Сгорай

— Ох, ну перестань, Дрим, ну хватит ныть. Ну! Ну подумаешь, сожгли немного Дастбелив, ну поживут они без ёлок в Сноудине до следующей перезагрузки. Ну что тут страшного, в самом деле. — художник махнул рукой на меряющего шагами комнату хранителя позитива. — Возможно ты хотел сказать, поживут без Сноудина? А, Инк? Там не то что ёлок, там снега не осталось! — Ну, пусть так, не прикапывайся. Чего ты бесишься в конце концов? Вселенная же в целом не пострадала… почти. — Я… я не… пф-ф… — Дрим потрусил ладонями перед лицом, не в состоянии подобрать слова. — Почти не пострадала… А когда туда явиться человек, а он туда явится, что он увидит перед собой? Ты об этом думал? Большое потухшее кострище? И что он сделает увидев это? Правильно! Развернётся и уйдёт нафиг, оставив сожженный Дастбелив без возможности перезапуска. Инк хлопнул себя по коленях. — А это ведь может сработать. Дрим ты гений! И как мне в голову раньше не пришла такая замечательная идея?! Предложить местным братьям спалить этот чертов Сноудин до того, как они переубивают друг друга, — он подпрыгнул на месте, светя звездой и восклицательным знаком в глазах, — Или ещё лучше! Дождаться человека и спалить Сноудин вместе с ним несколько раз подряд, ах, как бы ему не понравилось! О, думаю они бы поддержали такую инициативу, возможно у нас даже стало бы на одну позитивную АУ с постоянным таймлайном больше. — Иногда ты меня пугаешь, Инк. — Мечта глянул на художника искоса. — И вообще, я не из-за Дастбелива нервничаю. — Психуешь. — поправил его художник. — Ты не нервничаешь, а психуешь. Дрим зыркнул исподлобья. Иногда Инк серьёзно действовал ему на нервы. — Я не из-за Дастбелива психую. — повторил слова друга он. — А из-за того, что ты БРОСИЛ нас там двоих почти на двадцать минут. — Всего на двадцать минут. — АЖ на двадцать минут! — Дрим сверкнул шафрановыми зрачками укоризнено, — Слеш чуть не спалил нас всех и сам чуть не сгорел заодно! Я об этом! Это то ты понимаешь, надеюсь? — Ну все же хорошо кончилось, ну ладно тебе ныть. — Я не ною, я злюсь! Это во-первых. — А во-вторых? — художник чуть не уткнулся в хранителя позитивных эмоций носом. — Не беси меня! — рыкнул тот, — А во-вторых, почему ты так долго не возвращался? Разве ты не знал, что у него серьёзные проблемы с магией, когда ему не хватает позитивных эмоций? Знал же. Разве не ты заставил меня взять его с собой, когда он был практически пуст? Ты. Уверил, что все будет хорошо и пропал! Где твоя ответственность, Инк? Он мог погибнуть. Ты бросил его! Бросил, ты это понимаешь? — Я забыл о нем. — прошелестел художник. — Всмысле ты забыл?! Ты заб… ох… — Дрим понял, не сразу, но понял… и кинулся выдирать с холодных пальцев голубую и фиолетовую краски. — Пусти! Нет, ты не будеш это пить, у меня Слеш на постоянной подпитке позитивом и мне не нужно здесь море из слез! Слышишь меня или нет? Художник поник. Ему срочно надо было почувствовать что-то, желательно стыд или грусть, а ещё лучше отвращение к себе, но зелёная краска так же перекочевала с пояса защитника альтернатив следом за синим страхом в проворные руки Дрима, который ревниво прижимал тюбики к груди и деловито оглядывал поясной органайзер на наличие цветов, что потенциально могли быть сейчас выпиты страдающим Инком. — Лучше бы помог со Слешем. — очередной раз завлек художника Дрим. — Я не дам тебе желтой. Ты сам — ходячая краска. — качнул головой художник. — Но не концентрированная. — Нет! Дрим, мы уже об этом говорили. И не раз. Ему нужны настоящие эмоции, а не замена и подделки. — В том то и дело, ему нужны настоящие эмоции! Не это! Не навязанная мною любовь или дружба, доверие, а пережитая, настоящая, прочувствованная каждой клеточкой тела. А я больше не могу!!! Понимаешь ты это? Ох, Инк… — Дрим помял себе плечи, — Знаешь, как мне сложно? Ты хоть представляешь что я испытываю каждый раз, наполняя его искусственной вымученной мной радостью или любовью? Он одинок! И мне каждый раз болит его одиночество. Он одинок. — повторился хранитель позитива. — И ему от одиночества плохо. Ты даже не представляешь насколько! Может… — он взглянул, мазнув шафрановой неуверенностью, — Может нам стоит отправить его домой, к брату? — Вот тут я не уверен. — Инк скривился, — Ты говоришь, что он одинок, но хочешь лишить его нашей дружбы? — Инки, нет, звезды… я не подумал. Просто мне показалось, что ему стало бы легче, если бы он увидел Сильвера. — Дрим завис в открытом дверном проёме, не зная считать ли разговор завершенным. Там, в комнате ждал его Слеш, бессознательной тушкой, валяющийся на кровати, опустошенный после того огненного армагеддона, что сам и устроил нечаянно. Нужно было продолжать вливание магии с эмоциями в перемешку и Дрим мялся, в желании оттянуть хоть на минуту неприятные процедуры. — Ох! — Инк выпрямился во весь свой рост, явно что-то вспомнив. В руку со спины перекочевала огромная кисть, на которую тот оперся, словно на посох. — Я могу позвать Сильвера в гости на пару дней, думаю он не откажется посетить своего брата. Дрим кивнул, это была отличная идея. Слеш будет счастлив его увидеть. И он направился вглубь небольшой комнатки, что играла сейчас роль больничной палаты. Опустился со вздохом на мягкое кресло, что стояло возле кровати и поправил влажное полотенце, которое лежало на лбу так и не пришедшего в себя со вчерашнего дня скелета. — Ну что, Слеш, готов к новой порции? А я вот не очень. — но вопреки озвученному все таки принялся за дело, переливая тёплые чувства через касание избавленных от перчаток ладоней. Через примерно полчаса их сеанс прервал растерянный Инк. — Ты куда-то собрался? — Дрим смотрел на художника, что вертелся юлой на одном месте, заглядывая то в один угол то в другой, проверяя под кроватью и даже заглядывая под подушку лежащего пластом Слеша, что тихо застонал, потревоженный резким движением. — Ты что делаешь! Ему же больно! — Дрим шикнул на беспринципного художника и прикрыл голову лежащего без памяти друга руками. — А? Что? — Инк всмотрелся в лицо друга, словно видел того впервые, — Ай, нет, он говорил что не ощущает боли, когда в таком состоянии. Вообще почти ничего не ощущает и даже не вспомнит, что с ним делали, когда очнется. Дрим нахмурился, странная осведомленность художника немного смущала, помотав головой из стороны в сторону он продолжил слушать словесные излияния явно намеревающегося продолжить свой рассказ защитника альтернатив. — Потому я могу сделать вот так, а он даже не почувствует. — Инк схватил левую руку "больного", что была подальше от буйного сегодня хранителя позитива и замахал усиленно маленькой кисточкой, вырисовывая чёрным линию за линией, что с шипением и мелким дымком въедалась в белую кость. На покрасневшей мигом лучевой кости, уходя крыльями в стороны теперь красовался феникс, причудливым браслетом оплетая кость по кругу. Художник цокнул языком удовлетворенно. — Всегда хотел сделать ему такую татуировку. — Эй! Ты чего? — запоздало подорвался Дрим, отмахиваясь от довольного художника мокрым полотенцем, которое до этого холодным компрессом лежало на лбу спящего. — А спрашивать позволения кто будет? Инк с легкостью увернулся от мокрой ткани, отскакивая в сторону. — Зачем? Красиво же! — знаки вопроса, выражая недоумение владельца цветных зрачков уставились на Дрима, художник почесал затылок вновь стреляя глазами по сторонам. — Напомни мне, чтобы я держал свои кости от тебя подальше, на случай если я вдруг потеряю память. — буркнул Мечта, вновь усаживаясь плотнее к начавшему беспокойно ворочаться Слешу. Ему было нужно сейчас максимум эмоций, что излучал собой хранитель позитива, отходить от него сегодня — подвергнуть нешуточной опасности, ослабленное почти выжженное яростью тело впитывало их сейчас, словно губка, наполняя опустошенные каналы истощенного Слеша свежей здоровой магией. — Что ты ищешь? — шафрановые зрачки следили за метающимся бабочкой защитником. — Бруми. — бросил художник, снимая с черепа паутину, что нацеплял только что под кроватью. — Инк, она была в твоей руке все это время. — Действительно? Я не заметил. — Инк заулыбался, зрачки мелькнули цветным калейдоскопом, останавливаясь на оранжевом ромбе и желтой звезде. — Так куда ты собираешься? — Дрим поправил одеяло, укутывая шевельнувшегося было Слеша плотнее. — Ох, точно, чуть не забыл, я ведь собирался к… эм-м, обещай, что не будешь кричать на меня. — художник качнулся с пятки на носок, будто не в состоянии постоять смирно хоть секунду. — Когда это тебя останавливало? — Дрим поднял брови. — Мне Эррор позвонил, он хочет встретится и поговорить! Поговорить, представляешь?! — Инк буквально взорвался, в глазах мелькало всеми оттенками желтого, оранжевого и даже что-то похожее на розовое мелькнуло на долю секунды, заставляя засомневаться, а не показалось ли. Дрим уставился в неверии, а затем, словно ошпаренный, с ногами взлетел на мягкое кресло, уворачиваясь от потока чернил, что хлюпнули изо рта не справившегося с полнотой эмоций художника. — Только не на меня, мне переодеться не во что! Я не собираюсь сидеть здесь в одних трусах! — Прости. — Инк вытер с губ черные капельки. Перекинул из руки в руку Бруми и мазнул ею в воздухе, открывая проход. Антипустота. Заметил хранитель позитива, заглянув другу через плечо и удивляясь, с каких это пор разрушитель приглашает к себе домой? Да ещё не кого нибудь, а самого Инка! Но ответов на эти вопросы добиваться было бессмысленно, вряд-ли даже художник знал, что творится в чёрной башке разрушителя. Поживем, увидим. Художник расскажет, как вернется… если не забудет конечно. Инк помахал рукой и переступил в нетерпении с ноги на ногу. — Ну пока-пока, я пошёл. Не скучайте тут без меня. Эта часть Антипустоты встретила привычным стандартным градиентом, что от черного ничего уходил в белое. И тут же вогнала в культурный шок действиями своего владельца. Эррор упал практически с неба с обрывками нитей на руках и паникой в глазах. — Почему так долго?! Радужный… м-к-г-м… Чернильница, идём скорее со мной, ты мне нужен! У Инка чуть Бруми из рук не выпала. Что? Он не ослышался? Разрушитель только что сказал, что он ему нужен? — Что? — в разномастных глазах плескалась неуверенность поровну с сомнением. — Идём! — Эррор было схватил художника за руку, чтобы потянуть за собой на буксире, но отдернул ее, шипя — гаптофобия не преминула наградить паникующего скелета облаком глюков и лагов по всему телу. Художник отступил. Это было немного подозрительно. — Я не пойду с тобой никуда, пока ты мне не расскажешь что случилось. Эррор рыкнул, тут же закусил губу. — Они умирают. Помоги… — последнее слово было сказано тихим шепотом и резонуло по ушам, вызывая жуткий диссонанс в голове защитника АУ. Разрушитель просил помощи. Наверное случилось что-то действительно ужасное. Кто умирал? — Где? — единственное слово и они помчали в сторону унизанного синими нитями пространства. — Где же? — Эррор носился от одного предмета мебели к другому, заглядывая и переворачивая вещи. — Куда же? Инк почесал макушку не в состоянии понять что вообще происходит… походило на то, что чернокостный окончательно попрощался со здравым смыслом и сдался своей "шизофрении" с концами. Кто и где умирал, что его надо было искать под мебелью, было непонятно. — Нашёл! Вот вы где спрятались! — и он начал выгребать и раскладывать одну за другой тушки едва дышащих животных. Коты! У него были коты. Художник подошёл ближе, ощупывая животы, заглядывая в глаза оттягивая веки, даже принюхался к воздуху, что выдыхал один из питомцев. Кивнул. — Что с ними? — Отравление. — моргнул художник. — Что они ели? Видимо попалось что-то ядовитое. — Рыбу. Я сотру в пыль этот гребанный Оушентейл! — голос заедал, искажая слова до неузнаваемости. — Только после того, как они все будут в порядке. — переключил свое внимание на тяжело дышащих котиков Эррор, тут же теряя всю злость с голоса. Инк улыбнулся, доставая с поясной сумки пузырёк с прозрачной жидкостью, принимаясь со скурпулезностью отмерять капли, отсчитывая их в маленькую пустую баночку и только после этого вливая в рот каждому пострадавшему. Эррор сидел возле него на полу, нервно перебирая разноцветными фалангами пальцев край свитера, глаза бегали со стороны в сторону. Он уже третий раз начинал открывать рот, чтобы начать говорить что-то, но так и зависал не произнеся ни звука. — Всё. — художник поднялся на ноги. — Будешь отпаивать их водой несколько дней, еды пока не давай, пока сами не попросят. Было бы неплохо подавать витамины, спроси у Саенса, у него на любые случаи есть и для них найдутся. Ты что-то хотел сказать? Разрушитель скривился, отводя взгляд в сторону. — Я не… мне… м-мх. Нет, нет, это уже не имеет значения. Не обращай внимания, Чернильный, считай, я просто хотел сказать тебе спасибо за их спасение. Можешь даже попросить меня что-то взамен… пока я не передумал. — быстро добавил он, переминаясь с ноги на ногу. Он нервничал. — Др… — Только не дружбу! — взвился Эррор, с первой буквы понимая, какое слово играло на радужном языке. Инк заливисто засмеялся. — Тогда не трогай Оушентейл. Они не виноваты. Тебе следовало самому лучше смотреть, какую рыбу едят твои питомцы. — Ненавижу тебя. — буркнул Эррор. — Всегда пожалуйста. — ответил Инк как ни в чем не бывало. — Раз уж ты пригласил меня к себе и я со всем справился, может мы выпьем чаю? — Нет. — Тогда можно я тебя приглашу к себе на ужин? — Нет. — Почему? — У меня есть еда дома. Я не пойду к тебе на ужин. — А на чай. — И на чай. — А погулять? — И погулять! — А… — Мать твою! Инк! Я и так сдерживаюсь из последних сил, чтобы не вышвырнуть твою радужную задницу отсюда немедленно! Заткнись! Я уже сказал тебе спасибо! Так почему бы тебе уже не уйти сейчас? — Вариант потому, что мне скучно и потому, что не хочу тебя устроит? — Нет! Почему ты меня все время бесишь?! — А почему ты до сих пор терпишь меня? Я до сих пор в твоем доме. — Инк покрутился вокруг своей оси, наклонил голову к плечу. — Благодарность ведь не твоя сильная сторона, Эррор. Ты что-то сделал плохое, о чем я ещё не знаю? Ты что-то задумал. — художник прищурился. — Нет. Инк прошёлся, огибая передернувшего плечами разрушиталя. Ткнул его пальцем, тот зашипел и отстранился. — Почему ты не ударишь меня? — Ты мазохист ненормальный?! Инк продолжил мельтешить перед глазами, в конце концов остановился, вперившись взглядом и практически носом упершись в ключицы скрипящего от этого зубами разрушителя. — Ты что-то знаешь. Что-то случилось. — заключил он. — Нет! — Точно что-то случилось.