Тайна семьи Гастингсов

Когда девушки вернулись на свою родную улицу, зашли в прихожую дома и закрыли за собой дверь, за обеденным столом на кухне их обоих уже ждали Эвелин и Томас. Хотя "ждали" вряд ли можно сказать, потому что, не услышав хлопок входной двери, они занимались своими делами. Эвелин читала её любимый детектив "Десять негритят" Агаты Кристи, попивая кофе из небольшой синей чашки, а Томас курил, повернувшись спиной к жене. Лишь, когда Лидия и Миранда вошли на кухню, только тогда взрослые обратили на своих дочерей внимание. Эвелин обняла девушек, а Том, невзирая на всё происходящее, продолжал пускать струи дыма в открытое окно. - Том, дорогой, может, ты хотя бы при девочках не будешь курить? - спросила Эвелин, скрестив руки на груди. - Может и не буду. Вот как услышу, что Лидии это не нравится - сразу перестану, - ответил отчим, и покрутив сигарету в пепельнице и затушив её. - А моя дочь тебя, значит, не смущает? - Она мне не родная. - Ну, и ты мне нисколько не отец. - вмешалась Миранда, сняв свои сапоги и сунув ноги в домашние тапочки. На обед был подан томатный суп и свежие листья шпината. Когда вся семья села за стол и принялась есть, Томас обратился к своей дочери: - Как дела в школе, Лидия? - Как обычно, отец. Может, тебя это порадует, но Миранда сегодня получила пять по химии. - Молодец, Мири. - добавила Эвелин, слегка погладив свою дочь по плечу. - Не стоит торопиться её хвалить, Эвелин. Вот, когда будет пять в семестре, тогда и посмотрим. - изо рта Тома по-прежнему пахло дымом от его сигарет. - У меня такое предчувствие, что когда семестр окончится, ты найдешь новую отговорку, чтобы не хвалить меня. - вмешалась Миранда, нахмурив брови. - Откуда такие аргументы? - спросил Томас, вновь проявив свой британский акцент. - Элементарная логика и никаких причуд, - ответила Мира, положив себе в рот лист шпината и ложку томатного супа. - Кстати, Лидия. Ты помнишь главный запрет для Миранды? - Никаких мальчиков, - ответила дочурка Гастингс. - Именно. Не было ли рядом с ней парней? Лидия вытаращила глаза, подняла указательный палец и уже открыла рот, намереваясь сказать, что слышала разговор Миранды с Родом, но поймала на себе суровый взгляд сводной сестры, который сейчас точь-в-точь напоминал строгий взгляд Тома, когда тот в гневе. Лидия опустила палец и ответила: - Нет, отец. Рядом с ней никого не было. Я тщательно за ней следила. - Вот и славно. Лидия опустила голову. Она испугалась собственного действия: в угоду неродному ей человеку соврать своему отцу. Она себя чувствовала так, словно она находится на эшафоте, и у неё было такое выражение лица, словно на её шею уже надели петлю. После обеда Миранда занималась своими делами: выучила уроки, набросала несколько эскизов рисунков, сделала пару записей у себя в дневнике. Все проходило хорошо до тех пор, пока, не нанося макияж, у девушки не закончилась тушь, и она, вспомнив, что у Лидии есть точно такая же, решилась попросить её у сестры . Конечно, Лидия, вряд ли бы дала своей "любимой" сестре хотя бы одну из её вещей, но нужно было хотя бы попытаться. Пройдя коридор, оказалось, что дверь в комнату Лидии закрыта на ключ с другой стороны. Миранда уже хотела пойти в ванную, чтобы смыть недоделанный макияж, но внезапно услышала, как сестра с кем-то болтает по телефону. Прислушавшись, Мира услышала на удивление бархатный голос. Лидия говорила следующее: - Нет...Я тебя сильнее люблю.. Да, ладно тебе. Мелочи жизни. Конечно, я тебе помогу с химией. Встретиться в парке после уроков? Почему бы и нет? Думаю, отец подумает, что я просто занимаюсь перевоспитанием Миранды. Значит, завтра в шесть? Договорились. Люблю тебя. - затем послышался щелчок и гудок - Лидия повесила трубку. Затем она села за фортепиано, которое было в её комнате, и начала играть "Лунную сонату" Бетховена. Миранда стояла, как вкопанная. Неужели её сестра, вопреки запретам Тома, с кем-то встречается? Но с кем? Погрузившись в раздумья, Мира смыла недоделанный макияж в умывальнике, а затем зашла к себе в комнату и тоже закрыла дверь на ключ. Сначала, она просто ходила туда-сюда, потом легла на кровать в позу покойного, скрестив вместе ладони на груди. Так она пролежала до тех пор, пока мозг не устал от размышлений, и она провалилась в сон.