко не увидел, как внутри вспыхнул и распространился миниатюрный огонь, а Гермиона снова встряхнула шар, перезапуская его.       — Ты не можешь просто оставить их там, — сказал Драко. — Это жестоко.       — Они исчезнут навсегда, если я разобью его, — произнесла Гермиона, её взгляд был серьёзен. — Какое право я имею обрывать их жизни?       — Они уже мертвы, Гермиона, — ответил Драко. — Ты сделала свой выбор, когда впервые отправилась в прошлое.       — Ты не мёртв, — возразила девушка, и тень улыбки коснулась губ Драко.       — Нет, — согласился он. — Ты заставила меня почувствовать себя живым.       Его губы поймали её, мягкие, и Гермиона размякла под ним, её глаза закрылись, когда она поцеловала его в ответ. Снежный шар выпал из её рук, и Драко открыл один глаз, чтобы посмотреть, как он вращается в воздухе и разбивается о землю.       Невидимый ветер унёс пепел и пески времени.       И мир изменился.