Доля

***

       Элиф с самого утра семенила по гарему, выполняя мелкие поручения своей новой госпожи. Эсмахан ещё при первом их разговоре поняла, что гречанке можно доверять какие-то не сильно важные тайны и поручения, поэтому решила её испытать. Девушка бегала с распоряжениями на кухню, получая за капризы дочери Визиря причитания от Шекера-аги. Потом она неслась в сад, где выискивала Шехзаде Мехмеда, чтобы подгадать момент появления Эсмахан-султан для ненавязчивой встречи. Вечером рабыня топила баню и помогала своей госпоже помыться. В общем, Элиф не сидела на месте, как при Шах-султан, что берегла её для каких-то своих планов. Перед обедом гречанка как раз столкнулась с султаншей на нижних этажах, когда шла в прачечную за новыми нарядами. Шах таинственно улыбнулась и подошла к девушке, которая съёжилась от необъяснимого страха перед госпожой. — Куда так спешишь, Элиф-хатун? — поинтересовалась сестра султана, разглядывая трепещущую рабыню. — В прачечную, госпожа, — ответила гречанка. — Портные сшили новые наряды. — Для Эсмахан-султан? — Шах удивлённо вскинула бровями. Обычно её дочери шьют наряды их личные портные, а не дворцовые. — Для меня, — тихо ответила Элиф, стесняясь щедрости новой госпожи. — Ах, понятно, — протянула султанша. — Что ж, они тебе пригодятся, — на эти слова девушка подняла взгляд и округлила карие глаза. — Сегодня вечером будет ужин в честь тщеславия Хюррем-султан, — Шах засмеялась. — Ты должна присутствовать там в качестве развлечения для гостей. — Развлечения? — недоумённо прошептала Элиф. — Как музыкантша, — поправилась султанша, видя смятение на лице рабыни. — Сыграешь им на арфе, вместе с другими девушками поможешь разносить еду и подливать напитки. В общем, то, что ты делала когда служила у меня. — Но как же я об этом скажу Эсмахан-султан? — вопрошала гречанка. — Я же только-только начала служить у неё. — Ну и что, — Шах пожала плечами. — Скажешь, что это я тебе приказала приехать. К тому же, Эсмахан могла бы и присутствовать на этом вечере, она уже достаточно взрослая. Вон, Михримах сидела вместе с Хюррем на открытии фонда, — сестра падишаха помолчала, а потом добавила. — Для такого мероприятия тебе лучше принарядиться. Я уверена, что из тех нарядов, что тебе сшили, ты найдёшь что-нибудь стоящее.       Элиф покорно поклонилась, когда Шах, потрепав её по плечу, прошла дальше по коридору, крикнув, что она ждёт девушку вечером. Гречанка облегчённо выдохнула и зашла в прачечную, где стопкой в углу лежали новые одежды. Элиф подошла к ней и взяла самое верхнее платье — зелёное с полупрозрачными тёмными рукавами, окаймлённое серо-жёлтым кружевом в зоне декольте. Девушка оценивающе рассмотрела его и решила, что для такого мероприятия оно будет слишком тусклым. Следующим в стопке лежало однотонное пурпурно-красное платье с открытой грудью в форме мягкого квадрата. Элиф снова помотала головой — слишком откровенно. Третьим нарядом было ослепительно белое платье с золотым распашным полукафтаном. Простой, но воздушный крой сразу пробудил в девушке воспоминания о родных землях, об одеждах, что она носила, о культуре, что наследовала. Элиф приложила платье к груди и прикрыла глаза, предаваясь грёзам о доме. Но не успела она мысленно перенестись в Грецию, как её словно молнией ударило. «Павлос! — вскрикнула Элиф, открыв глаза. — Я же ему так и не написала! Как я могла забыть!» Девушка наскоро сложила три наряда в стопочку и понеслась вместе с ними в покои для служанок. В основной комнате, где жила Эсмахан-султан, госпожи не было, поэтому Элиф смогла спокойно всё разложить по сундукам. «Как я могла запамятовать об этом? — корила себя гречанка. — Я же пообещала! Нужно написать письмо пока у меня есть время». Девушка кивнула этой мысли и побежала снова на первый этаж, в класс. Учителя на месте не было, калфы все разошлись, так что помещение пустовало, что было на руку Элиф. Гречанка взяла небольшой листочек и стала выводить каламом на нём разные символы на родном языке, желая законспирировать будущую переписку от дворцовых. Во время этого кропотливого занятия лицо Элиф стало сосредоточенным, между бровями появилась характерная морщинка, а губы то плотно сжимались до тонкой линии, то наоборот разжимались, словно девушка хотела что-то прошептать. Она иногда мурлыкала себе под нос, диктуя какие-то фразы, силясь вспомнить как они пишутся на родном языке. Когда Элиф закончила, то ещё раз пробежалась глазами по тексту и, убедившись, что всё написано грамотно и складно, завернула листочек и не туго перевязала его. «Когда приеду во дворец Шах-султан, нужно передать через какого-нибудь слугу это письмо, — пронеслось в голове у рабыни, но потом тут же вспыхнула новая мысль. — А что если уже поздно будет? И слуга расскажет о том, что я веду переписку с посторонними мужчинами?! Нет! Нельзя так рисковать. Лучше сама схожу, мне всё равно нужно было на рынок, — эта идея понравилась Элиф. — Под видом покупки для Шекера-аги, схожу и передам письмо, а может и поболтаю, если он будет в порту.» Гречанка довольно согласилась с мыслями и, решив не медлить, накинула на плечи прогулочный плащ. Попросив одну из служанок, что стояли у дверей, сообщить Эсмахан-султан об её отсутствии, Элиф покинула гарем.       На улице было тепло и безветренно. По дорожкам сада гуляли госпожи, в сопровождении верных служанок, молча следовавших за ними. Среди них Элиф заметила и Эсмахан-султан, что заливисто смеялась, беседуя о чём-то с Михримах-султан. Опасаясь быть обнаруженной, гречанка пригнулась и шла между высокими кустарниками. Она старалась ступать бесшумно, обходила всякие веточки и неровно лежащие камушки. Когда дорожка свернула к дворцовым воротам, Элиф выпрямилась во весь невысокий рост и оглянулась. Юные султанши скрылись за буйной растительностью, поэтому они уже не могли увидеть крадущуюся служанку. Девушка выдохнула и направилась прочь из дворцовой части. Стражники безропотно пропустили её после слов о поручении от Шекера-аги, ведь тот был уважаемым человеком. Элиф очень быстро вышла к городу, наслаждаясь прекрасной погодой конца Ноября. На рынке сновали толпы людей, цокали ржавыми подковами нагруженные ослы, которые устало стонали. Девушка прошлась между рядами галдящих торговцев, купила у одного из них специи, у другого зелень, а у третьего ягоды для щербета. Набрав корзинку и расплатившись, Элиф направилась в сторону порта, пройдя всё тот же длинный путь через площадь, как и в прошлый раз. Она спустилась к пристани. Девушка не спеша прошлась по дорожке, волнующейся людской толпой, что мало мешала гречанке возвращаться мыслями в родные края, так часто в последнее время тревожащих её воспоминания. Элиф подставила бледное лицо под лучи солнца и сощурила глаза. Так она дошла вплоть до того места, где пару дней назад воссоединилась с братом. Но его здесь не было. Девушка сначала заволновалась, стала выискивать его глазами среди потока людей, как вдруг на её плечо легла чья-то рука. Элиф обернулась. Перед ней стоял рослый загорелый мужчина лет двадцати семи, в тёмном плаще поверх какой-то однотонной национальной одежды и в шляпке с пером. Элиф, придя к осознанию, что какой-то незнакомец — иноверец, посмел дотронуться до неё — мусульманки, пришла в ярость. — Немедленно уберите свою руку, господин! — воскликнула девушка, сверкая карими глазами. — Ах, прошу прощения, — мужчина одёрнул руку и виновато склонил голову. — Я совсем забылся и был дезинформирован senhor Павлосом. — Что вы имеете в виду? — после некоторого смятения спросила Элиф. Гречанка уже догадалась, что этот наглый господин — Антуан. — Вы, верно, Эирин? — поинтересовался мужчина. — Это так, — девушка кивнула. — А вот вашего имени я не имею чести знать. — Тысячу извинений, senhorita, — иностранец сложился в поклоне. — Я Антуан Мартинс — португальский торговец, друг вашего, — мужчина запнулся и вопрошающе посмотрел на гречанку. — Моего брата, — ответила она. — Друг вашего брата, — закончил свою фразу Антуан. — Ещё раз прошу прощения за свою дерзость. Просто senhor Павлос описал вас как девушку с его родных земель, а у нас — в Европе, дозволено чуть больше по отношению к простолюдинкам. В рамках приличия, разумеется. — Простолюдинкам?! — вспыхнула Элиф. Этот иноверец своей неловкостью в общении нанёс двойное оскорбление гордой девушке. — Если вы не знали, то я служу во дворце самого султана! Моё жалование больше чем вся выручка за ваш товар!       Анутан покраснел. Он не так давно находится в этой стране на правах торговца, поэтому мало знаком со здешним этикетом, хоть и обязан был о нём узнать. Из-за всего этого упущения, он попал в столь неловкую ситуацию перед прекрасной девушкой-мусульманкой. Торговец принёс ещё тысячу извинений, прежде чем Элиф соизволила отдать ему то злополучное письмо, ставшее причиной её прихода сюда. — Настоятельно вас прошу, — голос гречанки стал строгим, — передать это письмо моему брату в руки. — Хорошо, — португалец положил свёрток за пазуху. — Как мне передать вам ответ, если он будет? — Ох, — вздохнула девушка, хмурясь. Она не подумала об обратной связи. «Через слуг передавать опасно, нужно, чтобы это был кто-то посторонний, » — пронеслось в мыслях у гречанки. — Найдите какого-нибудь мальчишку-бедняка, заплатите ему. Пусть будет нашим гонцом. — Рискованно, — промычал Антуан, проведя мальцами по заострённой бородке. — Он может забрать золото и убежать. Хотя, — иноверец заметил недовольство на лице Элиф, — есть тут один парнишка, вечно снуёт без дела, зарится на мой товар. Портовые прозвали его волчонок. Вон он, кстати, — торговец указал пальцем куда-то за спину Элиф.       Девушка обернулась и увидела мальчишку лет двенадцати в простой порванной одежонке, с грязными свалявшимися волосами и таким же замаравшимся загорелым лицом, и с босыми ногами. Он с пылом что-то доказывал какому-то торговцу, который в ответ бранился на него, да так, что всех покупателей распугал. Элиф повернулась к Антуану и одним лишь взглядом попросила позвать буйного мальчонку сюда. Португалец без лишних слов, ведь в его случае они могут оскорбить, подошёл к бранившимся и взял мальчишку за руку. Тот начал кричать и упираться грязными босыми ногами в пыльную дорогу, не желая идти. Тогда Антуан дернул его за собой и приволок к Элиф-хатун. Девушка посмотрела на мальчишку сверху вниз. Мальчик глядел на неё затравленно, негодуя, скалясь и морща заострённый нос. — Что вам надо от меня?! — завопил бедняк, поднимаясь с земли. — Не нужно кричать, — спокойно и ласково произнесла Элиф. — Мне просто нужна твоя помощь. — Какая ещё помощь?! — недоумевал мальчишка. — Мне нужно, чтобы ты мне передавал письма, что будешь получать от этого господина, — гречанка кивнула в сторону Антуана. — И что мне за это будет? — в глазах бедняка загорелись две искорки от предвкушения. К тому же, он заметил доверху набитую покупками корзинку в руках Элиф и смекнул, что эта девушка при деньгах. — Я заплачу тебе, — при этих словах мальчик засиял, но Элиф предупредила. — Однако это при условии, что ты будешь честен со мной и приносить всё в срок. Идёт? — Хорошо, — ответил мальчишка, после некоторого молчания. — Только как мне найти вас, госпожа? — Знаешь где находится дворец Топкапы? — спросила гречанка и, получив утвердительный кивок, продолжила. — Подойдёшь к воротам и представишься… Как тебя зовут? — Кюрт, госпожа, — гордо ответил мальчик. — Славное имя, — Элиф улыбнулась и на её щеке выскочила ямочка, которая понравилась бедняку. — Значит, придёшь к воротам и, невзирая на непреклонность стражи, попросишь позвать Элиф-хатун. Понял? — Да.       Девушка ещё раз взглянула на этого бедняка, который гордо смотрел на неё снизу своим чёрным немигающим взглядом, словно он был не мелким негодником, а сыном знатного человека. Гречанка улыбнулась ему, а он остался всё таким же невозмутимым, лишь глаза его косились на набитую корзину. Элиф проследила этот взгляд и, догадавшись о его желании, протянула горсть ягод, которую Кюрт с охотой выхватил из рук девушки и сразу засунул в рот. По лицу мальчика было ясно, что ягоды вкусные, аж сок в уголках губ проступил, как он с удовольствием жевал. Антуан ещё раз наказал бедняку, чтобы тот пришёл к нему в срок и отпустил. Мальчик в последний раз посмотрел на добрую госпожу, а потом развернулся и побежал к городу. Элиф ещё долго смотрела вслед волчонку, который вскоре растворился в людском море. — Он же сирота? — в голосе гречанки слышались нотки глубокого сочувствия. — По словам некоторых торговцев, уже пару лет как предоставлен сам себе в виду болезни своей матери, — ответил португалец. — А отца у него и вовсе нет, убили в очередном походе. — Почему о нём никто не позаботится? — Тут все люди семейные, детей воспитывают прилежных, а этот же буйный, дичится ласки. Это он с вами вежливый был, потому что еду увидел, — Антуан рассмеялся. — Мы-то ему не даём таскать с прилавка, вот и бегает голодным, пока кто-нибудь не сжалится.        Элиф покачала головой. Она всей своей чистой, трепетной по отношению к справедливости душой желала помочь этому мальчику, но пока не знала как. Во дворец его брать опасно, да и объяснить это будет тяжело. Устроить к кому-то незнакомому тоже рискованно, кто знает, что он вытворит. Но терять Кюрта из виду Элиф не желала, поэтому решила испытать в роли посредника в их с братом переписке, а там и видно будет, что он собой представляет. С этой мыслью девушка уже намеренна была распрощаться с Антуаном, но тот предложил в качестве конечного извинения за всё это недоразумение в начале их встречи сделать ей небольшой подарок. Элиф начала отнекиваться, но видя настойчивость португальца, закатила глаза и позволила ему делать, что он пожелает. Антуан проводил гречанку до самого рынка, а потом свернул по знакомым для неё переулкам до домика ювелира, где девушка была совсем недавно. Иноверец постучался и ему открыл Исхак-эфенди. — Добрый день, господин, — старый еврей пропустил Антуана внутрь и только потом заметил Элиф. — О, и ты тоже тут, хатун, — ювелир улыбнулся смутившейся гречанке, которая скромно поклонилась. — Проходите. У меня сегодня много новых украшений, — мужчина немного помолчал, а потом прокряхтел, резко вспомнив. — Твоя брошка, хатун… Её вчера купил какой-то господин. Ругался сильно. Знакомый твой, аль муж? — А как он выглядел? — наивно спросила Элиф, хотя у самой всё похолодело внутри. — Высокий такой, с бородой и шрамом на носу, — ювелир тыкнул костлявым пальцем на переносицу. — Да, знакомый мой, — гречанка не смогла соврать, да и правду сказать стыдно было, поэтому выбрала что-то пограничное, дабы избежать последующих расспросов. — А много ли у вас украшений сегодня? — Обижаешь-хатун, — протянул еврей. — Столько даже у султана нет, сколько у меня в лавке. Выбирай какую хочешь.       Элиф про себя посмеялась на заявление ювелира, что у султана меньше драгоценностей, чем у какого-то лавочника, и стала внимательно разглядывать сверкающие вещицы. Сделаны они были на совесть, очень кропотливо и искусно, что даже взгляд оторвать нельзя было. Девушка прошлась вдоль столика и заметила в углу какой-то рисунок, отдалённо напоминавший то ли корону, то ли пышное колье. Элиф подошла и внимательно пригляделась. — А это что? — поинтересовалась гречанка. — О, это моя недавняя работа, — прокряхтел Исхак-эфенди, беря в руки лист с рисунком. — Один господин попросил сделать на заказ, а деньги так и не принёс. Думал, что такую вещь можно за спасибо получить, — еврей пробурчал под нос какое-то ругательство на своём языке. — Но я её не выставлял пока. — А можете показать? — осторожно попросила Элиф. — Разумеется.       Еврей положил лист на стол, а сам пошаркал в сторону лестницы на второй этаж. Через какое-то время он спустился с большой резной шкатулкой, которую со стуком поставил на стол и открыл крышку. Внутри лежала невероятно красивая золотая витая диадема треугольной формы, усыпанная мелкими и крупными аквамаринами и жемчугами. Это чудесное ювелирное изделие поразило Элиф схожестью с теми диадемами, что носили её землячки. Девушка завороженно смотрела на драгоценную вещь, что сверкала, переливалась и притягивала к себе все взгляды. Даже Антуан, поражённый красотой диадемы, подошёл ближе, чтобы рассмотреть её. — Нравится? — спросил еврей и хитро улыбнулся. По немигающему взгляду Элиф было понятно насколько его работа её впечатлила. — Очень, — прошептала гречанка. — Сколько стоит такая вещь? — подал голос Антуан. — Тому господину я поставил цену в тысячу акче, — гордо сказал ювелир. — Так дорого?! — воскликнул португалец. — А по-моему мало, — вступилась Элиф, не отрывая глаз от сверкающих камней. — Такая диадема по статусу только султанше подойдёт. — Но я уверен, хатун, что она и тебе к лицу будет, — сказал Исхак-эфенди и аккуратно водрузил диадему на голову гречанке. — Посмотри-ка!       Ювелир поднёс девушке зеркало и она увидела своё отражение в этом чудесном украшении, которое делало её внешность не просто красивой, а по истине величественной. «Посмотри на себя. Вылитая султанша! У тебя необычайно красивая внешность, Элиф.» — пронеслись в голове у девушки слова Эсмахан-султан, когда та примеряла на неё свою заколку. «Да, я очень красивая, » — подтвердила гречанка, рассматривая своё отражение. Она уже представила себя с необычной причёской, с этой диадемой на голове и в белом платье. Как она приедет на этот вечер в роли простой музыкантши и затмит всех, даже жену султана! Но не успела девушка подумать об этом, как тут же внутренний голос одёрнул её: «Не зазнавайся Элиф! Самолюбование — грех, помни об этом.» Греческая рабыня слегка мотнула головой, рассеивая туман грёз и аккуратно сняла украшение с головы, словно видя в нём причину таких нарциссических мыслей. — Спасибо, Исхак-эфенди, но мой спутник прав, — Элиф грустно вздохнула, укладывая эту диадему обратно в шкатулку, — она слишком дорогая и мне не по статусу будет. — Брось ты, хатун, — отмахнулся старый еврей. — Ты мне принесла в тот раз богатую брошь, а тут стыдишься брать такую диадему? Её же никто не купит, кроме тебя. А я ведь понял ещё тогда, что ты из дворцовых девушек, а значит золота у тебя много, — ювелир подмигнул. — Я тебе за неё цену снижу. Даю восемьсот акче. — Много, эфенди! Моё жалование не настолько большое, — честно призналась Элиф. — За двести акче купила бы, а так нет. — Да ты что! Обобрать меня решила, хатун, — воскликнул Исхак. — Шестьсот акче, не меньше! — Двести пятьдесят акче, эфенди, иначе эта искусная работа будет пылиться здесь, — возразила гречанка. — Что ты, что ты, — закудахтал ювелир. — Да это изделие всей моей жизни, я его днём и ночью делал! Четыреста пятьдесят акче даю. — Да ей красная цена в триста пятьдесят акче, эфенди, — отвечала Элиф. — Да Бог с тобой, отдаю за триста акче, но знай, — Исхак наставительно поднял указательный палец вверх, — не купишь за эту цену — не пущу больше в лавку. — Как скажете, эфенди, — девушка улыбнулась и повернулась к Антуану, в ожидании его действий. — Ох-ох-ох, и зачем я в это ввязался, — протянул португалец, доставая кошель с золотом и выкладывая перед евреем назначенную сумму, заработанную им за две недели успешной торговли. — Это же ваше извинение было, господин, — съязвила Элиф, хитро стреляя глазками.       Ювелир забрал деньги и ещё раз побранился на обворовавшую его красавицу. Гречанка рассмеялась и горячо поблагодарила Исхака-эфенди за такую чудесную диадему, что она будет носить отныне всегда. Выйдя из ювелирной лавки, Элиф распрощалась с Антуаном, которому отдала сто акче, дабы смягчить его отчаяние, и пошла в сторону дворца, готовиться к торжественному вечеру.