The Kiss of Death

      Огромные белые хлопья, дотанцовывая свой последний вальс, аккуратно ложатся на хладное тело маленькой девочки, лежащей под мерцающим красным фонарём. Дыхание слабое, почти незаметное. Вокруг ничего, кроме высоченных деревьев, растущих вдоль неровной дороги, по которой транспорт проезжал раз в тридцать минут, а при таком-то снегопаде заметить еле живое существо, окутанное белой пеленой, практически невозможно. Брошенное…никому не нужное существо.        — Погода не на шутку разыгралась. Ничего, сейчас приедем домой и навернем маминых спагетти! Ты же любишь спагетти, сын? Мальчик, сидящий на заднем сидении, не шевельнулся. Он пристально следил за проносящимися снежными кронами, совершенно не замечая отца. — Неужели ты все ещё дуешься из-за разговора с мамой сегодня утром? — этот вопрос все же привлёк внимание взъерошенного мальчишки. — Ты же знаешь, как она относится к криминальному миру, не удивительно, что разговоры о банде Соха вывели ее на негативные эмоции. — Сохайдан* не делали ничего, что могло бы принести простым людям вред! Они отлавливают опасных преступников и борются с несправедливостью, обрушившейся на наш остров из-за Марлии. — в голосе его звучали гордость и восхищение. Зелёные глаза вмиг загорелись, стоило ему произнести заветное для него слово «Сохайдан». — Хм, а банды Кенба* и Чутон* не производят на тебя такого же впечатления? Мальчик ненадолго задумался. Он целыми днями мог разговаривать о превосходстве банды Соха, однако мало затрагивал в своих речах остальные две группировки, принадлежащие корпорации Ройал Гавермент*. Вывод напрашивался сам. — Кенба — высокомерные бездельники, живущие и действующие лишь в угоду себе, Чутон — просто бездельники, пусть и немного лучше. — быстро проговорил сорванец и устремил свой взор обратно в окно машины. На лице мужчины проскользнула лёгкая улыбка. Приятное чувство ностальгии и некого дежавю при взгляде на сына окутывало Гришу, а именно так звали сидящего за рулём. По радио заиграла неожиданно старая песня группы Queen «A Winter's Tale», поистине сказочная, написанная Фредди Меркьюри незадолго до смерти. Слушая ее, кажется, что цвета вокруг оживают, а воздух пронизывается волшебством, способным унять даже самую неспокойную душу. Фредди любил жизнь, и был предан ей до конца, и даже осознавая, что ему осталось не более года на земле…он не придавался печали, а утопал в восхищении от маленьких радостей столь многогранной жизни.

The night draw in Сгущается ночь, There's silky moon up in the sky — yeah — Шелковая луна на небесах, да… Children are fantisising Дети мечтают…

Расслабленный лёгкой музыкой, Эрен переводит взгляд на лобовое стекло, и на долю секунды замечает чьё-то движение прямо на дороге. — Пап, остановись! — резко выкрикнул Эрен, вцепившись в пассажирское сидение. Сердце Гриши замерло, пропустив колющий удар. Он вжал ногой в педаль тормоза, и тут же послышался скрежет колодок и вой скользящих по замёрзшей дороге шин. Снег бьется об лобовое стекло, мешая разглядеть в кромешной темноте то, что заставило Эрена закричать, и от этого Гришу окутывает ещё больший страх.

Grown-ups are standin' by Взрослые тоже созерцают — What a super feeling Что за замечательное чувство? Am I dreaming Мне это снится? Am I dreaming …? Мне это снится…?

      Машина с трудом останавливается. Йегер старший, дрожащими, вспотевшими ладонями тянется к своему лицу, словно хочет проверить, не вышла ли его душа из тела. Он поворачивается к сыну, который уже отцепил ремень и, открыв дверь, выскочил на улицу, тут же исчезнув в поднявшейся снежной буре. — Эрен!

So quiet and peaceful Так тихо и спокойно, Tranquil and blissful Мирно и блаженно… There's a kind of magic in the air В воздухе витает какое-то волшебство — What a truly magnificent view Какой поистине великолепный вид, A breathtaking scene Картина, захватывающая дух, With the dreams of the world Когда сны всего мира In the palm of your hand У тебя на ладони.

***

      — Хорошего дня! — отчеканила девушка за стойкой с выпечкой, провожая, казалось бы, сотого посетителя за день. — Черт, наконец-то! Копна коричневых волос тут же скрылась за прилавком, из-за которого в образовавшейся тишине послышалось протяжное урчание живота, напоминающее звуки со дна океана. — Три часа ничего не ела, помереть можно! Девушка потянулась за булочкой в шоколадной глазури, от которой исходил по истине шикарный аромат. Свежая, пышная, в меру политая тёмным шоколадом булка излучала невероятную притягательность для жутко голодной школьницы, что в свободное от учебы время подрабатывала в данном заведении, и каждый раз обливалась слюнками при виде столь аппетитной выпечки. Держа перед собой эту красоту, кареглазая уже готовится сделать первый укус, как неожиданно для неё раздаётся звон колокольчика, оповещающий ее о новом посетителе. Девчушка резко выстреливает вверх и со всей силы вмазывается головой в стойку. Пара искр, приглушённый стон, издаваемый прямо в булку и неприятная боль в области макушки. Быстро все отбросив, старшеклассница поднялась на ноги и, не глядя на посетителя, на автомате проговорила: — Добро пожаловать в пекарню «Wonderful loaf»! Что вам будет угодно? — Ты вся в шоколаде. — холодный женский голос разлетелся по помещению. — Что вы, я не так много зарабатываю, чтобы жить в шоколаде ха-ха. — девушка пытается сфокусировать взгляд. — Саша…твоё лицо в шоколаде. Браус, наконец, прозрела. Перед ней стояла высокая темноволосая девушка, одетая в мешковатое чёрное худи, что скрывало ее фигуру. Серые глаза смотрели на Сашу с недовольством, словно отчитывая ее, что, конечно, поставило девушку в неловкое положение. — Микаса? Ты разве не работаешь сегодня? — кареглазая тут же потянулась за салфетками, чтобы стереть с себя следы преступления. — Смену перенесли на вечер, я зашла, чтобы передать тебе ключи. — Аккерман протягивает подруге звонкую связку с брелком в виде маленькой картошки. — Ты ещё на той неделе должна была сделать новые, может я просто дам тебе денег, и ты…? — Исключено! У меня есть деньги, просто не могла найти время на то, чтобы дойти до мастерской. На пару секунд в воздухе повисла тишина. Заметив в глазах Саши боль от чувства голода, в голову Микасы тут же врезался недавний эпизод с их походом в горы, где спустя уже 40 минут Браус накрыла волна сильного голода, а ещё через час она чуть не потеряла сознание, пока те не набрели на отдыхающих, что жарили шашлык в специально отведённом для этого месте. Пришлось долго объяснять, что Браус частенько падает в обмороки от всего пары часов без еды, а причину, по которой они не взяли ее с собой в горы, выдумать они не смогли…чисто потому, что и сами не поняли, как так вышло. — Поешь, не мучай себя. Все равно посетителей пока нет, можешь себе позволить. — Всего лишь одну булку. — Саша достала уже чуть жёванную булочку, и незамедлительно принялась уничтожать ее. — Помедленнее, а то подавишься. — Ты не предфтавляешь, как это фкусно. — уплетая выпечку за обе щеки, невнятно проговорила кареглазая. На секунду она мысленно напомнила себе, что нужно будет отметить съеденный ею товар в кассе, а не то снова навалятся тумаки от хозяина. — Я купила в дом лапши, как вернёшься, сваргань по-быстрому на двоих. — проговорила Микаса, уже собираясь направляться к выходу. — Мм, пофстой! — Саша полностью дожевала булку и продолжила, — во сколько ты вернёшься сегодня? — Поздно, так что не жди, а ложись спать пораньше. — отмахнулась темноволосая, и не дождавшись ответа подруги, вышла из пекарни. Саша осталась наедине с выпечкой в полной тишине. Она ещё какое-то время стояла, молча наблюдая за Микасой сквозь витрину Wonderful loaf, и как только та скрылась за домами, Браус вернулась в реальность, в которой ее ждали скорые посетители.

***

       Тьма на Парадиз опускалась довольно рано. Уже к шести часам на острове не обойтись без фонарей, в особенности в спальных районах, где по каким-то причинам единственными источниками света служили окна невысоких домов и задрипанные вывески каких-нибудь забегалок. Одним из таких был район, носящее название Нойлар*, место, в котором если за полчаса к тебе никто не пристал, ты можешь считать себя счастливчиком. Семейные драмы, зачастую оканчивающиеся кровавой поножовщиной, уличные перепалки, возникающие на ровном месте и заканчивающиеся тем, что в городские больницы зачинщиков привозят по частям — являлось нормой. Издательство High society, довольно известное в пределах стен Сина, решило провести эксперимент и в небольшом тираже выпустило газету с кричащим названием «Смерть за углом. Жуткие истории района Нойлар», в которой подробно описывались криминальные события, произошедшие на его улицах за неделю. Газета быстро обрела свою популярность, каждый новый выпуск сметали с торговых полок за пару часов. Некоторые поговаривают, что журналисты, работающие в издательстве High society, порой специально служат инициаторами конфликтов в том районе, дабы заполучить в свои руки новую кровавую статью и продать ее за приличную сумму. Об этом даже писали в одной из конкурентных газет, но навести ожидаемого шума им так и не удалось.       В позднее время ходить по улицам Нойлар сровне самоубийству, однако Микасу это нисколько не волновало. Девушка уже третий час блуждала по его тихим тёмным переулкам, словно призрак. Никто не замечал молодую особу, а если кто и сталкивался с ней в узком проходе меж домов, то не заострял особого внимания и быстро скрывался во тьме. Тот самый счастливчик — должно быть пришло кому-то в голову. — Твою мать! — тишину нарушил неожиданный мужской голос и громкий удар по железу, разлетевшийся по улице, словно раскат грома. — Гребаный Хилтон, гори в аду! Шатаясь из стороны в сторону, мужчина опирается о шершавую стену, слегка проезжаясь по ней своим и без того покорёженным лицом. На щеке практически сразу выступают маленькие кровоточащие точки, вместе образующие тонкие багровые линии. Не чувствуя жжения из-за затуманенного алкоголем разума, он достаёт из кармана памятую пачку сигарет, дрожащей рукой подносит к обсохшим губам последний «глоток воздуха» и секунд тридцать пытается поджечь его, но все безуспешно. — Тс, даже сраная папироска насмехается надо мной. — сквозь зубы процедил высокорослый мужчина, грубыми пальцами мучая кресало. Щелчок. Морщинистое, местами побитое лицо озаряет свет от возникшего из чужой газовой зажигалки огня. Тонкие брови сводятся к переносице, как только он замечает выгравированный на ней символ — буква А, сложённая из трёх мечей и очерченная кругом. — Выходит, слухи не врут, — уголок губ приподнимается, выдавая подобие кривой ухмылки, — большая честь закуривать последнюю в своей жизни сигару, подожженную самим ангелом смерти. В его хриплом голосе слышалось облегчение. С вдыхаемым табачным дымом мужчина чувствовал, как с его широких плеч постепенно снимают тяжелые мешки с песком, что давили на него на протяжении нескольких лет. Голову вскружила смесь никотина и алкоголя. Большие чёрные крылья, поблескивающие в свете выглянувшей из-за облаков луны и острый, не смеющий дёрнуться, меч в изящных руках жнеца, покорно ждал, пока душа с истёкшим сроком годности докуривает свою крайнюю папироску. — Скажи мне, посланец смерти, — спустя несколько минут молчания заговорил мужчина, — почему в нашем мире…красиво и беззаботно живут лишь те, чьё сердце давно уже прогнило? — Жизнь даётся победителям. Такова природа мира. — холодный женский голос ранит исхудалую душу. — Выходит, миром правит вовсе не Бог, а сам Дьявол. — с сигареты слетает большой клуб пепла, мгновенно растворяясь во тьме. — Мне стоило продать ему душу прежде, чем я доверил свою жизнь тому, кого уже нельзя назвать человеком. Огонёк меркнет. Потускневшие глаза устремляются в ночное небо, в надежде увидеть звёзды, но даже луна, словно зная, что сейчас произойдёт, скрывается за массивными тучами. — Я бы отдал все, чтобы в последний раз взглянуть на звёзды. Звон острого лезвия рассекает воздух. С застывшей на лице горькой улыбкой, мужчина падает перед жнецом на колени. Алая кровь медленно стекает по шее, окрашивая некогда оберегавший его серебряный крест в красный.        Тот самый счастливчик. Ангел смерти, гуляющий по тёмным и холодным улицам Нойлар, оказался простой девушкой, а острый меч в ее изящных руках — всего лишь ножом, некогда приобретённым ее отцом в старом охотничьем магазине.