Ничто по сравнению с вечностью

      Теплый летний день медленно клонился к закату. В уютном скверике бурлила жизнь: поглазеть на старинные безделушки и изделия ручной работы собрался едва ли не весь город. Темноволосый молодой человек стоял у одного из прилавков и со скучающим видом листал потрепанную книжку, изредка поднимая голову и оглядываясь по сторонам: выставленные на продажу товары казались ему откровенным хламом, но его спутник нарезал по блошиному рынку вот уже пятый круг, время от времени набрасываясь с маниакальным блеском в глазах на какое-нибудь потускневшее от времени украшение или старую исцарапанную пластинку — а теперь и вовсе затерялся в пестрой толпе. Стоило отправиться на поиски – но юноша все никак не мог отделаться от болтливого книготорговца, рядом с которым ему не посчастливилось замешкаться четверть часа назад. В этом мире оставалось не так уж много книг, которые ему захотелось бы прочесть, и едва ли одна из них могла оказаться на прилавке с ветхой дешевой беллетристикой.       «Эй, ты где? Иди сюда, я нашел кое-что интересное. Ты только не пугайся… Или хотя бы постарайся не подавать виду».       За это молодой человек и не любил телепатическое общение: когда голос раздается прямо в твоей голове, определить, где находится его обладатель, невозможно — и слишком легко забыть о том, что собеседник не способен видеть твоими глазами.       «Ой, прости. Я рядом с палаткой китайской еды — кажется, восточная часть парка».       Юноша положил книжку обратно на прилавок и, бросив вдохновенного торговца на полуслове, принялся осторожно пробираться сквозь веселую, благоухающую солнцем, сладостями и легким летним парфюмом толпу в поисках заветной палатки.       — Эй, я здесь! — молодой человек с причудливо торчащими во все стороны светлыми волосами махал ему рукой и широко улыбался. — Ты что, потерялся?       «Ты же в курсе, что это японская еда?».       Выпад остался проигнорированным, но юноша не сомневался, что за темными стеклами очков его возлюбленный картинно закатил глаза.       — Извини, не узнал издали: никак не привыкну к твоей новой стрижке, — усмехнулся он, подходя поближе и с любопытством осматривая чем-то заинтересовавший друга ворох открыток и фотографий.       «Ну да, я ношу ее всего-то несколько лет».       — Смотри, что я нашел. Жуть, правда? Этот джентльмен говорит, что фото не постановочное, все было по-настоящему!       Продавец — полный мужчина средних лет с изрядной залысиной на макушке — горячо закивал и продемонстрировал потенциальным покупателям квадратную фотокарточку с некогда белой, но пожелтевшей от времени рамкой. Молодой человек сдвинул на лоб солнцезащитные очки и взглянул на тусклое исцарапанное изображение.       На снимке был запечатлен испуганный, перепачканный в крови мальчик с растрепанными каштановыми волосами: крепко вцепившись в желтый фотоаппарат, он снимал свое отражение сквозь примитивный рисунок на запотевшем зеркале. На рисунке были схематически изображены два человека с длинными волосами: первый, по всей видимости, был брюнетом, лицо второго прикрывала косая челка, а дугообразные улыбки обоих украшали длинные клыки. Стекающие по зеркалу капли воды создавали впечатление, что острые подбородки вампиров перемазаны кровью, а размытая надпись над их головами гласила: «Лестер Торренс и Теодор Ваторе(?) убили мою семью».       Молодой человек вновь вернул очки на переносицу.       — И правда жутковато. Но если все по-настоящему, этому снимку следует находиться в полиции, а не продаваться на барахолке, — равнодушно заключил он, пожав плечами.       «А ты неплох. Я аж подпрыгнул, когда увидел это среди открыток».       Лысеющий продавец взглянул на него с удивлением и раскатисто рассмеялся.       — Ну что вы, этому снимку почти полторы сотни лет! Моего двоюродного прадеда давно нет в живых — да и этих двоих наверняка тоже.       — У них клыки — а вампиры, вообще-то, бессмертны, — заметил молодой человек.       — Знаю я, как они бессмертны, — фыркнул мужчина. — Пересекался с одним по работе несколько лет назад, так этот дурень приперся ко мне среди бела дня с какими-то бумагами, и представляете — сгорел прямо у нас на пороге! Целую неделю не мог успокоить жену и ребятишек… Младший сын до сих пор боится огня как… огня, — хохотнул он, довольный собственной шуткой.       — Не будь занудой, Ларри, — улыбнулся молодой блондин, хлопнув спутника по плечу. — Значит, этот парнишка на фотографии — ваш прадед? — полюбопытствовал он, вновь обернувшись к продавцу.       «Ларри?»       — Двоюродный, — деловито кивнул мужчина. — Старший брат моей покойной прабабки. Живой я ее, конечно, не застал, но и дед, и моя мать частенько вспоминали эту историю.       — Может, расскажете нам, мистер…       — Райт, но можно просто Говард, — добродушно отмахнулся продавец.       — Виктор, — лучезарно улыбнулся светловолосый юноша, даже не думая протягивать руку для рукопожатия.       — Ларри, — обреченно выдохнул второй, недовольно покосившись на друга из-под темных очков.       — Расскажу, отчего же не рассказать, — мужчина, представившийся Говардом, уселся обратно на раскладной стульчик. — Сам-то я родился и вырос в Виллоу Крик, но мои предки когда-то жили в Глиммербруке — там-то все и произошло.       Мужчина примолк и с важным видом покачал головой.       — Так что же там произошло? — поторопил его Виктор, когда драматическая пауза начала затягиваться.       Продавец слегка сник и рассеянно повертел в руках фотографию прадеда.       — Вообще-то, что именно там произошло, точно никому не известно. В доме, где жила их семья, случился взрыв и страшный пожар, но обгоревших тел так и не обнаружили — а пару дней спустя мой двоюродный прадед, тогда еще подросток, вдруг объявился на пороге своей бабушки с маленькой сестрой на руках, двумя котами в переноске и начисто отшибленной памятью — и с этой фотографией в кармане. Точнее, фотография всплыла гораздо позже: почему-то мальчик не показал ее ни бабушке, ни полиции и несколько лет хранил карточку вдали от посторонних глаз, пока моя прабабка не подросла и случайно не наткнулась на нее сама. Хотя этих вампиров все равно подозревали — ведь они исчезли сразу же после происшествия. Но других улик против них не было, и, к тому же, их нужно было сначала найти — а они, как и все семейство Петерсонов, будто в воду канули. Моя прабабка все-таки отнесла фото в полицию, когда ее брата не стало — но, хотя прошло не так уж много времени, от улики попросту отмахнулись. Кое-кто даже предполагал, что Майк — так звали моего двоюродного прадеда — сам каким-то образом расправился и со своей семьей, и с проживавшими по соседству вампирами, а фото сделал специально, чтобы в случае подозрений повесить всю вину на пару мертвецов. Прабабка в это, конечно, не верила: ее брат всю свою недолгую жизнь потратил на поиски убийц их родных. Хотел найти их самолично и отомстить. Никого, разумеется, не нашел: в династии Ваторе не было вампира по имени Теодор, а фамилию Торренс и вовсе никто больше не носил. В конце концов дело просто закрыли за давностью — но фотография по-прежнему хранилась на чердаке в доме прабабушки Изабель вместе с открытками и старыми документами.       — Почему же вы тогда ее продаете? — удивился Виктор. — Это все-таки семейная реликвия…       — Честно говоря, я не большой ценитель старинных вещей — как и подобных историй. Сейчас дом готовится к сносу, а участок выставлен на продажу, и мне не очень-то хочется тащить весь этот ветхий хлам к себе домой и пугать внуков рассказами о вампирах. Мне фотография ни к чему — зато кого-то другого этот любопытный осколок прошлого, возможно, и заинтересует.       — Может, купим ее, а? — улыбнулся юноша, бросив на друга короткий взгляд поверх темных очков. — История, конечно, мутная, но фотография мне нравится: такая жуть, аж в дрожь бросает! Сколько вы за нее хотите?       — Пять сотен, и она ваша.       Виктор, уже тянувшийся за кошельком, подскочил на месте и пораженно уставился на продавца.       — Сколько? Пять сотен за какую-то фотографию?!       — За фотографию, сделанную почти полтора века назад — к тому же, она ведь вам нравится, разве нет? — с ехидной улыбкой парировал продавец. — Впрочем, вам могу и скостить десятку, за приятную беседу.       — Но у меня всего триста пятьдесят…       Темноволосый юноша устало вздохнул и вынул свой кошелек — терпеть не мог, когда кто-то начинал торговаться.       — Платим полную цену, — прервал он перепалку, бросив пять купюр в жестяную банку Говарда. — Только скажите, а что потом случилось с мальчиком на фотографии? Вы говорили, он умер молодым...       — А, да, — просиявший было при виде денег мужчина тотчас нахмурился и постарался натянуть на лицо самое скорбное выражение. — Однажды, когда мой двоюродный прадед чистил клетку с хомяком, тот его укусил — и Майк умер от бешенства. Совсем еще мальчишка, только-только поступил в университет…       Губы Виктора отчетливо задрожали, и его друг поспешил поблагодарить продавца, вежливо попрощаться и утащить фыркающего юношу подальше от злополучного прилавка и его хозяина. Фотография за пять сотен покоилась во внутреннем кармане его легкого пиджака.       — Ларри? — вновь переспросил он, когда они миновали торговые ряды и остановились в тени раскидистого дерева, поодаль от назойливых зазывал и остального рыночного шума.       — Извини, почему-то это было первое, что пришло в голову, — виновато улыбнулся Виктор. — Но разве я виноват, что ты никак не определишься с собственным именем?..       Запнувшись на полуслове, он вдруг расхохотался во весь голос.       — Нет, я не могу… Пережить укус вампира — и умереть от укуса хомяка! — простонал он, держась за живот.       Молодой человек печально усмехнулся.       — Да, глупо получилось. Смерть порой любит пошутить. Знаешь, почему к тому времени фамилию Торренс никто давно уже не носил? Мой дед решил, что чересчур располнел и пора бы заняться своим здоровьем. Когда он впервые вышел на утреннюю пробежку, началась гроза — и в деда ударила молния.       Виктор медленно сполз по стволу дерева, сотрясаясь от беззвучного смеха, и шлепнулся на траву прямо в своих белоснежных джинсах.       Лестер осторожно присел рядом, вынул из кармана старую фотографию и задумчиво повертел ее в руках.       — Здорово я тогда прокололся, — пробормотал он. — Ты только представь: подрастает уже пятое поколение их потомков, а история до сих пор не забыта — и все из-за одной нелепой фотографии.       — Не думаю, что это имеет хоть какое-то значение, — беспечно отмахнулся Виктор. — Ты ведь его слышал: для старины Говарда это не более, чем надоевшая семейная байка. Люди даже в наше бессмертие перестали верить…       — И в чем-то они правы, разве нет? Если уж даже граф Штрауд умудрился умереть… Всегда думал, что этот переживет даже гибель вселенной: так и останется болтаться в бескрайней пустоте, вздыхая об утрате своего драгоценного орга́на.       Виктор запрокинул голову к небу и рассмеялся: должно быть, представил почившего графа летящим где-то в далеком космосе и грязно ругающимся.       — И все-таки очень удачно, что фото попало к нам, — заметил Лестер после недолгого молчания. — Хотя, если в Глиммербруке историю о сгоревшем доме и исчезнувшей семье тоже рассказывают детям вместо сказок на ночь, возвращаться туда не стоит еще как минимум пару-тройку десятилетий.       — А ты действительно так уж хочешь вернуться в Глиммербрук? — Виктор стянул с лица солнцезащитные очки и бросил на друга непривычно серьезный взгляд.       — Совсем не хочу, — со вздохом признался Лестер. — У меня сохранилось о нем не так уж много приятных воспоминаний. Но разве ты не мечтал провести в этом волшебном городке всю отпущенную тебе вечность?..       — А еще когда-то я мечтал разводить людей на собственной маленькой ферме, — фыркнул юноша. — Не все мои мечты достойны того, чтобы воплощать их в жизнь любой ценой. К тому же, тогда я еще не знал, как это чудесно — жить у океана. Может, нам и не нужно возвращаться? Построим вместо нашей лачуги красивый дом на побережье. Будем жечь костры на пустынном ночном пляже, танцевать под луной на теплом песке, а в непогоду любоваться бушующей стихией прямо в окно, не вылезая из теплой постели — и так всю отпущенную нам вечность… Разве это не настоящее волшебство?       Лестер сунул фотокарточку обратно в карман и взглянул в сияющие воодушевлением черные глаза.       — Если ты этого захочешь… Тео.       Юноша усмехнулся и покачал головой.       — Далось тебе это имя — по-моему, новое идет мне гораздо больше.       — Как скажешь, Тео, — невинно улыбнулся Лестер, и его возлюбленный снова закатил глаза. — Так какой же дом ты хочешь на этот раз? По-моему, этому заурядному пляжу очень пойдет огромный черный треугольник…       Теодор рассмеялся.       — Почему бы и нет: мы и так слишком долго старались не привлекать к себе внимания. Сто сорок лет!.. Только на этот раз в нашем доме должно быть хотя бы одно окно.       Лестер с улыбкой кивнул. За эти годы на их семейном счете скопилось достаточно денег, чтобы выполнить любую, даже самую безумную прихоть Тео, а для обретения славы им достаточно было всего лишь раскрыть свое инкогнито — но тихая и незаметная жизнь, поначалу так угнетавшая обоих, постепенно вошла у них в привычку. Гости и жители острова Сулани, покупавшие у приятных молодых людей рыбу и фрукты, даже не подозревали, что один из них — известный в сети художник, второй — разработчик серии популярных компьютерных игр, и оба они — вампиры, виновные в массовом убийстве полуторавековой давности. Впрочем, островитян сложно было упрекнуть в недостатке наблюдательности: где это видано, чтобы вампиры спокойно разгуливали под палящим солнцем?..       — Как думаешь, зелья хватит, чтобы дотянуть до темноты? — задумчиво пробормотал Лестер, бросив оценивающий взгляд на полыхающее закатными красками небо. — Неловко выйдет, если мы вдруг начнем дымиться прямо на глазах у старины Говарда.       — Плевать на старину Говарда, — отмахнулся Теодор, поднимаясь на ноги. — Идем домой — я уже купил все, что хотел. Да и Дракула наверняка все сожрал и теперь надрывает глотку у пустой миски.       Лестер понимающе усмехнулся: огромный, злой и феноменально прожорливый черный кот тоже был мечтой Тео, которой лучше бы никогда не исполняться — и все-таки, когда кот однажды сбежал, Тео убивался едва ли не сильнее, чем на похоронах Калеба Ваторе.       — Я наловлю ему рыбы, а потом отправимся на охоту, — пообещал Лестер. — Только не забудь уничтожить фотографию: такое произведение искусства на стену лучше не вешать.       В ответном взгляде Теодора мелькнуло искреннее разочарование — но юноша с улыбкой кивнул и молча протянул ему холодную бледную руку.       Говард Райт неспешно пересчитывал прибыль и укладывал нераспроданные товары обратно в чемодан, когда по его прилавку скользнула темная тень — но мужчина, увлеченный своим занятием, так и не заметил пару летучих мышей, пролетевшую прямо над его головой и умчавшуюся к пылающему горизонту.