Аршан

«Я узнал от тех, кто богов мудрее, Что растет на свете цветок чудесный. Он вернет мне смех, он тебя согреет Горе улетит, умерший-воскреснет.» Канцлер Ги, «плач Гильгамеша о Энкиду»

Знаете всякие легенды о волшебных ключах с колдовской водой? Там откуда я родом, такие источники называют аршанами. Там откуда я родом, я не была уже давно — в сказочной, солнечной Бурятии, которая если зазеваешься под лучами превратит тебя в головешку, в вечно накрытом кисеей смога Улан-Удэ, где на главной площади стоит как голова былинного богатыря из «Руслана и Людмилы» — макушка Ленина. Последний раз я заглянула на родину лет семь назад, а потом был снова Питер, череда комуналок и работ копирайтером по удаленке, редактура, вычитка, правки… С тех пор утекло много воды в Селенге, а уж в быстной Кынгырге… Но я вернулась. Снова откликнулась на предложение Туяны поехать к Аршану, сделать то, что не успели в прошлый раз — влезть на вершину горы, на один из пиков… И вот мы как семь лет назад стоим рядом со статуей чересчур серьёзного горного козла, к которому на рог привязана игривая ленточка, яркая, как бант на косе первокласницы. Жопа у меня отваливается после семи часов езды, но я об этом начисто забываю вдыхая горный воздух, и глядя на знакомые голубоватые вершины. Я поискала глазами Пик Любви, на который вела туристическая тропа. Вспомнилась любимая призказка одногрупницы Тани Тимовеевой о том что «Лучшее гор могут только пики, на которых ещё не сидел». Да, забавное время студенчество. Помню как декан с гордостью рассказывал, что программа обучения у них настолько сложная, что некоторые студенты не выдерживают и кончают с собой. К сожалению чистая правда, Мелик подтвердил бы, кабы был жив. Главное, что я вынесла из обучения - это знакомство с одногрупниками, в том числе Туяной, с которой мы были почти земляки. В первый день учебы я увидела у неё значок "я-сердечко-байкал". Как же это давно было, почти пол жизни назад... Теперь, вернувшись, мы подходили к подвесному мостику через Крнгыргу уже другими людьми. Мы продолжили пробираться по камням, перепрыгивая. В прошлый раз, когда мы тут были, селевый поток ещё не прокатился по поселку, сметая всё на своем пути, разрушая домики и унося машины, меняя русло Кынгырги. Помню, что я в той поездке перестала бояться собак. И высоты. И плавать. И как будто бы вообще всего… Не знаю почему так. Помню, то лето урывками. Я тогда бросила университет, перед самой защитой диплома. Пока Туяна и остальные выступали перед профессорами защищая диплом, я паковала сумку, и раздавала всем подряд остатки своих вещей. Собрав пожитки я уехала чтобы умирать. Мне в целом было всё равно как, я уже давно была не в состоянии управлять своей судьбой, меня тащило по жизни, как мелкую пещинку в селевом потоке, среди грязи и громадных валунов способных размозжить её в пыль. Просто Туяна, как подруга предложила заехать к ней, в Тункинский район, погостить недельку, увидеть край о котором она так давно и много рассказывала, посмотреть по-настоящему большие горы… В сущности Туяне не составило особого труда прихватить меня с собой. Учеба прошлась по мне паровым катком, всё что Туяне оставалось сделать — это скатать меня как туристический коврик-пенку и засунуть в рюкзак. Я была рада по крайней мере тому, что могу немного оттянуть момент возвращения домой «на щите». Из того путешествия я тоже помню мало — наверное оттого, что слишком много пила. Обрывки картинок. Помню только настойчивое желание — скинуться. Желание соблазнительное, как запах спирта для алкаша — сделать шаг в пропасть. Оступиться на опасной тропе и сломать шею нахуй, сиганув сразу и в темноту. Я не помнила откуда это чувство взялось. Может просто усталость от долгой учёбы, от диплома по творчеству Достоевского… Всё та же Танька Тимовеева не раз говорила глядя на нас, её одногрупниц, что депра у филологинь это профессиональное заболевание. Кынгырга манила прохладой, прозрачностью и голубизной — ни в одной реке я не видела воды чище и ярче чем здесь, но прежде чем присесть на берегу я согласилась зайти с Туяной к дацану. Бросив вещи в гостевом доме мы подошли, маленькому храму с парой беленных ступ в отдалении, похожих чем-то на сияющие пульсары связанные гравитацией. Вокруг них то и дело наматывали круги почета верующие. На входе была лавка — бытовка и пара складных столов. За ними сидел толстый продавец, над разложенными по прилавку китайскими сувенирами. Туяна взглянула на них, затем на грузного парня и радостно улыбнулась. — Здравствуйте. А вы давно тут работаете? — Всю свою жизнь. — тоскливо ответил парень, поднимая глаза от книги. — А я вас помню! Мы тут были семь лет назад. Таш, смотри, как вырос. — Не, не помню! — Ну Таш, помнишь, я тогда маме четки купила, пластмассовые! В памяти что-то смутно зашевелилось. Тогда он был мелкий и юркий как обезьянка, и обиделся, на то что я сказала про товары «мадэ ин чина». Да действительно, очень вырос. Особенно вширь. Ни за что б не узнала. В храме воздух был как обычно сперт, пахло благовониями и подношениями. На обратном пути Туяна вновь затеяла что-то покупать у «старого знакомого». Интернет не ловил, и перевести нужную сумму все никак не удавалось. Я немного спустилась, пока она пыталась словить сигнал и выслать деньги. Из камня бежал один из множества местных аршанов. День был жаркий. Я миг поколебалась, вспомнив слова Туяны о каком-то буддийском суеверии связанном с тем что якобы могильные свиньи размножающиеся под деревом бодхи, отравляют своим смрадом его плоды, а те в свою очередь, отравляют океан, а тот в свой черед, реки озера и ключи... Плюнув на это я напилась из родника, и вытерла губы тыльной стороной ладони. Вода была свежей, с минеральным привкусом и слегка газированной… — Стой! Ты!.. Нет, я же просила тебя не пить! - раздался встревоженый возглас за моей спиной. — Да что не так? Там что, холера? — Да нет. Забей… Не важно. — Туяна махнув рукой пошла дальше. — Нет ты скажи. — настояла я догоняя её — Снова могильные свиньи на дереве бодхи? — Да не. Не важно. Это суеверие просто. Другое. — А. Ясно. Что-то ваше, тункинское? — Ага, тип того. Мы продолжили путь по тропе, и каждый шаг давался мне все тяжелее. Мне вспомнилось всё. Боль, чужое тяжелое дыхание, невозможность пошевелиться, стряхнуть с себя эту липкую гадость… Это ощущение мерзости, проникшее внутрь, ощущение которое кажется не изгнать из себя, которое навсегда со мной… Я потерла виски, подавив тошноту от нахлынувших воспоминаний. — Чет водичка и правда не впрок пошла. — я поежилась, опускаясь на камень. Меня знобило, мысли то и дело пытались вернуться и изучить тот жуткий провал в памяти, открытый секундой ранее. Как дупло в зубе к которому возвращаешься языком растравляя боль. — Ты как? — встревоженно склонилась ко мне Туяна — Что ты говорила не так с тем источником? — спросила я подозревая, что дело посерьёзнее, чем какие-то приметы про могильных свиней и отравленые плоды с дерева бодхи. — Ничего. Все с ним нормально. — Он заражён? Я умру? Туяна фыркнула рассмеявшись. — Да, нормальный он… Он подземный источник, чистый. Расслабь жопу. — Че-ж мне хуево то так. — я всё продолжала растирать виски. Звон внутри черепа не стихал. — А ты… Ничего не вспомнила? Я уставилась в её тёмные глаза. Что-то было в её взгляде такое… Палевное. — А откуда ты знаешь? — спросила я продолжая пристально глядеть. — Это… Ну… Источник памяти. — И че? — Ну… Ты ведь помнишь легенду. — Угу, как чел пришёл с женой, она дала ему попить, и он забыл о том что похоронил ребёнка, бла бла бла… А потом снова попил и вспомнил. При чём тут, нахер, легенда, я вообще не понимаю, Туян. Туяна посмотрела на меня долгим взглядом. Вздохнула: — Ты раньше из него пила. — Не помню. Тем летом я че только не пила. — Ага, особенно водяру вприкуску с депресантами. Ты сама говорила, что не помнишь то лето. — Поэтому и не помню. Мне повезло, что только за пару месяцев память отшибло, а не кондратий хватил. — Может быть и так. А может и нет. Теперь память к тебе вернулась? Туяна помолчала. Я смутно начинала припоминать и остальное. Дышать стало легче, я смогла встать и побрела дальше. Перешагивая камни я видела в памяти всё больше и больше отрывков. — Помнишь, у тебя был сушняк и я тебе дала воды из аршана? — задала Туяна ещё один наводящий вопрос. — Что то припоминаю. Тогда ещё бабка, которая нас вписывала выгнала монгола, потому что решила, что туалет ей он задристал, а не я, после этой воды. Туяна засмеялась, непривычно юным смехом. — Тип того. В общем вода была из этого источника. И… Можешь мне не верить. Я всё думала, как тебе помочь. Вышла пройтись, бродила, а потом собака эта… Помнишь собаку которая нас на пик любви водила, а нам было нечем её угостить. Озарением в памяти мелькнул образ пса с короткими лапами и умными ореховыми глазами, которого мы встретили, и с которым проделали половину подьема на пик. — Я подумала она есть хочет, — продолжила Туяна — а у меня не было бутербродов… — И ты вернулась чтоб накормить пса. — вспомнила я — а я пошла бухать. — Угу. Мы с ней гуляли, гуляли… Она меня сюда привела… В общем, я вспомнила ту легенду, про то что можно загадать одно желание, набрала воды, поклонилась горам, прочла мантру, и загадала… — Туяна как будто бы смутилась. — Ну тип, понятно, что по рофлу, но не помешало же. — А что загадала? — Чтобы ты забыла, что с тобой было. Я оглянулась на неё. Мы встретились глазами. — Что меня изнасиловали? — Да. Мне больно было видеть, как тебе плохо, и я устала смотреть как ты пытаешься убить себя. Это было моё желание. – И ты потратила его на меня?! — возмутилась я. — Да. — Туяна! Она обернулась ко мне, строгая и сердитая. — Я так решила. Я смотрела на неё какое-то время. Бред, ну что за бред эти духи предков, желания, аршаны… Но желание сбылось, колдовство хранило меня семь лет. И даже несмотря на скепсис есть вещи поважнее суеверий — это настоящая дружба. Я глядя своими русскими глазами в её, черные и круглые, сказала, стараясь вложить как можно больше в это одно слово. — Спасибо. Мы шли, перешагивая камни, и обходя валуны. — Не за что. — вздохнула Туяна смущенно — Всё равно нет толку, раз ты вспомнила. Я поморщилась оглядываясь мысленно на тусклые и гадостные картинки. Они уже не переворачивали душу, не вырывали сердце как когда-то. Кынгырга сегодня снова была немного другой. Камни уходили в землю, стирались друг о друга, уничтожая воспоминания о разрушительном потоке грязи. — Нет, это было не зря. Я… Смогла наладить жизнь тогда, а теперь… То что я вспомнида, это всё кажется таким далеким, не важным… За это время изменились и мы, и всё вокруг… Даже мелкий в лавке у дацана вырос! Туяна смущенно улыбнулась мне. — Пойдём. Нам ещё надо успеть, пик любви на себя сам не залезет. — улыбнулась я в ответ. Откуда то из кустов к нам подошёл знакомый пёс. Я усмехнулась, потому что вспомнила — на этот раз мы знали что он ждёт нас, и приготовили для него колбасу.