Child of Darkness (II)

      Трава вздрогнула под быстрыми шагами, примялась к земле подошвой кед. Гарри пробежал еще немного и опустился на колено подле дерева, окинув пространство цепким взглядом.       Да, Джейк обещал ему два дня. Но, учитывая, что уже идут четвертые сутки, как Поттер не появляется у Фенрира, а никаких бодрящих пинков за прогулы не следует, Гарри решил, что он вполне может еще немного понаглеть. В конце концов, он не бездельничает: два последних дня Поттер занимался тем, что осваивал применение магической нити.       Ему удалось сделать ее тонкой. Огрехи, конечно, временами случались — Гарри пока что не хватало практики для того, чтобы каждый раз выпускать столько магии, сколько требовалось для ее формирования. Порой он открывал слишком большой магический поток, и огонь либо взрывался у него на пальцах, иной раз сжигая кожу вместе с мясом, либо образовывал бушующий пламенем канат.       Вены после этого жгло будь здоров, так что Поттер довольно быстро научился не давать магии спокойно гулять по телу в раскаленном состоянии. Все-таки он не хотел спалить себя изнутри — а такое, судя по всему, было возможно.       Магия, способная спокойно циркулировать по всему его телу, иногда была теплой. Она согревала внутренности и дарила ощущение защищенности. Когда Гарри был ранен, она становилась похожа на рой злых насекомых, зудящих под кожей и спешно восстанавливающих поврежденные ткани. Лишенное скорлупы ядро большую часть времени было прижато к ровно пульсирующему сердцу, но иногда оно принималось блуждать внутри туловища, подчиняясь только ему понятной траектории. Порой Поттер пытался силой воли вернуть его обратно в грудь, где ощущать тепло было привычнее. Движения твердой сердцевины с плотно сжатой вокруг него магией тревожили нервные окончания, когда то проталкивалось между внутренностей.       Та еще жуть, на самом деле.       Гарри пока не понимал, какой логики придерживался этот самовольный орган, снимаясь с места. Пока что ему удалось выяснить только одну закономерность: ядро никогда не выплывало за пределы туловища. Видимо, протолкнуться в горло и конечности ему не позволял размер.       От одной мысли о том, что шарик плотной энергии, способный распространять по всему телу волны иногда раскаленной докрасна магии, попытается пролезть куда-нибудь ему в мозг, начав протискиваться через его не такую уж крепкую и толстую шею, Гарри пробивало ледяным ознобом.       Поттер резко помотал головой, сосредоточиваясь на окружающем его лесе. Он пришел сюда ради дела — а думать и пугаться собственных мыслей можно и дома, сидя в гостиной в обнимку с кружкой горячего шоколада.       Тихие вдохи и выдохи тревожили слух. Гарри пригнулся и скользнул вниз по плавному склону, скрываясь в зарослях остролиста. Ветер гнал воздух куда-то за спину, и он не беспокоился, что жертва может его учуять. Если, конечно, она не подойдет со спины, но едва ли эхолокация позволит ей сделать это незамеченной.       Ресницы и зрачки чуть подрагивали.       Давай же. Ты ведь уже делал это.       Тонкие, едва заметно поблескивающие в прямом свете солнца нити протянулись между стволами деревьев. Приклеиваясь к коре, они ползли дальше, сплетаясь в узоры и создавая своеобразное кольцо, охватывающее небольшую поляну, где, как знал Гарри, очень любили пастись олени.       Поттер нервно облизнул губы, шевеля подрагивающими пальцами, от кончиков которых и шли нити. Повинуясь их неуклюжим движениям, нити извивались и неохотно принимали то положение, что было необходимо заклинателю.       «Да уж, не работать мне в кукольном театре», — сокрушенно подумал Гарри, прикусывая губу почти до крови. Закончив с ловушкой, он, впиваясь когтями свободной руки в ствол сосны, взгромоздился на одну из нижних веток, что располагалась на высоте по меньшей мере шестнадцати футов.       Нахохлившись, точно филин в глубокую ночь, Гарри привалился спиной к дереву и принялся ждать, время от времени двигая пальцами и проверяя, насколько послушны нити.       Олень — точнее, олениха, судя по отсутствию рогов, — появилась из зарослей спустя около сорока минут. Гарри за это время даже придремать успел, но встрепенулся, стоило тонкой ноге задеть одну из нитей. Та мелко задрожала, посылая вибрацию по всей сети, которая в итоге достигла и пальцев Поттера.       Мальчик бесшумно выпрямился, заметив, как животное встревожилось. Олениха, настороженно принюхиваясь, опустила голову. Она рисковала снова задеть нить, на этот раз носом, и Гарри, дернув пальцами, заставил сеть натянуться и слегка сменить положение. Не обнаружив ничего странного, животное снова двинулось вперед, переступив поспешно опущенную ближе к земле нить, и вошло внутрь ловушки.       Гарри дернул рукой, напрягая пальцы до такого состояния, что под кожей резко выступили суставы.       Нити свистнули — так резко и так громко, что, казалось, произведенный ими звук мог рассечь барабанные перепонки, точно масло, — сместились и удивительно легко перерубили хрупкие суставы. Олениха негромко и высоко взревела. Ее тело рухнуло — и столкнулось с другими нитями, что были натянуты чуть выше.       Гарри крутанул запястьем — нити снова взвизгнули, их потянуло в сторону. Перепутавшись в центре плетения, они оплели тело воющего от боли животного, что конвульсивно дергало обрубками ног и крутило головой. Широко распахнутые черные глаза едва не вываливались из глазниц, на зеленую траву брызгало темно-красным.       Гарри оторопел — все случилось так быстро, что он и понять толком не успел, что сделал все сам. Осталось только потянуть нити сильнее, и тело оленихи окажется разрезано на несколько кусков.       Поттер медленно выдохнул, чувствуя, как подрагивает его тело от резко нахлынувшего прилива адреналина. Нервно облизнув губы, мальчик соскользнул с ветки вниз.       Заметив его, животное еще сильнее задергалось в ловушке, не переставая реветь. Гарри приблизился, держа руку с нитями согнутой в локте и обернутой внешней стороной к оленю. Пальцы были согнуты и напряжены, нити скользили от их кончиков вдоль по костяшкам и после поднимались вверх, где перегибались через ветви деревьев и переплетались, путаясь и теряясь от взгляда.       Гарри сощурился, критически оценив обрубки ног. Раз уж он решил испробовать свое новое оружие и даже умудрился поймать с его помощью животное, то отпускать его было глупо — как и сразу разрубать на части, а то вся кровь просто вытекла бы на землю. К сожалению, еда из воздуха не бралась, а Поттер в последнее время предпочитал держаться от Робинсона подальше.       Гарри шагнул вперед и, выдохнув, медленно прокрутил руку в запястье, опуская ее вниз и еще сильнее натягивая нити. Те больно впились в кожу.       Нити начали перекручиваться и сдавливать. Олениха задергалась в путах, и ее тонкий грудной вой превратился в едва различимый хрип. Туловище стало напоминать перетянутую веревкой свиную рульку — перетянутую настолько туго, что вскоре шкура на сгибах начала рваться. Кровь потекла обильнее, пачкая шерсть и траву, но нисколько не смягчая нити — удивительно быстро разрезав плотную шкуру, они столь же эффективно принялись рвать внутренности.       Олениха была мертва еще до того, как части ее тела коснулись земли, рассыпаясь по траве внутренностями и растекаясь кровью. Гарри выдохнул, сжимая и разжимая пальцы, а после наконец позволил магии рассеяться. Нити пропали, оставив после себя только неприятный и очень сильный зуд под кожей на подушечках. Казалось, чтобы унять его, Поттеру пришлось бы буквально сгрызть свои пальцы.       Усилием сдержав себя, мальчик переключил внимание на истекающие кровью куски мяса. Надо было поторопиться, чтобы они не стали бесполезными.

══════⊹⊱≼≽⊰⊹══════

      Возвращаться к Фенриру было боязно. Гарри мялся на пороге спортзала и никак не решался войти.       Ей-богу, все было бы гораздо проще, если бы после внепланового отпуска его притащили сюда силком. Он бы посопротивлялся немного, отхватил Джейку или Блэйку пару пальцев, Фенрир дал бы ему леща и разошлись бы все четверо как в море корабли.       А это что? Ну вот что?       Фенрир действительно хочет, чтобы Гарри все сделал сам? А как же его маньячное удовлетворение от вида Поттера, ползающего на дне бассейна в смеси из грязи и крови? Ему, кажется, действительно нравилось тыкать Гарри носом во все его несовершенства и ошибки, так чего он сейчас этого не делает?       Железная дверь робко приоткрылась, и из-за нее появилась верхняя половина головы Джейка.       Гарри уставился на недооборотня с вызовом, выпятив вперед подбородок и широко распахнув глаза.       «Ну давай, попробуй меня порвать, я тебя сам порву!..» — шипел он про себя, напряженно ожидая выпада противника.       Джейк в ответ на его воинственную гримасу только моргнул и негромко поинтересовался:       — Ты тут медитируешь или мультики смотришь?       — Чего? — искренне не понял Поттер, недоуменно заморгав.       Голова у Тернера качнулась так, словно он пожал плечами.       — А почему иначе тебе может быть так интересна наша дверь? Вот и спрашиваю: ты медитируешь, или тебе уже от безделья на всяких серых поверхностях мерещатся пляшущие чертята, ангелы и двуногие собаки?       Гарри мучительно закатил глаза и глухо простонал.       Он вот вообще по этому не скучал. Можно ему еще отсрочку? Дня на три?       — Значит, второе, — сочувственно покачал головой Тернер, не трудясь скрыть наигранность тона, — но ты не беспокойся: босс врач прекрасный, он и не с такими проблемами справлялся!       Гарри не выдержал и затолкал ищейку обратно в зал пинками. Захлопнув за собой дверь, он оглядел помещение и, к своему удивлению, не обнаружил Блэйка.       — А Лангерманн где? — спросил он, крутя в пальцах коробок для линз.       Потирающий поясницу Джейк обиженным тоном буркнул:       — В Лондон поехал, за новой партией перчаток. Но не волнуйся, к твоему выходу он снова будет радовать нас своей постной рожей.       Гарри скривился и, кивнув вниз, глухо поинтересовался:       — А этот? В адекватном состоянии?       Джейк посмотрел на него с возмущением.       — А мне откуда знать? Мое счастье, что я с ним каждый день не вижусь.       — Вот сволочь, — процедил Гарри, направляясь к уборной. Конечно же, из вредности Тернер ему ничего не расскажет и ни о чем не предупредит. Он же ищейка — а чего еще ждать от ищейки, кроме подчинения обратившему ее оборотню?       — А чего я сволочь-то? — донеслось Поттеру в спину. — Поверь, о нас с Блэйком босс думает точно так же!       «Будь я на месте Фенрира, уже сто раз бы пожалел, что обратил этих двух», — закатил глаза Гарри, демонстративно громко хлопая дверью в уборную. Подойдя к раковине, мальчик раскрутил крышки и вытащил линзы. Проморгавшись и невольно на пару мгновений прикипев взглядом к непривычному кроваво-карему цвету радужки, Поттер направился на цоколь.       Спуск вниз уже был практически родным. Гарри с удивлением обнаружил, что его ноги не запинаются на ступенях, что еще недавно казались слишком высокими и скользкими, а тьма не стесняет нервы.       «Выдрессировал меня как собаку», — подумал мальчик, открывая последнюю дверь на своем пути... и тут же с громким шипением закрывая себе нос.       Видимо, к запаху сигарет он никогда не привыкнет. Господи, и как только Фенрир мог этим дышать?!        — И как ты тут еще не задохнулся, а? — вместо приветствия индифферентно ворчит Поттер, плетясь в сторону освещенного лампами оазиса.       Фенрир развалился на одном из диванов, закинув свои массивные ноги на подлокотник — было видно, что для этой мебели он великоват, — и, то и дело затягиваясь, листал какую-то небрежно свернутую газету. На полу у столика в стопку были свалены еще газеты, на которых уже успела сгрудиться кучка пепла. Пепельница же, пользованием которой Грэйбек сейчас себя не утруждал, была переполнена и распространяла вокруг себя едкий запах табака, от которого у Гарри постепенно начинала пульсировать голова.       Потрошитель кинул на старающегося пореже вдыхать Поттера флегматичный взгляд и снова демонстративно затянулся, показывая, где он видал комфорт своего блудного ученика.       — Дело привычки. Не у всех нас есть возможность ежедневно дышать свежим воздухом.       Гарри закатил глаза.       — Сказал человек, замочивший под сотню людей на этом самом свежем воздухе.       Фенрир вздернул брови. Его взгляд прямо-таки спрашивал: «А у тебя что, есть по этому поводу какие-то претензии?»       — Я к тому, что есть у тебя возможность ежедневно дышать свежим воздухом, — пояснил Гарри, неуверенно отнимая руку от лица и стараясь понять, насколько редко и неглубоко ему надо вдыхать, чтобы запах табака не разъел к чертям его носоглотку. — Просто не пожрать при этом для тебя невозможно, вот и все. Так что не прибедняйся.       Поттер украдкой скосил взгляд на оборотня и, пребывая в некоторых сомнениях, неуверенно подумал:       «Ну, он как будто бы и не злится совсем».       Хорошо это было или плохо — узнать только предстояло.       Тем временем Фенрир, хмыкнув, небрежно отшвырнул газету на стол — Гарри заметил название «Daily Mirror» и едва сдержал злорадное хихиканье, — и сел, избавляясь от сигареты. Сунув ту в пепельницу, вервольф откинулся на спинку дивана, в которой тут же что-то натужно хрустнуло, и придирчиво оглядел Поттера с ног до головы. Что он пытался высмотреть — для Гарри было загадкой.       — Ну, гонор остался прежним, — как будто бы с разочарованием протянул Фенрир. — Хотя, с недостатком мозгов в голове это неудивительно.       Гарри закатил глаза и тяжело вздохнул.       — Я, в отличие от некоторых, за эти четыре дня сделал что-то полезное.       Одна бровь Фенрира поползла вверх так красноречиво медленно, что Поттер мгновенно пожалел, что выбрал именно такую формулировку.       — Да что ты говоришь? — в голосе Грэйбека была отчетливо слышна издевка. — Ну если так, сейчас будешь демонстрировать.       Гарри уже собрался было поднять руки и, собственно, начать демонстрировать, игнорируя то, как ему от этих слов оборотня поплохело, как Фенрир вдруг мотнул головой и ткнул пальцем в сторону бассейна.       На лице у вервольфа расплывалась мерзкая такая, мстительная ухмылка.       — Нет... — осознав, во время чего ему надо будет умудриться использовать свое оружие так, чтобы его при этом не засмеяли, Поттер уставился на Фенрира ошалелым взглядом. — Слушай, я...       — Четыре пропущенных дня надо отработать, — проурчал Потрошитель так умиротворенно, словно не собирался сейчас начать мутузить двенадцатилетнего ребенка.       «Теперь ясно, — отчетливо понимает Поттер, едва не заскрипев зубами от раздражения и досады, — он просто заранее придумал, какую задницу мне устроит по возвращении, вот и вел себя все это время аки буддистский монах. Знал, псина драная, что я рано или поздно сам вернусь, вот и не чесался, чтобы отправить по мою душу ищеек».       Эх, а ведь Гарри уже и забыл, как сильно порой хотел исполосовать рожу этому ублюдку.       Фенрир встал с жалобно скрипнувшего дивана и лениво потянулся. Поттер услышал, как хрустнули его позвонки и заскрипели под смуглой кожей мышцы. Выпрямившись в полный рост, Грэйбек мог с легкостью дотронуться рукой до потолка, и в том, как этот гигант выделялся на фоне заброшенного цокольного этажа, Гарри узрел зловещее предзнаменование.       По телу распространилось нервное покалывающее онемение, а дыхание заметно потяжелело. Неожиданно мальчик обнаружил, что совершенно отвык от боевых марафонов Фенрира — и сейчас просто не представлял, что ему делать. К тому же, раньше Поттер не удосуживался придумывать какие-то особенно хитрые тактики против Потрошителя, но теперь, когда ему нужно было продемонстрировать свое новое оружие, это было просто необходимо.       Стоило только мельком глянуть в провал бассейна, как тут же становилось ясно: устраивать там ловушку нет смысла. Гарри скорее сам в нее попадется, чем поймает Фенрира.       Оставалось только попытаться использовать нити в динамике.       Великая Мать.       Схватка началась резко. Фенрир не дал Гарри шанса сделать первый выпад — напал сам, видимо, собираясь и правда заставить Поттера отрабатывать прогулы.       Страх коротко вспыхнул перед глазами, однако Гарри успел уклониться — к собственному удивлению, обнаружил он это уже тогда, когда отступил в сторону с траектории удара и даже поднял руку для контратаки.       «Охренеть, — подумал он, когда его кулак со свистом рассек кожу на виске Фенрира, — я что, действительно все еще могу ему что-то сделать?..»       Фенрир тряхнул косматой головой и отступил, недовольно рыкнув. Капля крови стекла по его щеке, успев прочертить неровную красную дорожку к краю челюсти прежде, чем царапина затянулась.       Гарри выдохнул, сосредоточиваясь на противнике. Встряхнув руками, он постарался максимально расслабить мышцы, которые норовили зажаться и обездвижить суставы.       «Кулак нужно сжимать и подворачивать, а то могу сломать запястье, — вспоминал Поттер выученные когда-то на горьком опыте уроки. — Еще следить за центром тяжести, ноги держать под собой...»       Следующая атака Фенрира нацелилась в грудь. Замешкавшись из-за своих дурацких мыслей, Гарри сложил руки, успевая защититься только блоком. А вот когда Потрошитель резко сменил направление удара и ему прилетело по носу, Поттер подумал, что вполне себе успел бы шарахнуться в сторону, если бы шагнул с отворотом корпуса.       Ох, как все происходящее было ему знакомо: Фенрир бил больно, промахивался редко, и даже когда Гарри удавалось уйти от удара, он все равно напарывался либо на пинок, либо на подзатыльник, либо на подножку.       Знакомый вкус унижения, почему-то странно напоминающий вкус крови, растекся по языку.       Когда Гарри, не успев вовремя разорвать расстояние, оказался слишком близко к Фенриру, тот попытался сжать его в захвате, из которого пока что Поттеру выбраться не удавалось ни разу. Проблема была в том, что на руках оборотня, которые и так обладали нечеловеческой силой, было просто огромное количество мышц. До момента встречи с вервольфом Гарри думал, что ему не было смысла пытаться наращивать мускулатуру, поскольку он и так был сильным, но именно из-за разницы в габаритах между ним и Фенриром у Гарри практически никогда не было никакой возможности вырваться из его хватки. Конечно, наличие у Поттера мышц мало повлияло бы на ситуацию — Грэйбек все еще был просто неимоверно огромным ублюдком с ростом, превышающим два метра, — но, возможно, только возможно, у Гарри была бы возможность стать более эффективным бойцом против него, будь у него немного больше мышечной массы.       Попасть в захват было никак нельзя. Стоит рукам Фенрира сжаться вокруг него, и бой будет окончен, даже толком не начавшись.       Гарри резко сжался, низко опустив голову и, крепко упершись в землю задней ногой, всадил кулак оборотню в солнечное сплетение — вот здесь его размеры пришлись как нельзя кстати. Над головой послышался шумный и резкий выдох, мышцы под костяшками напряглись, и Поттер понял, что удар не прошел. Но оставаться на месте было нельзя; благо, у него было мгновение, которое Фенрир потратит на то, чтобы снова вдохнуть и начать двигаться.       Гарри, выскользнув из под рук, которые готовы были поймать его, накренился в сторону. В голове быстро созрел план действий; если все сделать быстро, не давая себе возможности замешкаться, то задумка должна будет увенчаться успехом.       Хорошо, что Фенрир был так самоуверен, что не стал проверять оружие Гарри перед тем, как начать спарринг. Видимо, он не ждал от него совершенно ничего выдающегося.       С силой всадив локоть оборотню под колено, отчего то на долю мгновения, но подломилось, Поттер рухнул на пол и откатился в сторону, уходя от удара, который в лучшем случае опрокинул бы его навзничь, а в худшем — проломил бы череп. С тихим шелестом из пальцев правой руки брызнула магия, сплетаясь в тонкую вьющуюся струну.       Гарри успевает завести ее за спину, чтобы обернувшийся Фенрир не заметил огненного блеска. Сильно оттолкнувшись ногами и снова бросившись ему навстречу, Поттер наклонил корпус вперед, опуская левый кулак для нижнего удара в торс. Отвлекающий маневр сработал прекрасно — Гарри не собирался бить. Фенрир, попытавшийся было схватить его за руку, промахнулся; Поттер стремительно скользнул мимо него, толкнув таз вперед и почти опустившись на пол, и с силой дернул той рукой, от пальцев которой тянулись нити.       Они, успевшие оплести одну из ног оборотня, натянулись, отрывая ту от земли.       «Только не разрезать!..» — запоздало испугался Гарри, уже не успевая остановить движение.       Фенрир запнулся так неловко, что Поттера от неожиданности едва не пробило на нервный смех. Взмахнув руками, вервольф едва удержал равновесие, застыв в позе, чем-то напоминающей ласточку. Не давая ему опомниться и понять, в чем проблема, Гарри натянул нить еще сильнее, останавливая свое движение, и мощной подсечкой с разворота окончательно сшиб Фенрира с ног.       Из пальцев со свистом скользнули еще нити. Кинувшись вперед, точно змеи, они оплели горло Грэйбека, который каким-то уму непостижимым образом уже успел извернуться и схватить Гарри за шею, угрожая ее сломать.       Оба замерли.       Поттер тяжело дышал, крепко сжимая кулак. По тому медленно стекали капли крови — туго натянутые нити кое-где прорвали кожу. В спину стреляло от неудобного положения: Гарри согнуло под неестественным углом из-за того, что Фенрир тянул его шею на себя, а сам он упирался бедрами в землю и не давал сдвинуть себя с места.       Прошла пара секунд. Потрошитель попробовал было шевельнуться, но тут же замер — кожа у него на шее лопнула от трения. Стало кристально ясно, что попытайся он выбраться из ловушки Гарри рывком, как тут же лишится головы.       Поттер потянулся свободной рукой и, крепко взявшись за запястье Фенрира, с трудом отцепил то от себя. Выпрямившись, он потер горло, стараясь не раскашляться.       Фенрир, вывернув шею так, чтобы не давить собственным весом на нити, смотрел на него пылающими золотыми глазами. В них плескалась непонятная смесь из эмоций: ненависть, понимание, ярость, ожидание.       Сейчас Гарри мог легко убить его — и у вервольфа даже не будет возможности оказать ему сопротивление. Это понимали они оба.       Убить Фенрира Грэйбека. Потрошителя Литтл-Уингинга. Того, кто не раз ломал ему шею, вспарывал брюхо и издевался.       Того, кто угрожал убить Петунью и Дадли.       Того, кто мог сделать это в любой момент, независимо от дня недели и времени суток.       Вот так вот легко. Достаточно просто шевельнуть рукой.       Гарри склонил голову набок, сжимая пальцы крепче, отчего нити завибрировали. Зрачки Фенрира резко сузились, и он глухо зарычал, обнажив клыки. Этот утробный звук, который доносился из самых глубин его груди, пустил по спине Поттера табун мурашек, предупреждающих об опасности.       Смертельной опасности.       Как Фенрир умудрялся вселять в него страх, находясь в таком невыгодном положении, было тем еще вопросом.       Смутившись, мальчик пробормотал:       — Да понял я, понял...       И он позволил нитям раствориться в воздухе, добровольно упуская свою единственную возможность избавиться от сильного старого оборотня, который представлял опасность и для него, и для Дурслей.       Гарри не хотел убивать Фенрира — это, на самом деле, был бы очень глупый поступок с его стороны. Фенрир связан с Магическим Миром, он знает его и к тому же зачем-то взялся обучать. Учитывая, что Грэйбек не выглядит как человек, который будет помогать кому-то просто так — особенно если это потенциальный противник, которого лучше всего задушить, пока он слаб и не способен дать отпор, — то за этим явно стоит нечто гораздо большее, чем просто прихоть.       Взгляд Гарри, пока он отползает в сторону, позволяя Фенриру подняться, скользит к левому предплечью оборотня, что всегда обмотано плотной черной тканью.       Может ли там скрываться Темная Метка?       Поттер уже давно об этом думал. Все прямо-таки кричало о принадлежности Фенрира к Пожирателям Смерти — то, что он был знаком с Эттвудом, который был вассалом Лестрэнджей, поддерживающих взгляды Темного Лорда; то, что он скрывался в мире магглов, наверняка не появляясь в Магическом Мире с того самого 1982 года — даты в целом сходятся, если учесть, что в 1981 закончилась Первая Магическая Война, развязанная Волдемортом. Да и вряд ли оборотень, не брезгующий человечиной, был приверженцем взглядов Дамблдора или министерским засланцем, скорее наоборот — он являлся преступником, находящимся в бегах, что тоже было аргументом в пользу теории Гарри.       Зная Фенрира, не виси над ним кто-то посильнее, он бы просто убил случайно подвернувшегося под ноги Поттера и жил себе припеваючи, кромсая туристов. Но что-то все же заставило его оставить Поттера в живых и даже более того — не посадить его на цепь и просто следить, чтобы не натворил дел, а учить.       Читай, Фенрир просто заработал себе геморрой, да еще и как будто бы на добровольной основе, что было совершенно не в его характере — уж за это Гарри мог бы ручаться.       И для чего же столько стараний? Или, вернее, для кого?       Мальчик нахмурился, сидя на полу. Он подтянул колени к груди и обхватил их руками, крепко сжимая и упираясь подбородком.       Что-то определенно было не так с той войной. Еще что-то было не так с отношениями его родителей и Пожирателей Смерти. Согласно легенде, которую распространили среди жителей Магической Британии, Волдеморт убил Лили и Джеймса и попытался убить Гарри. Раз у него это не получилось тогда, не логичнее ли было повторить попытку в комнате с зеркалом Еиналеж? Или в любой другой момент в течение учебного года?.. Видит бог, возможностей для этого у Волдеморта было великое множество. И все же у зеркала Темный Лорд говорил так, словно мысль об убийстве Поттера у него появилась только недавно, и то в связи с некоторыми обстоятельствами, о которых сам объект возможного покушения не имел ни малейшего понятия.       И в итоге Гарри Поттер был жив. Его даже не попытались убить. Так, немного погоняли по залу и пощекотали нервишки. Сейчас это вообще обычный понедельник, вторник, среда и далее по календарю, независимо от чисел.       Теперь вот появился Фенрир — оборотень, который наверняка был Пожирателем Смерти и который тоже не выказывал ни малейшего желания убить Мальчика-Который-Выжил. Избранного, что по идее должен когда-нибудь в будущем кончить его хозяина.       Более того: Грэйбек не просто не выказывал желания убить Гарри, он еще и учил его сражаться с себе подобными и использовать магию. Но не ту, которой владели маги, а ту, коей обладали лишь существа его вида. Он учил его использовать преимущества, а не лишал их, как, по идее, должен был делать враг.       Ну не странно ли?       Фенрир определенно делал все это не с бухты-барахты. Какой идиот станет учить сражаться человека, который в будущем потенциально может убить тебя?       Гарри потянулся и рассеянно потер пальцами шрам. Бугристая кожа скользнула под подушечками, а в ушах прозвучал знакомый мрачный голос. Мозг ткнуло тоненькой иглой, напоминая о вспышке боли, которую Поттер испытал от прикосновения Волдеморта.       Сколько же еще дерьма скрыто в прошлом, а. И так просто разгрести его ему никто не даст, это уже стало ясно.       — Показывай.       Гарри поднял взгляд. Фенрир возвышался над ним, сложив руки на груди. Раны, оставленные нитями на его шее, почему-то заживали крайне неохотно и до сих пор кровили. Вервольф смотрел тяжело и мрачно, но неприязни в его взгляде Поттер не наблюдал.       Не дождавшись реакции, Потрошитель сжал челюсти и процедил:       — Я сказал: показывай, что ты сделал.       Гарри хотел было огрызнуться, но, подумав, не стал. Вместо этого он поднялся на ноги и послушно выпустил магию, снова формируя из нее огненные нити.       Фенрир сначала чуть отпрянул, словно ожидал, что Поттер снова набросит их ему на шею, но потом придвинулся ближе. Его глаза сощурились, придирчиво оценивая оружие. В итоге он даже подцепил одну из струн пальцем, натягивая ее и накручивая на палец — явно проверял гибкость.       Гарри молчал, наблюдая за оборотнем исподлобья.       — Да уж, — наконец подал голос Грэйбек, еще сильнее натягивая нить между пальцами. — До такого только кретин вроде Поттера и додумается.       Гарри нахмурился. Нить на пальцах Фенрира вдруг полыхнула, и оборотень с шипением отдернул руку.       «Так тебе и надо, скотина», — мстительно думает мальчик, позволяя магии рассеяться. В такой форме он более сегодня не планировал ее использовать.       — Ладно, — наконец не слишком довольным тоном протянул Грэйбек, — экзамен сдал. Долго придумывал?       Гарри преспокойно соврал:       — Нет.       — Пиздишь, — быстро расколол его Фенрир.       Поттера за шиворот вытащили из бассейна и, не дав опомниться, толкнули в сторону диванов. Рухнув туда же, где лежал до прихода воспитанника, Потрошитель растянулся на софе, закинув одну ногу на подлокотник, а вторую оставив на полу, сложил руки за голову и прикрыл глаза. Только теперь раны у него на шее зашевелились, наконец начиная срастаться.       — На ком тренировался? — голос был негромким, видимо, Фенрир не хотел лишний раз тревожить горло.       — На животных в лесу, — отозвался Гарри, тоже стекая по дивану и устраиваясь почти что в лежачем положении — только голова лежала на подлокотнике и колени были согнуты. — Охотился.       Фенрир почему-то хмыкнул.       — То-то и запах сильнее обычного, и ебало наглее, — и чуть громче добавил: — Помимо животных на кого-то охотился?       Гарри какое-то время молчал, думая, как правильнее будет ответить. Наконец он аккуратно произнес:       — На людей.       Фенрир качнул головой — в этом жесте чувствовалось удовлетворение. И спросил:       — Убивал?       Гарри стиснул зубы, вспоминая Кеннета.       — Нет.       На этот раз ответом ему послужило недовольное цыканье.       — Всю жизнь на животной крови не проведешь, — лениво заговорил Потрошитель, не открывая глаз. Вжавшись в диван, Гарри слушал, чувствуя, как грудную клетку изнутри начинает распирать от волнительного предчувствия. Он догадывался, что Фенрир скажет дальше. — ...особенно, если уже пробовал человеческую. У вампиров больше способов охоты, чем у оборотней, но, думаю, у тебя достаточно мозгов, чтобы научиться им самостоятельно.       Разумеется, Фенрир не мог обучить его действовать тонко и расчетливо. Не мог научить его носить овечью шкуру. Он сам был для нее чересчур великоват, потому и опыта соответствующего не имел. Манипуляции были для слабых ищеек, но никак не для полноценных оборотней.       — Я не заманиваю жертву и не пытаюсь обмануть ее, убедив в своей безобидности. Я просто загоняю ее и убиваю. Это и есть настоящая охота. Из тебя выйдет хреновый охотник, если ты не сможешь действовать по ее правилам. Не сможешь проявлять жестокость и адаптироваться к тем условиям, что она будет тебе выставлять.       Какое-то время Фенрир хранил молчание. Желваки медленно перекатывались под его кожей, выдавая задумчивость. Оно и понятно — в последний раз Грэйбек произносил так много слов, когда... да никогда! Это был первый раз, когда он позволял себе такую разговорчивость.       Гарри невольно затаил дыхание.       — Завтра я поведу тебя на настоящую охоту.       Сказанное прозвучало в тишине этажа как приговор. Фенрир приоткрыл один глаз — ближний к Поттеру — и посмотрел прямо на него. Черный зрачок сузился, словно беря маленького вампира на прицел.       — Есть возражения?       Фраза должна была звучать с издевкой, но почему-то была тяжелой и мрачной, без тени шутки. Гарри ощутил всем своим существом, что в ответ на нее нельзя, ни в коем случае нельзя произнести «да». Скажи он так, и что-то в его личности может необратимо исказиться. По крайней мере, в глазах Фенрира. Да и кто знает, как отреагирует чертов серийный маньяк на отказ поучаствовать в его очередном убийстве.       Но Поттер и не думал возражать или уж тем более отказываться от сделанного предложения. И, пожалуй, ему пора было переставать называть Грэйбека маггловскими терминами. Они оба были существами, для которых люди — лишь пища.       Маньяк? Нет.       Охотник, естественный хищник, которому природой предписано поедать именно людей — да.       — Нет. Я пойду, — прошептал Гарри, тяжело сглатывая скопившуюся во рту слюну.       Фенрир был прав — на животной крови всю жизнь не проживешь. Особенно тогда, когда она уже перестала утолять твой голод.

══════⊹⊱≼≽⊰⊹══════

      Следующий день, как и все предыдущие, порадовал солнечной погодой и полным отсутствием любой влаги, кроме пота. Даже несмотря на то, что Гарри легко переносил любую температуру, с холодом у него были все же более дружественные отношения, чем с палящим солнцем.       И если раньше Поттер смиренно терпел эту противную летнюю погоду — почти не появляясь на улице, — то сегодня с ним рядом был Фенрир. И они были не в привычном подвале, где всегда царил мрак и немного промозглый из-за сырости легкий холодок, а на чертовой улице.       Насколько Гарри знал, сегодня Фенрир выбрался из своего укрытия впервые с того самого момента, как задрал тех семерых полицейских. Получается, на заброшенном цокольном этаже спортзала он провел безвылазно почти месяц.       Не был бы Потрошитель тем, кем он был — то есть исключительно неприятной личностью, — Гарри бы ему даже посочувствовал.       — Идешь за мной и не тормозишь, рот без дела не открываешь... — дает инструкции Фенрир, разминаясь на небольшой пустой полянке позади спортзала. Гарри, совершенно не слушая, кивает на каждое высказывание оборотня, сидя на траве и наблюдая за ним.       Они находились прямо напротив большого окна тренерской. Часть его была распахнута настежь — Джейк и Блэйк были внутри, причем Тернер, не затыкаясь, трещал о каком-то фильме, то и дело ссылаясь на его печатный первоисточник и со вкусом кроя матом режиссера. А Блэйк на это только кивал задумчиво и изредка выдавал пару слов. Ради разнообразия — исключительно цензурных, чем не могли похвастаться ни Фенрир, ни Тернер.       В такие моменты Гарри думал о том, что на самом деле никому из этих троих — ни Джейку, ни Блэйку, ни уж тем более Грэйбеку — нельзя доверить ребенка. Причем Лангерманн пролетал только из-за своего полного равнодушия к всему происходящему вокруг, и если бы не эта его черта, то они с Поттером вполне могли бы найти общий язык.       Видеть Фенрира на свободе было странно. Солнце золотило его смуглую кожу, делая шрамы заметнее. Тени от листвы ложились на лицо темными пятнами, придавая оборотню еще более хищный вид. Длинные волосы, всегда зачесанные назад и немытыми сосульками свисающие за спину, сейчас были небрежно завязаны в пучок на затылке. Черная майка, джинсы и тяжелые армейские ботинки были, похоже, любимой одеждой Фенрира — ну или единственной, учитывая, что кроме этой комбинации он больше ничего не носил.       — Ты надеешься поймать кого-то днем? — заговаривает Гарри, устав от галдежа ищеек. — Разве кто-то полезет в лес, когда только глухой не слышал о том, что Потрошитель снова радует своим присутствием окрестности Литтл-Уингинга?       — Люди тупее, чем ты думаешь, — пренебрежительно фыркает Фенрир, и Поттер слышит хруст плечевых суставов, когда вервольф принимается за растяжку мышц спины.       — Вспомни фильмы ужасов! — поддерживает вожака Джейк, высовываясь из окна на улицу. Он, видимо, устал от такого безынициативного собеседника, как Блэйк, и решил попытать удачу здесь. — Герои этого жанра все делают для того, чтобы их убили самым ужасным способом. Разделяются, игнорируют наличие предусмотренного анатомией мозга у них в головах и, как следствие, здравого смысла. К счастью для нас, в реальности многие люди так же тупы и неосознанны. Они до последнего будут уверены, что с ними не случится ничего плохого. Даже с учетом того, что полиция настоятельно просила никого не ходить в лес даже днем — между прочим, ради их же безопасности, — каждый день пара-тройка человек там бывает. Лично видел.       — Нам не придется заходить далеко в лес, — говорит Фенрир, выпрямляясь в свой полный, крайне ужасающий рост, — как и тратить много времени на выслеживание.       Гарри щурится.       — Это не безопасно.       — Поймаем недалеко от города, оттащим в лес, — с нажимом рыкнул Грэйбек. Он сверкнул на Поттера глазами, явно не довольный, что ему возражают. — Сегодня свои методы охоты можешь засунуть себе в задницу, ясно? Ближайшие несколько часов ты слушаешься меня и держишь рот закрытым, иначе я вырву тебе язык. Доходчиво?       Гарри недовольно скривился, а Джейк, внезапно оробев, произнес:       — Но зол... Гарри в чем-то прав. Нам незачем лишнее внимание полиции.       — Рекомендация держать рот закрытым относится и к тебе.       Несмотря на то, что те же слова Фенрир сказал и Гарри, в отношении Тернера они прозвучали в разы жестче и бескомпромисснее. Грэйбек прекрасно знал, что как бы он ни угрожал Поттеру, тот все равно будет открывать свой рот и говорить — напугать вампира было гораздо сложнее, нежели ищейку, которая при всем желании не сможет тебе воспротивиться.       Джейк мгновенно проглотил все заготовленные слова. Гарри, наблюдая за ним краем глаза, прекрасно видел, что беспечно перегибаться через подлокотник Тернеру теперь стало жутко неуютно.       «Да уж, Фенрира демократом не назовешь», — думает Поттер. Уже второй раз к нему в голову закрадываются мысли о том, как были обращены Джейк и Блэйк. Гарри был благословлен смертью родителя, но эти двое — нет. Учитывая, что и сам Поттер был не особо в восторге от Фенрира, то его ищейкам приходилось еще хуже. Было невооруженным глазом видно, что Грэйбек едва ли пустым местом их считал.       Но Гарри его понимал. В тех условиях, что Фенрир со своей любовью к комфорту сам же и создал своими многочисленными убийствами, ему было необходимо надежное укрытие. И было бы просто прекрасно, если бы это укрытие дополнительно покрывали местные жители, которые были не способны ни словом, ни делом навредить ему или как-то подставить. У Фенрира еще и был в распоряжении великолепный инструмент, позволяющий без лишних проволочек это организовать. Единственное неудобство — новоявленных ищеек нужно было время от времени кормить человеческим мясом. Как и носферату, ищейки являлись браком, ошибкой, и их внутренние механизмы были изначально сломаны. Из-за этого они были менее устойчивы психически, менее сильны физически и для их пропитания не подходило мясо животных. Оно их попросту не удовлетворяло.       Рады ли были подобному подарку судьбы Блэйк и Джейк — вопрос риторический. Гарри вот своему не был, но он хотя бы не являлся бракованным. У него было много предпосылок тому, чтобы принять себя таким, каким он теперь был, но вот был ли хоть один плюс у нынешнего существования Тернера и Лангерманна? Едва ли.       Ищейки не были способны конкурировать с полноценными оборотнями — а в мире естественного отбора это уже означало смерть. Еще они действительно сходили с ума в полнолуние, а обративший ищеек вервольф имел над ними абсолютную власть — потому, как бы Блэйк и Джейк ни ненавидели Фенрира, он был для них недосягаем. К тому же, и трезвый рассудок ищейки были способны сохранять только тогда, когда находились в стае — то есть когда были непосредственно связаны со своим вожаком какими-то особыми связями, подобие которых было у вампира-родителя и вампира-детеныша. Брось их Фенрир, разорви эти связи и отдались на достаточное расстояние, при котором ищейки не смогут следовать за ним, подчиняясь инстинктам, — и они в кратчайшие сроки утратят человеческий облик и станут просто безумными машинами по уничтожению маленьких городков типа Литтл-Уингинга.       Что уж говорить о том, что даже перекидываться Блэйк и Джейк могли только по приказу вожака. Или, если быть точнее, только Фенрир и удерживал их от того, чтобы они остались в шкуре волков навсегда.       «Интересно, — подумал Гарри, — сделай я вампиром маггла, то носферату, который получится из него, будет также беспрекословно подчиняться мне?»       В такие моменты Поттер понимал, как ничтожно мало он знал о темных существах. Информацию об ищейках он откопал в книге «Фантастические твари и места их обитания», там же он узнал об иерархии среди вервольфов, из которой вынес подозрения о том, что Фенрир являлся Альфой — оборотнем высшего порядка, способным образовывать стаи, замыкая их на себе, и создавать между своими волками связи, через которые он мог передавать прямые приказы. При этом полноценные оборотни имели свободу воли, а ищейки — читай, инструменты по выслеживанию добычи — нет. Иными словами, Альфа-оборотни были чем-то вроде Истинных Вампиров — такими же редкими и обладающими силой, которую нечасто встретишь среди темных существ, особенно при нынешней ситуации. Более того, Альфы, как и Истинные Вампиры, обладали своими особыми магическими трюками, на которые были не способны другие существа.       Но вот о вампирах в книге Ньюта Саламандера информации было маловато. О возможной связи между вампиром-родителем и носферату в его книге также ничего не нашлось, хотя схема их отношений могла быть такой же, что и у Альфа-оборотня и ищейки. Наверное, из-за редкости Истинных Вампиров отследить подобные тонкости для исследователей было трудно. Если стаи встречались довольно часто и их можно было спокойно изучать — даже с учетом того, что во главе их не всегда стояли Альфы, — то гнездо ты пойди и умудрись найти. Вероятнее всего, в Великобритании не было ни одного.       Джейк все-таки отошел от окна, вернувшись к Блэйку. Гарри проследил за его передвижениями, и у него что-то сжалось в груди.       Жалкие существа. Лучше бы они оставались людьми.       — Поднимайся, — бросил Поттеру Фенрир, поворачиваясь к нему спиной и ныряя в сухой подлесок. Голос его из-за расстояния теперь был немного приглушен. — Нянчиться я с тобой не буду. Упустишь добычу — получишь по шее и отправишься догонять сам, раз так печешься о том, чтобы не оставлять следов.       Гарри мучительно закатил глаза.       — Ну кто бы сомневался, — проворчал он, рывком поднявшись и бросившись следом за оборотнем. Его быстрые ноги позволили в мгновение догнать Фенрира, при этом не издав ни звука. — Чтобы ты знал: я не настолько плох в охоте, чтобы от меня могли убежать.       — Это уже я решу, — рыкнул Грэйбек, — а хвастаться перед суками будешь.       — Перед твоими, что ли? — откровенно паскудно хмыкает Гарри.       Вот чтобы тебя Петунья драла, Дадли Дурсль! За этот подзатыльник, едва не пробивший ему череп, Гарри будет мстить тебе до самого своего отъезда.       «Правильно говорят: с кем поведешься, от того и херни наберешься», — шипел про себя Поттер, потирая многострадальный затылок и обиженно косясь на Фенрира.       Провожая их взглядом, Джейк хмыкает и прикрывает окно. Отвернувшись, он отходит к столу и, отодвинув стул, садится.       Напротив него расположился Блэйк. Лангерманн сидел неподвижно, уставившись ничего не выражающим взглядом в стену. Лицо его было словно восковое: ни мускул не дернется. Пустые глаза омертвели, став похожими на рыбьи. Такими они у него были и тогда, когда ему пришлось вести Гарри — ребенка — к Фенриру — на убой.       — Наше золотце растет, — с нескрываемым удовольствием урчит Тернер. Он внимательно смотрит на собрата, пытаясь подметить хоть какие-то реакции в его лице, понять, как вывести того на диалог.       Тогда Блэйк злился, и Джейк отчетливо чувствовал его злобу, буквально слышал это так и не произнесенное вслух «Подавись!», обращенное к Фенриру.       Блэйк шевельнулся — вперился в него тупым взглядом. Такой у него теперь был постоянно, и Джейк — боже, как же Джейк от этого взгляда устал.       — Я не понимаю, — голос Лангерманна прошелестел, точно листва — неслышно и невесомо, так, словно звука и не было вовсе, — как ты можешь все это терпеть.       Тернер сжимает зубы.       — А что еще я могу сделать? Объявить бессмысленный бойкот, как некоторые?       И следом он с сарказмом добавляет:       — Ох, как это благородно, Блэйк! Я, право, не достоин и рядом стоять с таким героем, как ты!       Лангерманна перекашивает — и Джейк рад, что задел этого мертвяка, от которого разве что не воняло, за живое.       — Я по крайней мере не стелюсь под него, — голос дрожит, потому что Блэйк говорит сквозь крепко стиснутые зубы, и это в глазах Тернера не добавляет ему ни твердости, ни уверенности в собственных словах.       — Не стелишься? — притворно удивляется Джейк. Он вдруг с грохотом опускает ладони на стол и, опираясь на них, наклоняется к Блэйку, рыча тому прямо в лицо: — Не стелишься, значит? Ты, Блэйк, тупой идиот, но я не думал, что еще и лицемер. Кто поволок золотце к боссу — я? Кто занимался его запугиванием по приказу все того же босса — разве только лишь я?..       Тут он ахнул и прикрыл ладонью рот, округлив глаза от шокирующего осознания — наигранного, разумеется:       — Или ты имел ввиду, что, даже находясь в абсолютном рабстве, не позволяешь боссу подмять под себя свои принципы и взгляды? Что, несмотря на неволю тела, твой дух остается свободным?       Джейк расхохотался, падая обратно на свой стул. Голову он роняет на руки, плечи его трясутся, и уже не ясно — действительно ли от смеха.       Блэйк смотрит на него сверху вниз, чуть отпрянув назад. Брови его нахмурены, а глаза горят обидой, почти что ненавистью. Все в его замершем в напряженной позе теле говорит о том, что реакция Тернера Лангерманну неприятна — наверное, даже омерзительна до глубины души.       — Господи, Блэйк, — то и дело срываясь на смешки, говорит Джейк, поднимая взгляд, в котором сверкали огни помутнения, — неужели эта твоя тупая монашечья благочестивость лучше, чем жизнь? Хотя бы такая? Или ты лучше сдохнешь, но останешься при своем?       Тернер не выдержал — снова рассмеялся. Ломко и неприятно.       — Не лучше ли нам взять пример с золотца, а? Не ты ли тогда подумал о том, что он похож на нас, а, Блэйк? Помнишь, когда приходил тот мистер Хороший Полицейский? Ух, эта мысль тогда прямо жужжала у меня в голове... Что ты тогда чувствовал — надежду?..       Джейк прислонил указательный палец к нижней губе и возвел глаза к потолку, словно стараясь припомнить точнее. Воспоминания о том разговоре будили в нем только ненависть и желание убивать, но тогда Блэйку было сказано отпустить полицейскую крысу. Зачем? Джейк не понимал. И его неимоверно сильно раздражало то, с каким воодушевлением его напарник принял то, что на их золотце в детстве напали и насильно обратили.       Конечно, то, что они не одни такие во всем мире, радовало. Но когда вспоминаешь, что третьим паззлом в их картине был ребенок, лично у Тернера радость быстро исчезала, сменяясь тоскливым сожалением.       Блэйк Лангерманн молчал. Его взгляд буравил некогда лучшего друга — и в нем не было ни осознания, ни согласия, ни хотя бы приязни.       Больше не было. Ни того, ни другого, ни третьего.       Казалось бы, общие несчастья должны сплачивать — но на самом деле это было далеко не так.       — У него есть свобода... — наконец натужно выдавил из себя Блэйк.       Звучало жалко, и Тернер его перебил:       — Свобода? Быть сожранным в пять лет — это по-твоему свобода?       Джейк опускает голову и качает ей так, словно в который раз пытается донести до Лангерманна какую-то очевидную правду и в который раз терпит на этом поприще неудачу.       — У каждого разная степень свободы, Блэйк, это правда, но пользуется ей каждый в меру своего ума, а не возможностей. Наше золотце стал вампиром, но разве он возненавидел себя за это? А то был пятилетний ребенок, Блэйк. Мораль у детей обычно либо тверда словно алмаз, либо ее вовсе нет. И, боюсь, золотце из первого типа, а не из второго, учитывая, что он тогда остался защищать своего брательника, а не унесся, сверкая пятками.       — Я не понимаю, что ты хочешь сказать, — зубы у Блэйка снова крепко стиснуты, отчего его слова едва можно разобрать.       — Все ты понимаешь, — Джейк окидывает Лангерманна своим фирменным — противным и снисходительным — взглядом. — Ты взрослый, вроде бы осознанный человек. Ты столкнулся с событиями, которые перевернули твою жизнь с ног на голову, и отныне ничего не будет прежним. Но в итоге приспособился к этому быстрее ребенок, Блэйк. Ребенок, для которого произошедшее было травматичнее, чем для тебя. Ребенок научился жить с тем, что он теперь обречен до конца жизни жрать людей, чтобы выжить, а его перед обращением убили, а не просто за руку грызанули.       — Ты тоже «научился», — выплюнул Блэйк, сощурившись. В его глазах было возмущение и неприятие. Он и слышать ничего не хотел о том, что был не прав, отрезая себя от жизни словно в наказание — за что, только вот, непонятно.       Джейк пожал плечами. Для него этот упрек и упреком вовсе не был.       — Я всегда любил жизнь. Жить, знаешь, приятнее, чем лежать и гнить.       «Лучше я буду жрать других людей, чем позволю сожрать себя», — благоразумно не произнося этого вслух, решительно добавляет Джейк.       Блэйк поджимает губы, и в этом ломком изгибе чувствуется горечь и боль, причины которых были Тернеру не до конца понятны. Он знал только то, что у Лангерманна на языке крутятся десятки слов — вопросов о том, что именно в новой жизни Джейку кажется более приятным, чем быть мертвым. Убивать людей? Есть человеческое мясо? Подчиняться конченому ублюдку, который класть хотел на все, кроме собственного комфорта, и не иметь возможности отстоять себя?       И единственный ответ, что был у Тернера, это: «А что еще остается?»       Действительно, а что еще?..       Как бы, может, ни хотелось Блэйку, но чертов Фенрир Грэйбек не был идиотом. Он не убьет ни Тернера, ни Лангерманна, потому что они обеспечивают ему прикрытие. К тому же, они ищейки и все еще не могут ему ничего сделать. Фенрира Грэйбека ничто не могло вынудить действовать так, как он не желал, даже угроза быть пойманным.       Джейку казалось, что в такой ситуации ему остается только засунуть свои принципы и желания себе в задницу и приспосабливаться. Лангерманну же казалось по-другому: он предпочитал косплеить ходячий труп. И Фенрир в итоге относился к нему соответствующе — игнорировал, а когда отдавал приказ, то сразу использовал Голос.       Это ли не должно было показать Блэйку, что демонстрировать свою непокорность — дело бессмысленное и заведомо провальное? Что оно не приведет ни к какому результату, даже негативному? Что Фенрир настолько сильный ублюдок, что ему попросту плевать на Блэйка? Проклятый оборотень просто использует Голос каждый раз, когда обращается к нему, и вся непокорность Лангерманна исчезает перед лицом подчинения, которое было заложено в нем, как и в Тернере, на уровне инстинктов в период обращения.       Джейк хотя бы не испытывает этого так часто, как Блэйк. У Джейка все еще имеется своя голова на плечах, и у него есть возможность действовать так, как он считает нужным — в рамках желаний Фенрира, разумеется. Лангерманн же, в силу своего тупого упрямства и нежелания принимать правила игры, был лишен даже такой свободы.       И что бы ни думал этот благочестивец, но Тернер прекрасно осознавал свою ничтожность. Он был слаб, потому и приспосабливался, потому и искал в сложившейся ситуации плюсы и сочинял оправдания — все для того, чтобы успокоить себя и отвлечь от того, насколько же все на самом деле дерьмово.       Из этой клоаки не было выхода. Это понимали они оба, и, возможно, Джейк так злился на Блэйка вовсе не из-за того, что тот упорно пытается загнать себя в могилу, а из-за того, что у Лангерманна еще были силы хоть как-то, но сопротивляться.       А Джейк все еще мог чувствовать вкус крови какой-то девицы, чье мясо рвал во время охоты. Блэйк тогда был рядом, и он тоже ел. Только Фенрир, приняв звериный облик, находился в стороне. Этот огромный волк, способный легким ударом лапы сломать позвоночник взрослого человека, лениво развалился у корней дерева и наблюдал за ними. Его большие золотые глаза, сверкающие в темноте, нагоняли такой первобытный ужас, что хотелось поджать хвост и, вжавшись в землю, начать скулить в приступе бессилия и страха. Толстая шкура, покрытая шрамами, и черная, местами словно выгоревшая на солнце густая шерсть не оставляли и шанса попытаться нанести Фенриру хоть какие-то повреждения. Ни один нож, ни одно ружье и никакая другая тварь не смогла бы убить его.       Джейку смутно вспоминается, что девица была жива в тот момент, когда они ели. Кажется, она кричала. Кажется, пыталась отползти. Но разве было кому-то дело до того, как ей было больно, как она хотела жить? Разве было Фенриру дело, как будут справляться со своей головой его ищейки, которых он обратил против воли?       Блэйк после этого, первого их убийства, сильно изменился. Он перестал разговаривать так много и громко, как делал это до обращения, а как смеяться и улыбаться так и вовсе, наверное, забыл. Для него мир разрушился. Для Джейка, конечно, тоже, но ему удалось это переварить. Лангерманну — нет.       Если опустить всю ту ненужную лирику о несправедливости жизни, Джейк думал о том, что Фенрир обладал действительно огромной силой, чтобы не считаться ни с чем в этом мире — мире людей. Но как дела обстояли там, откуда он пришел?       А Гарри?.. Гарри — двенадцатилетний ребенок, который мог конкурировать с Фенриром Грэйбеком — величайшим кошмаром жизни Джейка Тернера и Блэйка Лангерманна. Фенрир разрушил их жизни одним укусом, но кому он едва не проиграл вчера? О, Джейк был уверен, что тогда этот ублюдок был на волоске от смерти. Он ощутил эту противную потустороннюю щекотку на конце связи, которая была готова дернуть его туда, в подвал, чтобы защитить вожака. И как же сильно чертов Потрошитель Литтл-Уингинга вчера испугался за свою жизнь, что был готов прибегнуть к их помощи, чтобы спастись?       В мире водились хищники пострашнее Фенрира. И то, что сегодня Грэйбек потащил золотце на охоту, говорило лишь о том, что он тоже это понимал.       Джейк, черт возьми, боялся. До дрожи в коленках боялся. В какой мир он оказался втянут против своей воли? Был ли у него хотя бы призрачный шанс выжить в нем?       Природа подсказывала — если оставаться рядом с вожаком, то да, был. Оторваться от стаи значит умереть. А у Фенрира была стая, Джейк чувствовал ее, слабо, но чувствовал — эти переплетающиеся пучки связей, точно проводки убегающие во тьму, которая не давала понять, где находятся все остальные оборотни.       Стая — безопасность.       Тернер не разделял желания Блэйка уйти от Фенрира. Он чувствовал вязкое безумие, плещущееся в его сознании, и отчего-то был уверен, что только связь с Фенриром и удерживает его от падения в него. Джейк не хотел сталкиваться с тем, что повлечет это безумие, а Блэйк был уверен, что справится с ним.       Возможно, он действительно справится. Лангерманн всегда был более волевым и сильным человеком, чем Джейк. Тернер искренне порадуется за него, если у Блэйка получится освободиться.       Но вот сам Тернер предпочтет остаться там, где находится сейчас.       Под ногами тихо похрустывала трава и сухие обломки ветвей. На природу кто-то словно наложил желтый фильтр: вокруг не находилось ни клочка зеленого цвета. Они были еще далеко от леса, потому это неудивительно. Гарри шел следом за Фенриром, внимательно принюхиваясь. Ветер гулял лениво и словно бы неохотно, потому и запахи были практически статичными.       «Я тебя, конечно, понимаю, дружок, — думает Гарри, приоткрывая рот, чтобы лучше различать оттенки ароматов, — в такую погоду никому не хочется двигаться, но сейчас надо поработать и сказать мне, в какой стороне еда».       В животе глухо заворчало, и Поттер поклялся, что если Фенрир это сейчас прокомментирует — он пнет его куда-нибудь в особенно болючее место.       Желтая сухость и ломкость сменилась полумраком, скопившемся в тени сосновых крон. Воздух заметно потяжелел, став как будто бы влажнее и прохладнее. Гарри с облегчением выдохнул, оглядываясь по сторонам — по его прикидкам, они сейчас были где-то неподалеку от полицейского участка и места проведения ярмарки.       Фенрир повел его дальше. Гарри в уме прикинул возможные маршруты жертв и места, где их можно было встретить с повышенной вероятностью. Просто ходить по лесу было мало кому интересно, особенно когда там еще и не было протоптанных тропинок. Да и виды здесь были, прямо скажем, однообразные и малопривлекательные. Людей больше притягивала глубина леса — те места, где располагались хаотично разбросанные хижины и иногда — выложенные деревянными дощечками тропки. Антураж необжитости и дикой природы привлекал либо одиночек, либо влюбленные пары, либо группы подростков. И даже так встретить здесь хотя бы одну живую душу было довольно трудно.       Гарри подозревал, что на охоте они пробудут далеко не один час.       И он не ошибся — Фенрир бродил среди сосен долго и, на первый взгляд, абсолютно бессистемно. На удивление, он молчал. Гарри тоже, потому что говорить с оборотнем ему было попросту не о чем. Он, конечно, мог как бы невзначай упомянуть Волдеморта и задать какой-нибудь нарочито глупый пространный вопрос — но опасался остаться с располосованной рожей, особенно когда знающий о его регенерации Фенрир одной стороной лица не ограничится.       Они находили десятки разных запахов, но оба, не сговариваясь, сознательно игнорировали животных. Грэйбек, очевидно, пытался найти что-то хотя бы относительно свежее, но пока терпел неудачу. Гарри его не торопил и ничем свое недовольство или усталость не выражал — он прекрасно понимал, что выследить и поймать человека было не так-то просто, особенно в их условиях. К сожалению, люди не особенно похожи на оленей, волков или лис, у которых обычно имелись определенные охотничьи угодья, повадки и любимые пастбища. К тому же, и инстинкт метить свою территорию выдавал животных с головой, оттого найти их было легко. В разы легче, чем человека.       Гарри начинал понимать, почему исторически вампиры предпочитали охотиться в городах, маскируясь под обычных жителей: так было банально проще находить еду. Приятный бонус: иной раз она даже сама приходила в лапы — и никаких тебе муторных и многочасовых попыток выследить хотя бы одного человека.       Давление крови на голову становится все сильнее и сильнее. Когда ты испытываешь голод, худшим решением будет обещать себе скорый прием пищи. Чем больше времени ты будешь ждать его, тем нетерпеливее будешь становиться. Желудок начнет больно крутить, пищевод словно перетянет веревкой, жжение будет копошиться у тебя во внутренностях и злить, злить, злить.       Гарри чувствовал, как его начинает медленно, но верно погружать в марево невыносимой нужды. Пелена стягивала некоторые участки его мозга, медленно лишая контроля над ситуацией. Дыхание стало более тяжелым и свистящим, а в глазах появился лихорадочный огонек. Видимо, заметив состояние Гарри, Фенрир отвлекся от выслеживания и сердито рыкнул на него, словно требуя прийти в себя.       Действие особого эффекта не возымело, только заставило Поттера немного отвлечься.       «А мне придется делиться с Фенриром?» — озадачивается он, ощутив резкий прилив животной ревности. Притерлись-то они притерлись, но явно не настолько, чтобы делиться добычей.       Где-то вдалеке вдруг захрустели шаги и раздался едва слышный смех.       Гарри мгновенно замер, прислушиваясь. Крылья его носа раздулись, и Поттер глубоко вдохнул, пытаясь понять, какие запахи витают в воздухе.       Фенрир тоже напрягся и остановился.       — Что чуешь?       В своем обычном состоянии Поттер бы наверняка ехидно подколол оборотня насчет того, что его органы чувств с возрастом немного атрофировались, но сейчас просто поясняет:       — Двое. Девушка и... — он чуть морщится, потому что запахи пока не в полной мере достигли его, и обращается к слуху. — ...парень. Еще далеко, кажется, только вошли в лес. Идут с севера.       Фенрир сгребает его за футболку и утягивает в сторону с тропы.       Голоса приближаются. Гарри сжимается и сползает чуть вниз по склону, наблюдая за тем, как Грэйбек, припав к земле, хищно ведет носом по воздуху. Нижняя часть его тела распласталась по лесному покрову, но ступни напряжены, как и руки.       — Вперед меня не лезешь, ясно? — рассеченные шрамами губы едва шевелятся, но Поттер прекрасно слышит и понимает оборотня.       Они притаились за небольшим пригорком — Гарри он полностью скрывает, но вот макушка Фенрира как на ладони. Тот, явно понимая это, и не пытается полностью спрятаться, вместо этого до поры полагаясь, видимо, на невнимательность магглов.       Гарри чуть поворачивает голову и выглядывает.       Шагах в двадцати он видит пару молодых людей — действительно, девушку и парня. Они беспрерывно о чем-то болтают, легкомысленные и веселые. Держатся за руки, их ступни с глухим стуком сталкиваются с деревянными дощечками тропы. У девушки длинные светлые волосы, пряди которых она то и дело заправляет за ухо, и большие карие глаза, как у оленя. Девушка выглядит красиво: на ней короткие джинсовые шорты и завязанная под грудью рубашка, открывающая вид на светлый, довольно аппетитный живот. Парень рядом с ней выглядит обычно: на нем тоже шорты, но верх — футболка с накинутой поверх джинсовой безрукавкой. Он жилистый, на руках и спине виднеются мускулы, и Гарри сперва думает, что его будет трудно жевать. Тем не менее, он больше, чем девушка, сильнее и здоровее, что даже по запаху слышно — тяжелому, яркому, притягательному, — так что и кровь его наверняка будет питательнее.       Во рту скапливается слюна. Мальчик судорожно сглатывает ее и облизывается, кусая губы и неотрывно глядя на выбранную добычу. Теперь ему вовсе не кажется, что у него возникнут проблемы с пережевыванием — ну и что, что мышц больше, чем у девчонки? Зато прослойка жира меньше.       В груди зудит от нетерпения, а руки, которые то и дело сжимаются в кулаки и разжимаются, натыкаясь на когти, покрываются потом. Дыхание тяжелеет от нетерпения и предвкушения. Поттер крепко жмурится и прижимается лбом к земле. Ему было бы гораздо спокойнее где-нибудь сверху; так что, не будь здесь Фенрира, который ни за что не даст ему своевольничать, Поттер уже давно бы заполз на дерево и караулил добычу оттуда.       Но теперь двигаться было опасно. Гарри удивлялся, как люди еще не заметили Фенрира, который медленно крался за ними следом, покинув бесполезное для себя укрытие. Его живот едва касался жухлой травы, а тело напоминало натянутый до предела канат, когда словно перетекало из одной позиции в другую, подчиняясь движениям напряженных рук. Движения Грэйбека были бы уместны в животном обличье, но почему-то и в человеческом выглядели вовсе не забавно — как, почему-то, казалось Поттеру, когда тот еще был в здравом уме и твердой памяти, — а действительно опасно.       Гарри собрался было последовать за оборотнем, но, замешкавшись, передумал. Если они будут толпиться с одной стороны от добычи, то та обнаружит их раньше, чем им будет удобно напасть. Потому Поттер повернул голову в другую сторону и, прищурившись, внимательно оглядел лес, пытаясь найти себе более удобное место для засады.       Сидеть без дела, как, возможно, надеялся Фенрир, он не собирался.       Ползти по земле было не в его стиле — и Гарри использовал свою скорость, чтобы за мгновение скользнуть за одно из деревьев почти в двадцати футах от того места, где располагалось его первое укрытие. Он оказался за спинами жертв с другой стороны от позиции Фенрира.       В корнях сосны, за которой он стоял, скопилась сухая листва и сучки. Гарри шевельнул ногой, намеренно издавая тихое шуршание.       И услышал хруст позвонков, когда один из магглов резко повернул голову, уловив краем уха какой-то странный звук.       — Ты слышала это? — раздался несколько настороженных голос парня.       Девушка издала недоуменный звук.       — Ты о чем?       — Как будто бы что-то прошелестело...       У Гарри слух был получше, чем у этих двоих, и он без труда разобрал, как, воспользовавшись тем, что жертвы отвлеклись, Фенрир подобрался к ним еще ближе. Воздух наполнило убийственное намерение — такое знакомое Поттеру, но сейчас направленное не на него.       Девушка тем временем, явно пожав плечами, отмахнулась:       — Наверное, какой-нибудь грызун пробежал. Не обращай внимания. Давай лучше чуть-чуть дальше пройдем, там стоит тот домик, который мы с ребятами снимали на день рождения Джерри...       Парень что-то сказал ей в ответ, кажется, засомневался в безопасности предложенной авантюры, а девушка, беззаботно рассмеявшись, бросилась вперед, перепрыгивая разом через несколько дощечек.       Гарри прикрыл глаза, тихо выдыхая и едва сдерживая бегающую по телу дрожь. Пальцы судорожно сжались, впиваясь когтями в кору дерева и раздирая ее в щепки.       Адреналин хлынул по венам сразу же, как Поттер услышал — нет, даже не услышал, а ощутил всем телом резкий рывок воздуха где-то там, за спиной...       И следом — короткий испуганный вскрик.       Гарри чуть выглядывает из-за ствола.       Парень отшатнулся назад и все еще по инерции пятился по направлению к Поттеру, явно не осознавая того, что видит перед собой. Громадина фигуры Фенрира выросла посреди узкой тропки словно из ниоткуда. Девчонка была у него — вокруг ее головы и шеи, угрожая размозжить и череп, и все до единого хрупкие позвонки, крепко сжались его когтистые руки.       Широко распахнутые оленьи глаза в момент наполнились слезами, и девушка, повиснув в воздухе без опоры, забилась в хватке. Она вскидывала ноги, хваталась за Фенрира руками и пыталась кричать — но получался у нее только пронзительный, сдавленный скулеж.       Фенрир, чье выражение лица нисколько не изменилось при виде животного страха, отразившегося в глазах жертвы, наклонил к ней голову и принюхался — так, как делал это с Гарри в их первую встречу.       Зрачки в золотых глазах мгновенно сузились.       Почувствовав на своем лице чужое дыхание, девушка снова взбрыкнула. Слезы потекли из ее глаз с новой силой, и она с мольбой воззрилась на своего спутника, умоляя его спасти ее.       Гарри увидел, как затряслись плечи парня. По комплекции он и близко рядом с Фенриром не стоял, но просто развернуться и убежать почему-то не мог. Какие-то непонятные эмоции удерживали его на месте, когда любое животное уже сорвалось бы с места и бросилось прочь.       То, что сзади у парня как-то странно топорщится безрукавка, Гарри заметил поздно — когда тот вдруг сунул руку за спину и вытащил револьвер.       Ствол у оружия был обрезан, но менее опасным и смертоносным это его не делало, особенно на дистанции от силы шагов в шесть. Стальной барабан посверкивал в лучах солнца, отбрасывая блики на стволы деревьев.       — Убери от нее руки! — голос жертвы срывался, становясь похожим на хриплые всхлипы, но револьвер в руке не прыгал. Дуло смотрело точно Грэйбеку в лоб, буквально излучая темную ауру нешуточной угрозы.       Гарри напрягся, впиваясь когтями в древесину и оставляя на ней глубокие царапины. Дыхание его на миг замерло, а в грудной клетке зашлось сердце, когда он склонился, готовясь напасть до того, как упрямая еда выстрелит.       Брови Фенрира дернулись к переносице. Он метнул в Поттера яростный взгляд — такой быстрый, что человеческий глаз едва ли заметит его. Верхняя губа оборотня чуть приподнялась, обнажив ряд острых зубов в недвусмысленном послании.       Только огромным усилием воли Гарри удалось остаться на месте. Мальчик сжал зубы до противного скрежета. Он не понимал, чего пытается добиться Фенрир — тем более от того, кто без пяти минут был мертв и съеден?       Мертвецы не говорят и уж тем более не угрожают тебя пристрелить. Так какого черта проклятый Потрошитель Литтл-Уингинга медлит?!       Так и не добившись какой-либо ощутимой реакции, парень сделал короткий шажок вперед, крепче сжимая рукоять револьвера теперь уже обеими руками и взводя курок длинным и медленным движением большого пальца. По воздуху разнесся чистый металлический щелчок, барабан повернулся, и он снова потребовал:       — Я сказал: отпусти ее! Иначе, клянусь, я прострелю тебе башку, уебок!       Девушка тихо захныкала, наконец перестав вырываться.       Фенрир, который обычно за словом в карман не лез — особенно когда его оскорбляли, — не потрудился даже рта раскрыть. Вместо этого он демонстративно...       Холодок стремительно пробежал по всему телу Гарри от затылка к чреслам.       «Ты что, конченный?!» — пронеслось почти до смерти перепуганное у него в голове.       ...развернулся к вооруженному человеку спиной.       Гарри видел, как подрагивал указательный палец, готовый сжаться на курке, собирающийся это сделать, а дуло все еще смотрело Фенриру в голову — теперь точнехонько в затылок.       Вервольф стоял шагах в десяти от укрытия Поттера, повернувшись к чертовому револьверу ничем не защищенной спиной.       «Если пуля войдет в голову, этот ублюдок сдохнет, — прокатилось через все тело осознание, — о чем он, твою мать, думает?!»       Ноги сорвались с места, и тело рванулось вперед.       Гарри выскочил из своего укрытия.       Секунда, треск воздуха вокруг — и он рядом. Мальчик прыгнул и, вцепившись в жертву мертвой хваткой, впился зубами в ее горло.       Рука вильнула в сторону, раздался громкий хлопок — но выстрел ушел куда-то вверх, в кроны сосен.       Фенрир даже не вздрогнул.       Кровь потекла вниз тонкими ручейками, коротко брызгая из ранок, когда Гарри двигал челюстью. Парня, на котором он буквально повис, обхватив ногами и впившись когтями, неловко шатнуло из стороны в сторону. Револьвер выскользнул из ослабевших пальцев и с негромким стуком упал на дощечки. Следом на них закапало красным. Жертва еще раз покачнулась — она прекрасно чувствовала, как что-то острое, погрузившись глубоко в ее шею прямо сквозь мышцы и плоть, с огромной скоростью вытягивает из нее кровь, но уже едва стояла на ногах и никак не могла этому помешать. Руки мазнули по лицу Гарри — парень попытался было оттолкнуть его прочь, но вместо этого со сдавленным хрипом, чем-то напомнившим мальчику слово «тварь», свалился на землю.       В последний момент Поттер разжал челюсти, разогнул ноги и приземлился на носки, успевая сохранить равновесие. Позволив практически полностью иссушенному телу распластаться на земле, он снова наклонился и судорожным, нетерпеливым движением облизнул губы, лихорадочно сверкая глазами. Мальчик открыл рот и собрался снова вонзить зубы в шею — на этот раз с другой стороны.       Отвлек его раздавшийся приглушенный вопль и треск позвонков.        Гарри вскинул голову и рывком выпрямился, суженными глазами наблюдая, как Фенрир выпускает шею девушки, перехватывая ее тело поудобнее. Голова жертвы резко мотнулась и повисла под немыслимым углом, выставляя напоказ открытый перелом шейного отдела позвоночника, трубку трахеи и сине-фиолетовые нити капилляров и вен, покрывающих оголенные мышцы. Пара не успевших высохнуть слезинок упала на землю — оленьи глаза остекленели и больше не двигались.       Фенрир кинул на Гарри мимолетный взгляд.       — Не отвлекайся, а то окончательно сдохнет.              И с этими словами вонзил зубы в надплечье мертвой девицы, вырывая кусок плоти с приятным, хрустяще-хлюпающим звуком. Грудь вервольфа окропило кровью, по подбородку и рукам побежали тонкие красные ручейки, пачкая одежду и дощечки у него под ногами.       Гарри открывает рот, собираясь хорошенько высказаться, — и закрывает его. Голодно сглатывает, опуская взгляд вниз, на свою добычу.       Вот уж правда: потеря эфира не стоит разговора с этим уебком.       Крови у жертвы осталось немного. В ее поисках Гарри кусал несколько мест: шею, руки, живот, бедра — и порой вместо крови жадно глотал чуть влажные куски мяса, едва ли их пережевывая. В какой-то момент раздался громкий хруст — Поттер вонзил пальцы в грудную клетку и резким движением вывернул ребра наружу, выставляя на обозрение застывшее сердце и покрытые кровью легкие. Выловив руками комок мышц и трубок, Гарри за пару жадных укусов проглотил его, от спешки впиваясь зубами в собственные пальцы и глотая собственную кровь. И только когда в добыче не осталось ни капли красного, Поттер наконец немного успокоился.       Он тщательно облизал пальцы, чувствуя на языке странноватый прогорклый привкус — видимо, через отверстия в животе он поглотил некоторую часть внутренностей. Чуть поморщившись, Поттер оглядел себя — обнаружилось, что кровью у него заляпана только горловина футболки.       «А я уже подумал, что опять всю одежду извозил», — подумал Гарри и принялся приводить себя в порядок, используя беспалочковую магию.       Закончив с чисткой, он обернулся к Фенриру. Тот себя гигиеной не обременил — вервольф был почти что с ног до головы заляпан кровью, и, судя по всему, его это совершенно не смущало.       Закатив глаза и пробормотав что-то недовольное себе под нос, Гарри шагнул вперед и вдруг зацепил ногой какой-то предмет. Взгляд его соскользнул вниз и тут же потемнел.       На одной из дощечек перед ним валялся оброненный револьвер. Он выглядел уже не таким блестящим и угрожающим — рукоять, барабан и ствол покрывали пятна начавшей свертываться крови.       Забытый было гнев мгновенно поглотил разум мальчика.       — Ты что, в конец ебу дал? — не задумываясь о том, откуда в его лексиконе взялись такие матерные слова и кто в первую очередь в этом повинен — Фенрир или все-таки Дадли, — Гарри ткнул пальцем в сторону Потрошителя и прошипел: — У него был ебучий огнестрел в руках, а ты повернулся к нему спиной?!       Фенрир, в этот момент усердно пытавшийся выковырять что-то, застрявшее у него в зубах, и всецело этим занятием поглощенный, уставился на него таким взглядом, что Поттеру тут же стало ясно: в который раз вервольфу на его слова глубоко насрать.       — Ну просто великолепно, — зашипел себе под нос Поттер, отворачиваясь от Грэйбека. Уперев кулаки в бедра, он уставился раздраженным взглядом на труп у своих ног. — В следующий раз сам разбирайся. С пулей в башке в том числе.       Позади него раздался такой паскудный хмык, что Гарри пришлось спешно подавлять еще один приступ агрессии.       Несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув, мальчик очистил разум от лишних эмоций и сосредоточился на настоящем. Ему нужно было спрятать тело и избавиться от улик. Люди, пропавшие без вести, — это не трупы на столах в морге полицейского участка, где их будут тщательно изучать.       Осмотрев покрытое рваными ранами и следами от клыков тело, в котором нетронутым осталось только лицо, Гарри прицокнул языком.       Наследил он так наследил, так что к полиции труп попасть не должен ни в коем случае. Надо будет постараться и закопать его где-нибудь подальше в лесу, куда не сразу полезут с поисковыми собаками.       Только собравшись было поднять тело, чтобы начать воплощать план в жизнь, Гарри оказался остановлен не слишком довольным голосом:       — И что ты делаешь?       Поттер сначала замер, не веря своим ушам. Потом он выпрямился и медленно обернулся, глядя на Фенрира как на идиота.       — Собираюсь избавиться от тела и прочих улик, — Гарри указал подбородком на тело девицы, которое было примерно в том же состоянии, что и труп ее бойфренда. — Тебя-то это никогда не парило, но я не собираюсь становиться местным графом Дракулой, которого тоже будет искать полиция.       Он снова было отвернулся, собираясь вернуться к своему занятию, как Фенрир заговорил — и на этот раз в его голос почему-то закралась угроза:              — А я говорил тебе делать это?       Гарри медленно выпрямился. Грэйбек же продолжал:       — Помнится, я говорил тебе, что на сегодня про свои методы охоты можешь забыть.       — Охота, — с нажимом произнес Поттер, поворачиваясь к оборотню и недобро хмуря брови, — закончилась. И я повторюсь: если тебе в кайф, что за тобой одиннадцать лет гоняются все местные полицейские, то мне такое внимание ни к чему. Если ты не заметил, ко мне и так проявляет интерес один... неравнодушный со значком.       Последние слова Гарри процедил сквозь зубы. Воспоминания о Рэймонде Браннингеме вызывали у него только головную боль.              Лицо Фенрира никак не изменилось. Вместо того, чтобы прислушаться к словам мальчика и внять адекватным опасениям, что звучали в них, он холодным, медленным и не терпящим возражений тоном произнес:       — Ты оставишь трупы лежать здесь. Нетронутыми.       Гарри молча смотрел на него.       Фенрир склонил голову к плечу. Запах его потяжелел, что не обещало Поттеру ничего хорошего.       — До тебя дошло? Или повторить?       Гарри сощурился, не собираясь подчиняться абсурдным приказам. Он сложил руки на груди и презрительно фыркнул:       — И с чего я должен тебя слушать, а? У нас разные прикусы, и это только слепой не увидит. Так почему я должен себя подставлять?       Зрачки Фенрира сузились и заострились, а радужка вокруг стремительно налилась золотом. Поттер уже привык к этому трюку, но даже так каждый раз, когда видел его, ощущал легкий озноб, который не имел ничего общего с температурой воздуха.       Они стояли, уставившись друг на друга недобрыми взглядами. В глазах Гарри лениво переливались рубиновые огни — он был сыт, оттого и гнев его слегка притупился. К тому же, драться с Фенриром мальчик не собирался, потому и никакой особой угрозы не демонстрировал.       — Либо я прячу труп, — говорит он не терпящим возражений тоном, сам в процессе удивляясь, когда ему стало хватать то ли наглости, то ли тупости так разговаривать с Грэйбеком, — либо уродую его так, чтобы никто не понял, что это работа не Потрошителя Литтл-Уингинга.       На шее Фенрира вздулись вены. Он ровным, подражающим тону Поттера голосом произнес:       — Ты ничего не будешь делать с телами. Они останутся здесь в том виде, в котором лежат сейчас.       Гарри упрямо разворачивается, не собираясь прислушиваться к этому бреду, и качает головой.       — Я сказал, что не собираюсь их так оставлять.       За его спиной раздается разъяренный рык. В следующий момент Поттера грубо хватают за шиворот и дергают назад, разворачивая лицом и сильно сжимая горло.       — Ты, — зарычал Фенрир ему в лицо, яростно сверкая глазами, — оставишь эти блядские трупы в том виде, в котором они находятся сейчас, ясно?!       Гарри хотел было дернуться, но с трудом удержался. Кое-как успокоив долбящееся о ребра сердце, он заставил себя сосредоточиться и проанализировать ситуацию. Грэйбек что-то задумал, он делает это не просто из прихоти. Он дал Поттеру оставить на теле своей жертвы следы от клыков и теперь не дает избавиться от них, хотя только дебил не увидит здесь сходства с вампирами.       С трудом из-за передавленного горла Гарри произносит:       — Чего ты добиваешься?       Фенрир какое-то время молчит. Его взгляд шарит по лицу Поттера, словно выискивая в его чертах какие-то определенные эмоции. Челюсть оборотня напрягается — он словно решает, выдавать свои мотивы или нет.       Потом все-таки говорит:       — Выманиваю крысу.       Гарри моргает, недоуменно глядя на оборотня. Крысу? О какой крысе идет ре...       О.       Об этой крысе...

══════⊹⊱≼≽⊰⊹══════

      Рэймонд Браннингем влетел в двери участка, на ходу пытаясь застегнуть рубашку, которую дома успел только накинуть на плечи — так спешил.       Эл ждал его в конце коридора, у стойки регистрации. Заметив напарника, он замахал рукой, выкрикивая:       — Хэнк уже расчехлил свои инструменты, давай, шустрее! Только тебя и ждем!       Чертыхнувшись, Рэй прибавил скорости. Войдя в главный зал, в котором сейчас стоял гвалт, он заметил, что все это время неправильно застегивал рубашку — пуговицы были не в своих петлях, отчего ткань перекосилась и пошла волнами. Едва сдерживая рвущиеся наружу ругательства, Браннингем судорожными движениями стал расцеплять петли и пуговицы, все еще на бегу пытаясь застегнуть рубашку так, как обычно делали это нормальные люди и как то предписывал устав.       В ушах у Рэя звенело, он не слышал ни слова из того, что говорили люди вокруг него. Единственным, о чем он сейчас был способен думать, было: «Потрошитель Литтл-Уингинга вернулся». После месяца тишины, после убийства семи полицейских — он снова дал о себе знать.       От этих мыслей вдоль по позвоночнику Браннингема пробежал тревожный холодок.       Блэр его не торопил, но то и дело косился в сторону напарника встревоженным взглядом.       Пока они спускались в морг, Рэй кое-как запихал полы рубашки в штаны и застегнул ремень, к которому был пристегнут поблескивающий золотом значок и кобура с табельным. Сильно на общую картину это не повлияло — Браннингем все еще выглядел неопрятно и непрезентабельно. Волосы у него растрепались и встали дыбом, торча теперь в разные стороны; глаза с крупными синяками вокруг бегали из стороны в сторону, и в них плясали какие-то совершенно безумные огни; походка была резкой, пошатывающейся, отчего Рэй несколько раз чуть не оступился и не полетел по лестнице кувырком.       Двери морга распахнулись перед ними.       На столах для вскрытия лежали два тела. Они были раздеты догола, но их нагота была деликатно прикрыта грубой белой простыней. Рядом, у небольшого столика на колесиках, стоял Хэнк — он уже надел медицинский халат, шапочку и резиновые перчатки. Опустив взгляд, судмедэксперт был сосредоточен на раскладывании своих инструментов таким образом, чтобы при надобности они были под рукой.       В помещении находился еще один человек. Он стоял, сложив руки на груди, перед столами, буравя взглядом тела.       Браннингем быстро узнал его — это был суперинтендант участка, Пол Бутман. Рэя при виде него охватила странная робость. Пол был крупного телосложения, и если бы не его невысокий (относительно двух метров и двенадцати сантиметров) рост, его наверняка взяли бы как подозреваемого во многочисленных убийствах Потрошителя. Суперинтендант Бутман обладал жестким характером, всегда приходил на работу в форме и не терпел неподчинения уставу, из-за чего у него с ныне покойным Стивеном время от времени возникали конфликты.       Нервно сглотнув, Браннингем оттянул воротник рубашки и расстегнул верхнюю пуговицу — ему вдруг резко стало не хватать воздуха.       Заметив, что в морг вошли еще двое, Бутман обернулся к ним и внимательно осмотрел. При взгляде на Рэя и его не слишком опрятный внешний вид, он чуть поморщился, но, посмотрев на выражение лица подчиненного, ничего не сказал.       Браннингем облегченно выдохнул, проводя рукой по вдруг взмокшему лбу.       В последнее время он постоянно был как на иголках.       — Хэнк, все здесь, — сказал Бутман, обернувшись к Ричардсону, который уже надевал маску. — Можешь приступать.       Судмедэксперт кивнул и повернулся к первому телу — телу молодой девушки с пшеничного цвета волосами и землисто-серым цветом кожи, что была покрыта синими и багровыми пятнами и потеками засохшей крови. Голова покойницы лежала в каком-то неестественном положении, но пока было не понятно, из-за чего.       — Причина смерти, — голос Хэнка звучал равнодушно и чуть приглушенно, профессионально, — сломанная шея.       Ричардсон положил руку на горло трупа и аккуратно сдвинул в сторону разорванную кожу и мышцы — Браннингем увидел торчащую в сторону кость, которую не получилось вернуть в изначальное положение. Место слома было острым, как нож.       Хэнк продолжил:       — Она умерла именно от этого. Все остальные повреждения были нанесены уже посмертно.       С этими словами судмедэксперт откинул простыню в сторону.       Блэр рядом с Браннингемом судорожно выдохнул и пробормотал:       — Я, вашу мать, никогда к этому не привыкну...       Сам Рэймонд только сглотнул, молчаливо соглашаясь с напарником.       Хэнк заговорил тем же спокойным и невовлеченным тоном, что и до этого:       — Как видите, тело практически полностью съедено, — взгляд скользил по рваным глубоким ранам, из которых выглядывали кости и сухожилия, — но большая часть органов сохранилась. Исчезли только печень, сердце и легкие.       — Остальным брезгует, сволочь, — прошептал Браннингем. Эл рядом согласно хмыкнул, а Бутман кинул на него мрачный взгляд.       Рэй, не отрываясь, смотрел на переломанные ребра, от которых почти ничего не осталось, и пустое нутро, от вида которого холодело уже в его собственном. Кожа живота и груди девушки были оборваны и свисали по бокам тела никому не нужными лоскутами, обнажая чудом уцелевшие нижние ребра, желудок, почки и мотки тонких кишок. Бедра были покрыты следами зубов и щерились открытыми рваными ранами.       — Это работа Потрошителя? — задал вопрос Бутман, поворачиваясь к Ричардсону. Голос его звучал сосредоточенно и крайне мрачно.       Хэнк кивнул.       — Несомненно. Прикус тот же, что и на некоторых других его жертвах, где мы находили следы человеческой челюсти, а не волчьей.       — Что-то новое обнаружил? — снова спросил суперинтендант, явно не собираясь по сотому разу выслушивать то, что знал наизусть каждый полицейский этого участка. Для них почерк Потрошителя уже встал вровень с молитвой — так же отскакивал от зубов.       И тут Хэнк вздрогнул.       Браннингем поймал это движение краем взгляда — он смотрел на тело, а не на судмедэксперта, — и так резко вскинул голову, что услышал хруст позвонков              Даже притом, что половина лица Ричардсона была скрыта за медицинской маской, он выглядел так, словно только что вспомнил когда-то пережитый ужас. Причем такой ужас, который можно было поставить вровень с ужасами войны, где жестоко убивали женщин и детей. И хуже всего было смотреть Хэнку Ричардсону в глаза — в них было оцепенение, потрясение.       Еще в них был страх.       Видя, как обычно собранный и спокойный вопреки всему человек, видевший не одно мертвое и изуродованное тело на своем веку, теряет самообладание, Рэй и сам ощутил, как первобытный ужас начинает сковывать его конечности.       Длилось все это от силы долю мгновения — Хэнк моргнул и качнул головой, зажмурившись. Когда он выпрямился и открыл опустевшие глаза, то снова говорил сухим профессиональным тоном:       — Да, сэр. И, на самом деле, много чего.       Браннингем сложил на груди начавшие неметь руки. Сердце колотилось о ребра, его стук отдавался гулом в ушах, и инспектору хотелось вцепиться в грудь ногтями, чтобы заставить этот гул прекратиться, а сердце — хотя бы немного успокоиться.       Судмедэксперт обошел первый стол с лежащим на нем телом девушки и подошел ко второму — с телом молодого парня, простыня на груди которого как-то странно топорщилась.       Браннингем сразу обратил внимание на одну странность. У девушки шея была сломана, что в целом совпадало с одним из сценариев, которым следовал Потрошитель во время убийств. В остальных случаях шеи жертв обычно были сильно повреждены его зубами — которые, если верить проведенным вскрытиям, все до единого были очень крупными и острыми и не давали и шанса на выживание. Но у второго тела, тела мужчины, на шее были только восемь довольно крупных дыр — в остальном кожу покрывали тонкие царапины и гематомы.       А еще тело второй жертвы было желтым, точно воск, и сухим, напоминающим мумию. Кожа ввалилась внутрь и натянулась, обозначив скулы, суставы и бедренные кости, которые было видно даже из-под простыни. Судя по всему, труп был полностью обескровлен — и, к тому же, частично объеден.       В голове Рэя зашевелились непрошенные воспоминания.       Эл тоже заметил несостыковки в почерке и сказал:       — С этим явно поработал кто-то другой.       — Вы правы, — кивнул Хэнк, откидывая простыню и давая всем присутствующим увидеть, что ребра, стянутые каркасом мышц, у второго тела буквально вывернуты наружу и торчат вверх острыми углами. — Этого молодого человека убил кто-то другой. Причем со времени его смерти прошло примерно то же время, что и с момента смерти девушки.       — И обнаружили тела рядом друг с другом, — сказал Бутман, задумчиво поглаживая чисто выбритый подбородок большим пальцем.       — Их убили в одно и то же время, бросили тела в одном месте... — заговорил Эл, переводя взгляд с Пола на Хэнка и обратно. — У Потрошителя что, еще один компаньон появился?       Рэй поскреб ногтями заросшую щеку, пытаясь скрыть нервозность, что накатывала на него с каждым словом все сильнее и сильнее, угрожая в конечном итоге похоронить под собой. Со стороны он выглядел как сумасшедший, что по ошибке забрел на деловое совещание уважаемых сэров.       — Я склоняюсь к этой теории, — скромно высказался Ричардсон. — Криминалисты не обнаружили на месте преступления следов борьбы. Так что наверняка оба преступника знакомы друг с другом и находятся в сговоре...       Тут он почему-то запнулся и замолчал. На лицо судмедэксперта легла тень, а его плечи напряглись и чуть согнулись.       — Но в этом теле есть несколько деталей... очень странных деталей, сэр...        Голос Хэнка звучал немного глухо и едва заметно подрагивал. Непонятно, к кому из присутствующих полицейских он обращался; вообще, создавалось такое впечатление, что Ричардсон говорил в пустоту. Судмедэксперт потянулся и приложил большой и указательный пальцы правой руки к двум отверстиям на шее трупа. Он надавил на них, немного проникая внутрь — и по спине Браннингема пробежали маленькие острые мурашки. Казалось, что Хэнк спокойно мог просунуть свои пальцы в проколы, и что они войдут туда без особого сопротивления.       Но Ричардсон не стал слишком сильно нажимать. Вместо этого, зафиксировав расстояние, что было между отверстиями, он поднял руку и продемонстрировал его присутствующим. Фаланги были абсолютно чистыми.       — Первая: тело полностью обескровлено, — подтвердил Хэнк одну из догадок Браннингема, — в нем буквально не осталось ни капли крови. И вся она была вытянута через эти отверстия.       Ричардсон кивнул на тело. На некоторых его частях, помимо шеи, действительно обнаружились еще проколы — на животе, бедрах, руках...       — К тому же, — продолжал Хэнк, — грудная клетка была вскрыта только для того, чтобы забрать сердце.       Браннингем шагнул вперед, как и Бутман, как и Эл. Заглянул внутрь раскрытой, точно цветок, грудины — все органы были на месте. Отсутствовало действительно только сердце, даже легкие и печень не тронули, как было с телом девушки.       К горлу подкатила тошнота, а голова закружилась. Браннингем, пытаясь успокоить участившееся дыхание, сделал два шага назад.       От осознания, что до такого состояния его довел далеко не вид трупа, ему стало еще хуже.       Эл покосился на него.       — Вторая деталь... — голос Хэнка был странно медленным и искаженным, — ...приспособление, что оставило такие отверстия и с помощью которого преступник вытянул кровь, по форме напоминает клыки. Очень длинные и острые клыки, которые ушли в тело примерно на три-четыре сантиметра.       Браннингем прикрывает глаза и начинает тихо бормотать что-то себе под нос.       Эл рядом заволновался.       — И эти клыки, — продолжает Хэнк, — расположены друг от друга на расстоянии, слишком маленьком для взрослого человека, будь то мужчина или женщина.       Сердце замирает. Браннингем распахивает глаза, медленно опускает голову и вперивается взглядом в отверстия от клыков.       «Господи, только не это...» — обреченно думает он, ощущая, как картинка в его голове начинает складываться.       Спортзал, маленький черноволосый мальчик, потеря памяти, острые клыки, иссушенное тело...       В ушах нарастает погребальный колокольный звон.       Брови Бутмана сходятся на переносице, образуя суровый зигзаг.       — Ближе к делу, Хэнк.       Ричардсон вздохнул.       — Как я и сказал, челюсть взрослого человека не могла оставить эти следы, — спохватившись, он поправил себя: — Если мы, конечно, говорим о клыках. Такое расстояние, — Ричардсон снова показал пальцами, — характерно для ребенка в возрасте от десяти до двенадцати-тринадцати лет.       Кровь в ушах грохотала так, словно мир вокруг Браннингема стремительно разрушался, осыпаясь обломками прямо на него.       — Это какая-то бессмыслица, — прогремел голос Бутмана. — Нас просто водят за нос!       Ричардсон молчал, опустив руки. Глаза его неотрывно глядели на обескровленное тело, не выражая ровным счетом никаких эмоций.       «При всем уважении, сэр, — звучат в голове Рэя когда-то сказанные судмедэкспертом слова, — но творится какая-то херня...»       «Как ты был тогда прав, Хэнк, — жмурит глаза инспектор, потирая руками гудящие виски, — чертовски прав...»       Он, кажется, пошатывается — его хватают за плечи, поддерживают и зачем-то тянут в сторону, громко загудев голосами. Пол гуляет под ногами, и Браннингем не понимает — это от того, что он нормально не спал последнюю неделю, одержимо штудируя книгу, или от того, что весь его мир только что оказался разрушен до основания.       — ...й, Рэй?! Ты чего?.. — раздался взволнованный голос Эла, и Рэя усадили на откуда-то взявшийся стул. Тот как-то странно просел под весом инспектора и проскользил по кафелю. Сквозь марево помешательства до Рэя дошло, что это было рабочее кресло Хэнка, которое выкатили из-за стола специально для него.       Браннингем перевел усталый взгляд. Напротив мельтешило взволнованное лицо Блэра, а сверху нависал Бутман. Лицо суперинтенданта было суровым, он ничего не говорил — но лишь пока. Рэй был уверен, что как только он придет в себя, то нарвется на очень неприятный разговор. Можно сказать, выговор.       В глазах снова потемнело. Мысли вихрем пронеслись перед внутренним зрением, образовывая связи и переплетаясь красными нитями, что соединили до этого разрозненные события и привели к наконец-то найденному центру.       «Господи, как я был слеп, — изнутри затапливало тяжелым чувством безнадежности и горя. Рэй закрыл лицо руками, впился ногтями в кожу, пытаясь с помощью боли вернуть себе ясность ума. — Стивен, Господи, прости меня, я был идиотом. Если бы я тогда помог тебе, если бы я поверил, если бы остановил... Мы бы разобрались во всем вместе, а теперь...»       А теперь в Литтл-Уингинге стало на одну тварь больше. И эта тварь, скрываясь под личиной маленького мальчика, тоже начала убивать людей. Если бы они поймали Потрошителя, может быть, тогда Гарри Поттер не высунул бы носа из своего дома, побоялся бы. А если бы и высунул — ребенка, не смыслящего в розыскном деле, поймать просто. Не то что взрослого и опытного Альфа-оборотня с ищейками, которых не отличишь от простых людей.       Браннингем отнял руки от лица и крепко, до болезненного жжения зажмурил глаза. Когда он открыл их, краски словно стали ярче.       Эл, усевшийся перед ним на корточки, тут же затараторил:       — Ну как? Пришел в себя?       Рэй посмотрел на него безжизненным, но одновременно затравленным взглядом. На короткое мгновение ему захотелось встать, отвести напарника в сторону и все ему рассказать.       Стоило только этому желанию оформиться в осознанный порыв, как все внутри Браннингема резко восстало против, разразившись такими мыслями:       «И что он тебе скажет, м? «Рэй, тебе бы в психушку прилечь, колесики попить, а то у тебя уже начинает крыша подтекать», ВОТ, что он скажет! Ну позвал какой-то черноволосый мальчишка, похожий на Гарри Поттера, на помощь, когда обнаружил валяющегося на земле одноклассника, — и что?.. Мало ли в Литтл-Уингинге черноволосых мальчиков, да и дело было черт знает сколько лет назад. Может, это вообще был турист! И даже если это в действительности был Гарри Поттер, почему он не мог просто пройти мимо, Рэй?.. Наша работа полна роковых случайностей, и те люди, которых ловят над тепленьким трупом, вполне могут оказаться свидетелями, подбежавшими, чтобы попытаться оказать помощь. Так почему ты так взъелся на мальчика, Рэй?.. Мальчик Поттер явно ни в чем не виноват, он ребенок, Рэй, ОЧНИСЬ! Неужели ребенок убил и обескровил этого молодого парня, которого ты сейчас видишь на столе? Этот молодой парень крупнее двенадцатилетнего пацана в два, а то и в три раза, КАК маленький мальчик мог так сломать ему грудину и вывернуть ребра?! Ему помогали два метра двенадцать сантиметров роста?.. Ты в своем уме, Рэй? Зачем пацану связываться с Потрошителем и убивать вместе с ним, ты забыл, как он рухнул на колени у прогалины и около часа не мог прийти в себя?.. Что, мальчик Поттер — вампир?.. Рэй, тебе определенно надо в психушку, нервы подлечить. В Бедламе вроде бы как раз недавно ремонт сделали...»       Браннингем сжал виски пальцами, стараясь заставить эти беспорядочные мысли прекратить метаться у него в голове. Ему нельзя было и словом заикнуться о сверхъестественном — Стивен своей откровенностью не смог ничего добиться. Рэй не должен совершить ту же ошибку, но в то же время обязан что-то сделать, как-то помочь, как-то предупредить.       «Спортзал, в который ходит Поттер, — осеняет вдруг инспектора, и его глаза широко распахиваются, ничего не видя перед собой, — и два посторонних прикуса. В том спортзале же как раз работает двое человек!»       Рэй вспоминает, как вспыхнули золотом глаза двух опрашиваемых им тренеров — и понимает, что тогда ему это не померещилось. Понимает, что интуиция была права, когда говорила ему о непонятной, незримой опасности, сомкнувшейся вокруг него.       «Я нашел его логово... — понимает Браннингем, чувствуя себя оглушенным. Инспектор опускает руки на колени, сжимает их в кулаки и горбит спину. В горле у него першит, отчего на глазах выступают слезы. — Он там, в подвале. Те твари просто играли со мной...»       Вспоминаются и «оговорки» про оборотней, и фраза, что когда закончится строительство бассейна, Рэй может прийти и попытаться найти там «своего убивцу». Тогда это казалось заманухой, просто идиотской подколкой от человека, который далек от изуродованных трупов и безрезультатных попыток поймать того, кто оставляет их.       Но теперь... теперь все обрело смысл. Такой четкий, очевидный смысл, что Браннингем ужаснулся, как не осознал его сразу. Вместо этого он потратил неделю на то, чтобы продолжать изучать книгу, при этом в упор не замечая всего того, о чем читал, в реальности.       Их нельзя отпускать. Особенно теперь, когда с ними был Гарри Поттер. Наконец-то Рэю стало понятно, как мальчишка выжил после своего несчастного случая — видимо, тот, кто напал на него, был вампиром. А в книге говорилось, что иногда заражение может передаваться через слюну. Рэю стало понятно и то, почему Кеннет Робинсон ничего не помнил о нападении и почему на нем не было обнаружено следов насилия. Гарри Поттер использовал свою слюну, чтобы избавиться от проколов, и стер однокласснику память, как могли делать то вампиры средней силы.       Двух с лишним метровый оборотень с двумя оборотнями послабее в служении и кровососущая тварь, прикидывающаяся маленьким невинным ребенком.       Безумие. Вокруг десять с гаком лет творилось чертово безумие, но никто этого не замечал.       Или предпочитал не замечать.       Браннингем поднимает инертный взгляд на суперинтенданта Бутмана и нервно прикусывает губу.       «Нельзя говорить о том, кем они являются на самом деле, меня посчитают сумасшедшим и не станут слушать, — быстро проносятся в его голове мысли. — Нужно... нужно дать наводку так, чтобы меня нельзя было счесть невменяемым. Нужно рассказать про спортзал... Эл должен понять, и Бутман тоже. У нас ничего нет, разве просто проверить проклятый подвал будет такой сложной задачей?..»       Заметив его взгляд, Бутман напрягся, словно инстинктивно поняв, о чем сейчас думает Браннингем.       — Сэр, — выдавил хриплым голосом Рэй и сглотнул, — кажется, у меня есть информация по делу Потрошителя.       Он обвел взглядом всех присутствующих. Лицо Эла удивленно вытянулось, и он как будто бы отпрянул от Рэя. Бутман нахмурился, окидывая подчиненного внимательным тяжелым взглядом и пытаясь понять, в своем ли тот уме и стоит ли доверять его «информации». Хэнк же замер в стороне, держа в руках бутылек с нашатырем.       Браннингем встретился с ним глазами. Судмедэксперт покачал головой, словно понимал, о чем на самом деле думает Рэй — и боялся, что тот сейчас выложит все как на духу, будучи не в состоянии понять, какие у его действий будут последствия.       Губы Рэймонда растягиваются в усмешке. Он медленно качает головой, опуская взгляд на кафель, которым был выложен пол морга.       Он не Стивен. Он не станет наступать на те же грабли, что и он.       — Выслушаете меня, сэр?       Какое-то время Бутман молчит, а потом отходит в сторону и прислоняется тазом к рабочему столу Хэнка. Браннингем следит за ним взглядом и выпрямляется, когда суперинтендант одаривает его мрачным недоверчивым взглядом, по которому было ясно видно — Рэю придется очень сильно постараться, чтобы его приняли всерьез, особенно учитывая то истощенное состояние, в котором он сейчас пребывал.       Эл пробует вразумить его:       — Рэй, ты точно уверен, что стоит...       Браннингем резким тоном обрывает его:       — Стоит. Конечно, черт возьми, стоит! Или ты хочешь до конца недели еще с десяток таких, — он кивнул на изуродованные тела, — найти?       Блэр стушевался, пошатываясь, поднялся на ноги и тоже отошел от Рэя поближе к Хэнку, что крутил нашатырь в руках, не зная, куда его деть. Все присутствующие смотрели на Браннингема — на его прямую спину, осунувшееся лицо, покрытое щетиной, и растрепанные влажные волосы.       — Итак, — начал Бутман, сложив руки на груди, — какая у тебя есть информация по делу Потрошителя, Рэймонд?       Браннингем судорожно сглотнул и заговорил так твердо и уверенно, как только был сейчас способен:       — Сэр, в течение этого месяца я прорабатывал несколько теорий относительно того, кем является Потрошитель и где он может скрываться.       Бутман выразительно кивает и кидает взгляд на Эла. Блэр стоит в стороне, явно не зная, куда себя деть. Глаза его бегают, ведь он понятия не имеет, о чем сейчас говорит его напарник.       Взгляд суперинтенданта темнеет и снова возвращается к Браннингему.       — Какие методы ты использовал во время работы? Раз твой напарник не в курсе, о каком расследовании ты сейчас говоришь.       У Рэя засосало под ложечкой, а сердце сжало в ледяных тисках.       — Я... — он нервно сглотнул и провел рукой по задней поверхности шеи, стирая выступившие на коже капли холодного пота, — ...я взялся разобрать материалы расследования Стивена, сэр.       «Только бы нигде не оступиться, нигде не проколоться...» — тихо шептал мужчина про себя.       Тревога, до этого едва заметная на лице Эла, разгорелась сильнее. Он с мольбой воззрился на Рэя. Его взгляд упрашивал замолчать или, по крайней мере, не говорить глупостей.       Брови Бутмана вскинулись в какой-то затянутой, издевательской и пренебрежительной манере.       — И ты нашел там что-то помимо фольклора?       В груди Браннингема вспыхнул гнев, который он кое-как подавил, стиснув зубы. Выровняв дыхание и вернув себе подобие спокойствия, инспектор продолжил:       — Стивен, конечно, чересчур увлекся фантазиями, но в его расследовании было здравое зерно. Сэр, ведь именно благодаря ему нам удалось составить профайл Потрошителя.       Браннингем старался говорить ровно и здраво, ничем не выдавая своих истинных эмоций и помыслов.       — В ходе расследования я обнаружил место, где может скрываться Потрошитель. Нам нужно оформить ордер на его обыск, сэр. Это загородный спортзал, который стоит у шоссе, рядом с лесом. У него имеется цокольный этаж. Это идеальное место для того, чтобы спрятаться.       Рэй твердо посмотрел в глаза Бутмана и припечатал:       — Я настаиваю на том, чтобы мы обыскали это место, сэр.       Суперинтендант вдруг как-то неприятно усмехнулся и поинтересовался:       — И что же, совершенно никакой сверхъестественной чертовщины, Рэймонд?..       Браннингем ощутил подтекст в этих словах, потому запнулся, судорожно пытаясь подобрать подходящий ответ. Глаза его забегали, а голос дрогнул, когда он сказал:       — Н-нет, сэр. Ни в коем случае, я не приплетал к расследованию выдумки.       «Что происходит? — испуганно колотилось в голове у Рэя. — Что я упустил?..»       Бутман снова вскидывает брови и вдруг тянется к одному из карманов своей рубашки. Карман был на липучке, которая издала резкий шипящий звук, когда суперинтендант открыл его и вытащил наружу два аккуратно сложенных листа бумаги.       У Рэя все внутри покрылось льдом.       — Видишь ли, Рэймонд, — Бутман сжал листки в пальцах и посмотрел на него снисходительным взглядом, — у меня несколько иная информация о твоем «расследовании».       С шелестом он развернул первый лист.       — Кхм, — демонстративно кашлянул, прежде чем пояснить: — Здесь у меня официальная жалоба на инспектора Рэймонда Браннингема, поданная Петуньей Дурсль, жительницей нашего города и одной из свидетелей по ярмарочному инциденту. Здесь говорится, что указанный инспектор, заявив, что действует от имени полиции и закона, задавал ей провокационные вопросы относительно того, какую роль сыграл ее племянник в инциденте, произошедшем в 1988 году с Кеннетом Робинсоном, в результате которого тот попал в реанимацию с тяжелой кровопотерей.       Все внутри Браннингема рухнуло, оставив после себя зияющую пустоту.       Бутман продолжил, постукивая указательным пальцем по листу:       — Более того, указанный сотрудник полиции спрашивал ее о некой книге, в которой «научным языком» рассказывается об оборотнях, вампирах и прочих... сверхъестественных существах.       Суперинтендант снова неприятно усмехнулся и посмотрел на побледневшего Рэя пронизывающим до костей взглядом.       — Будь так добр пояснить, о какой книге идет речь?       Браннингем открыл рот, но не смог издать ни звука.       «Соври, соври сейчас же! — пульсировало у него в голове. — Обвини эту суку в клевете, а еще в препятствии расследованию, давай же!»       Но момент был безнадежно упущен. Бутман не идиот, а опытный полицейский. Он с легкостью раскусит его ложь.       Рэй сглотнул и жалким голосом, звук которого он хотел бы забыть, как страшный сон, произнес:       — Я нашел ее в доме Стивена.       Эл в стороне издал едва слышный страдальческий стон.       — О Боже, Рэй...       Бутман в который раз выразительно кивнул. Этим движением он словно делал из Браннингема нашкодившего ребенка, которого собирался поставить в угол.       — Рад, что ты не стал меня обманывать, Рэймонд. Но давай пойдем дальше: ты уверял миссис Дурсль, что книга может быть отвлекающим маневром. Что ее подкинули для того, чтобы повести нас по ложному следу.       Суперинтендант опустил лист с жалобой и покачал головой. В его голосе слышалось разочарование и досада:       — А если это так, Рэймонд, то книга — это улика. Улика, которую было необходимо подшить к расследованию. А что сделал ты?       Бутман поднял взгляд на Рэя и махнул рукой, призывая его самостоятельно дать ответ на этот вопрос.       — Как называется то, что ты сделал, инспектор Рэймонд Браннингем, прошедший аттестацию в соответствии с Законом о полиции, в ходе которой заявлял о том, что будешь добросовестно выполнять возложенные на тебя обязанности?       Рэй ощутил безысходность. У него изначально не было никакого шанса оправдаться. Не было шанса попытаться хотя бы как-то повлиять на расследование и направить его в правильную сторону, пускай и прибегнув к обману.       — Умышленное сокрытие улик, сэр, — прошептал в итоге Рэймонд, прикрывая глаза. Плечи его безвольно опустились.       — Раздел 5.1 закона об уголовном праве, — произнес Бутман, глядя на Браннингема сверху вниз. — Наказание: лишение свободы сроком на два года.       — Сэр... — не выдержал Эл, шагая вперед. В голосе его были слышны нотки отчаяния. — Ну вы же видите, что он в совершенно невменяемом состоянии! Он до сих пор не оправился от смерти Фармера, к тому же не спит нормально уже какое время! И не ест, судя по всему. Ему просто нужно...       — Молчать! — вдруг рявкнул на него суперинтендант, сбросив с себя полог издевательского равнодушия.       Эл вздрогнул и послушно замолчал. В морге повисла звенящая тишина, нарушаемая только едва слышным жужжанием включенных на полную мощность люминесцентных ламп под потолком.       Бутман впился пальцами в переносицу и крепко зажмурился, процедив сквозь зубы:       — Я и без тебя, Блэр, прекрасно вижу, что он не в том состоянии, чтобы продолжать работу!       Бутман повернулся обратно к Браннингему. Тот сгорбился в кресле и низко опустил голову. В его позе сквозила обреченность человека, который только что потерял всякую надежду на какой бы то ни было хороший исход.       — Будь моя воля, я бы не продолжал эту тему, Рэймонд, но на сокрытии улик все не заканчивается. Жалобу на тебя подала не только миссис Дурсль, — заговорил суперинтендант, в голосе которого отчетливо звучала горечь. Он развернул второй лист бумаги. — Джейк Тернер и Блэйк Лангерманн, владельцы частного спортзала, который имеет множество постоянных клиентов, ни один из которых не пострадал, а также прекрасную репутацию, написали, что ты преследовал одного из их подопечных — а именно...       Бутман сделал выразительную паузу, а Рэй опустил голову еще ниже и прикрыл глаза.       — ...кто бы мог подумать, Гарри Поттера! Причем, Рэймонд, произошло это в тот же самый день, как ты побывал у миссис Дурсль. Прервав тренировку, ты требовал приватного разговора с несовершеннолетним пацаном, которого не имеешь права допрашивать без присутствия официального опекуна. Также ты интересовался планом здания и требовал, чтобы мистер Тернер и мистер Лангерманн дали тебе доступ к цокольному этажу. На каких, правда, основаниях, не ясно.       Бутман снова сложил листки с жалобами и убрал их в карман. Движения его были резкими и дерганными. После он оперся ладонями и на край стола и выжидающе уставился на Браннингема.       — Это такое расследование ты проводил все это время, да, Рэймонд?       Рэю казалось, что из него вытащили все кости. Он чувствовал себя неповоротливой, пустой оболочкой, которая не была способна ни двигаться, ни говорить, ни испытывать эмоции.       Его переиграли. Была ли Петунья Дурсль заодно со своим племянничком, знала ли она вообще о том, что за тварью он был — какая уже разница?.. Он предполагал, что она может пожаловаться на него. Предполагал, но не предвидел, что она действительно так поступит, чтобы избавиться от него.       Сделано это было целенаправленно или нет — не важно. Миссис Дурсль, насколько мог судить Браннингем, нигде в своей жалобе не соврала. А вот те два ублюдка...       Что ж. Рэй сам себя подставил. Дал им в руки все инструменты для того, чтобы закопать себя.       Браннингем поднял взгляд на Бутмана.       — Сэр, — тихо сказал он, — вы все же попробуйте достать ордер на обыск.       Последняя просьба. Бутман ведь должен понимать, что спортзал — идеальное место для того, чтобы спрятаться. На этот факт не может повлиять ни книга, ни грозящий Браннингему тюремный срок, ни его очевидная психическая нестабильность.       Суперинтендант хмыкнул и покачал головой.       — Мистер Тернер и мистер Лангерманн предоставили нам план здания, Рэймонд. Для них важно поддерживать репутацию, а слухи о том, что у них в подвале прячется маньяк-убийца, могут ее знатно подпортить. Я отправил к ним людей, при этом ни мистера Тернера, ни мистера Лангерманна заранее не предупреждая о том, когда они прибудут...       С каждым словом сердце Рэя леденело все сильнее и сильнее, а у корня его языка оседало горечью и кислотой противное чувство бессилия.       — ...Криминалисты все тщательно осмотрели и не нашли никаких признаков того, что кто-то жил на цокольном этаже спортзала. А ты должен понимать, Рэймонд, что скрыть абсолютно все следы присутствия живого существа, особенно длительного, невозможно.       Браннингем хотел попросить Бутмана замолчать, но слова комом встали у него в горле.       — К тому же, мы опросили клиентов спортзала. Никто из них не замечал ничего странного в поведении владельцев. А если бы в подвале спортзала действительно кто-то прятался, мистер Тернер и мистер Лангерманн определенно бы об этом знали. Если же ты сейчас заявишь, что они в сговоре с Потрошителем и покрывают его, то я открою тебе один секрет, Рэймонд, — одной из жертв этого маньяка стала сестра мистера Лангерманна, которая приехала из Шотландии летом 1989 года, чтобы навестить его. У нее был муж и маленький ребенок, которые в итоге остались без жены и матери.       «Это конец, — понимает Браннингем, чувствуя, как против воли сжимаются и дрожат его губы. — Я ничего не могу сделать».       Вот и все. Добегался.       В голове было удивительно пусто. Рэй не мог больше ни о чем думать. У него больше не было причины это делать.       Браннингем приподнял голову и повернул ее в сторону Эла. Тот сидел прямо на полу, прислонившись спиной к секционному столу и опустив голову на руки. Он больше не пытался оправдать напарника или как-то выгородить его.       Рэй мог понять Эла. Если бы его кто-то так обманул и подставил, то он тоже бы больше и смотреть на этого человека не захотел.       Затем Браннингем перевел взгляд на Хэнка. Тот посмотрел на него в ответ — бутылочка с нашатырем все еще была у судмедэксперта в руках. Судя по всему, Ричардсон не двигался с места с того самого момента, как суперинтендант начал рассказывать про жалобы.       — Итак, — заговорил Бутман, чей голос за это время уже набил Браннингему оскомину. — Я осознанно не стал выносить все это на всеобщее обозрение.       Полицейский похлопал по тому карману, где были спрятаны злосчастные бумажки.       — Все потому, что я склонен согласиться с Уиллом, Рэймонд. Ты не в состоянии продолжать службу из-за своей крайней психической нестабильности.       Браннингем молчал.       — Я не хочу подводить тебя под статью, — тяжело вздохнув, честно признался Бутман, — это последнее, что сейчас нужно городу и участку. Это подорвет доверие и дух наших коллег, а в нашей ситуации это слишком опасно.       Суперинтендант посмотрел на Рэя усталым взглядом.       — Я отстраняю тебя от службы на два месяца, — выносит вердикт он. — Сдай значок, табельное и ключи от дома Фармера.       Браннингем поднялся с кресла — двигался он медленно, потому что суставы отчего-то отказывались сгибаться. Мужчина кое-как отцепил кобуру от пояса, вручил ее протянутой руке. Снял значок, потянулся к карману, вытащил из него свою связку ключей и отделил от нее ключи Стивена.       Бутман одобрительно кивнул.       — Надеюсь, ты понимаешь, что теперь тебе запрещено приближаться к делу Потрошителя, Рэймонд. Навсегда. Отныне все твои действия в его отношении будут расцениваться как препятствие расследованию, так что не вздумай творить глупости наподобие тех, что творил Фармер. Жалобы я не буду подшивать к твоему личному делу, если эти два месяца пройдут тихо и спокойно, и от тебя не будет ни слуху, ни духу, — подумав, суперинтендант добавил: — На самом деле, для всех будет лучше, если ты на это время съездишь в отпуск и разгрузишь нервную систему. И, Рэймонд...       Бутман вперил в Браннингема предупреждающий взгляд.       — Я надеюсь, что угрозы тюрьмой тебе хватит. Не заставляй меня выставлять кордон у твоего дома, как будто ты действительно преступник.       Браннингем сглотнул и через силу кивнул.       Бутман устало махнул рукой в сторону выхода и бросил:       — Свободен.       Рэй не помнил, как покинул участок. Он просто брел по улицам, не разбирая дороги и ни о чем не думая. Конфискация ключей выбила его из колеи, ведь Браннингем уже долгое время жил у Стивена, так что почти забыл, где находится его собственный дом.       В какой-то момент он остановился. Поднял голову и посмотрел в ясное голубое небо. Гонимые ветром, по нему ползли мелкие обрывки облаков. Откуда-то доносился щебет птиц. В поле зрения мелькнуло, взмахнув крыльями, маленькое черное тельце.       «Я проиграл, — подумал Рэй, — наверное, у меня с самого начала не было шанса. Я ведь просто человек...»       Он зажмурился до рези в глазах.       В тот момент, глядя в безмятежное небо, Браннингем понял, почему Стивен тогда собрал группу и пошел в лес. Сидеть сложа руки, когда ты единственный, кто понимает реальное положение дел, невыносимо. Сколько бы ты не пытался достучаться до людей, они не будут верить тебе — а если не будет веры, то не будет и действий.       Стивен воевал со слепотой людей на протяжении одиннадцати лет. И у него не получилось заставить их поверить в то, насколько страшным на самом деле был окружающий мир. Он так и не смог показать, что помимо их мира, мира людей, существовал еще один.       Браннингем открыл глаза. Лицо его ожесточилось, губы сжались, а брови сошлись на переносице.       Но Стивен все-таки не нашел того, что нашел Рэй. Он упустил из виду ищеек, возможно, потому, что не представлял, как их найти и кто мог ими являться. Он не нашел Гарри Поттера.       А Рэй — нашел.       В сердце начала крепнуть мрачная решимость. Браннингем опустил голову и решительно зашагал в сторону дома Стивена.       Он пробрался на его территорию через сад, обойдя стороной главную калитку. На заднем дворе он нашел старый цветочный горшок, из которого проросли ирисы, приподнял его, сунул руку под дно и выковырял запасной ключ от задней двери.       Об этом ключе не знал никто, кроме Стивена и Рэя.       Браннингем споро отпер замок и проникнул в дом. Ему нужно было действовать быстро — наверняка Бутман в скором времени отправит сюда полицейских, чтобы те опечатали имущество Фармера и забрали книгу.       Рэй, спотыкаясь и отбивая пальцы ног о ступени, взлетел вверх по лестнице. В несколько широких шагов преодолел коридор и ворвался в дальнюю комнату. Бросившись к столу, он схватил заветный том с обитыми золотом уголками и принялся судорожно листать страницы, освежая в памяти те детали, которые могли спасти ему жизнь.       Ищейки не особо сильно превосходили по силе человека. Если Браннингему удастся захватить одного из этих ублюдков — Тернера или Лангерманна, хотя в свете новой информации предпочтительнее был первый, — то он сможет доказать, что те в сговоре с Потрошителем.       Закончив с разделом об оборотнях, Рэй принялся искать раздел о вампирах. Ему нужно было быть готовым столкнуться и с Гарри Поттером, потому что даже несмотря на то, что тот был ребенком, он был в десятки раз опаснее ищеек, особенно после кормежки. А связываться с вампиром, только насытившимся кровью, — гиблое дело. Браннингем надеялся избежать встречи с ним.       Ему бы только достать кого-то из ищеек...