Доля

***

       Утро в гареме редко бывает приятным. Но одной из счастливейших его обитательниц можно поистине назвать дочь Шах и Лютфи — Эсмахан-султан. Эта юная девятнадцатилетняя девушка обладала той по-детски очаровательной внешностью, которая делала её черты мягкими и приятными. Свои густые чёрные волосы племянница султана оставляла распущенными, либо собирала в причёску набок, обязательно украшая голову витой заколкой. Несмотря на свой нежный и романтичный возраст, она предпочитала одеваться сдержанно — неброские зелёные, жёлтые, розовые оттенки, из-за чего блекла на фоне яркой Михримах-султан. Но многие девушки отдавали предпочтение Эсмахан за её простоту в обращении, которая контрастировала с надменностью её матери.       Сейчас юная госпожа прихорашивалась у зеркала перед прогулкой в сад со своей подругой Михримах. Но не только прогулка влекла Эсмахан-султан выйти на воздух. Это было лишь предлогом для встречи с объектом её тайной симпатии — Шехзаде Мехмедом. С самого своего приезда девушка грезила о нём, зная о его красоте и образованности. Однако общаться наедине не позволяли рамки приличия и стыд перед матерью. Обычная прогулка же является отличной возможностью побеседовать, поэтому, закончив сборы, Эсмахан вышла из своих покоев и отправилась на первый этаж, где её уже ждала Михримах-султан. — Ты сегодня решила принарядиться? — вместо приветствия сказала единственная дочь Султана. Эсмахан ответила милой улыбкой. — Раз ты готова, то пойдём скорее в сад.        Девушки вместе переступили порог дворца и вышли на улицу. По сравнению со влагой, утро нынешнего дня было во многом приятней. Вместо духоты воздух колыхался порывами лёгкое ветерка, а деревья приятно шумели осыпавшимися ветками. Две султанши, болтая о всяких глупостях, пришли на главную поляну, которая была занята тренирующимися Шехзаде и их учителем Бали-беем. Черноусый красавец, похититель сердец всех без исключения женщин Стамбула своим воинственным голосом дирижировал сыновьями Султана. Юноши поочерёдно скрещивали сабли, расходились и снова сходились в репетиции смертельного танца. Когда две девушки подошли, Бали-бей отдал распоряжение Шехзаде отдохнуть, а сам, сложившись в поклоне, пошёл навстречу госпожам. Михримах-султан первая завела обыденный разговор об успехах своих братьев, которым она прикрывала своё желание наблюдать, стоять рядом, говорить с храбрейшим из воинов своего отца. Ещё маленькой девочкой она была безумно влюблена в Бали-бея, что так плохо скрывала. Подле него из статной, надменной госпожи, дочери властелина мира, она превращалась в глупую девочку, с трудом связывающую слова от волнения и накатывающего жара. Бали-бей видел происходящее с Михримах-султан, знал об её чувствах, но она ему была неинтересна, ведь он как запомнил её маленькой девочкой, что плакала об его отъезде, так и теперь он видел перед собой ту же самую девочку, только с более взрослыми чертами. Но только если раньше Бей мог себе позволить говорить с госпожой как с ребёнком, шутя и глупо улыбаясь, отвечая невпопад и несерьёзно, то сейчас, когда он стоит рядом с единственной дочерью Падишаха такая дерзость недопустима. Поэтому между ними расширилась та пропасть, смущавшая обоих своей нелепостью, но от которой так трудно избавиться. Эсмахан-султан видела всё это, но до поры до времени глушила в себе какие-то непонятные разуму чувства, ведь единственный мужчина, вызывавший томное трепыхание сердца в её груди был лишь Шехзаде Мехмед. Он стоял поодаль, беседуя со своими братьями. Эсмахан кидала в его сторону быстрые смущённые взгляды, любуясь красотой и величавостью этого юноши. Она порывалась подойти, заговорить с ним, но присутствие рядом Михримах-султан сковывало её, ей казалось, будто она заметит эти порывы, истолкует по своему и в итоге будут в неудобном положении все. Эсмахан медленно перевела свой взгляд с Мехмеда на его сестру и, убедившись, что луноликая госпожа поглощена совершенно глупой беседой с Бали-беем, девушка решилась подойти к Шехзаде. Юноша делал какие-то наставления своим младшим братьям, а потом, заметив подошедшую Эсмахан, переключился на разговор с ней. Данная беседа не отличалась о той, что вела Михримах с Бали-беем. Дочь Шах-султан говорила всё такие же глупости, но эта бессмыслица казалась ей самой остроумной мыслью в силу того, что сказано это было с тем вдохновлённым состоянием, какое бывает при влюблённости. Она лепетала, мило улыбалась и кокетничала, но делала это так невинно и смущённо, что это не казалось чем-то развязным.        Всю эту картину наблюдала Шах-султан, стоящая за стеной из кустарников. Своими искрящимися чёрными глазами, женщина внимательно следила за поведением своей дочери, которую очень любила и опекала. Эсмахан была единственным счастьем, что получила знойная султанша в браке с ненавистным ей Лютфи-пашой. Эта жизнерадостная девушка стала той хрупкой деталью, что не давал целому механизму развалиться. Шах-султан улыбнулась и повернула голову в сторону Элиф-хатун, что стояла в паре шагов от госпожи с отрешённым видом. Когда султанша окликнула девушку, та подошла и присела в поклоне. — Вчера я тебе сказала о новом задании, от выполнения которого зависит твоя судьба, — на эти слова Элиф кивнула и Шах продолжила. — Видишь тех двух девушек? — снова кивок. — Знаешь же кто они? — Разумеется, госпожа, — ответила Элиф, устремляя свой взор на двух флиртующих особ. — Одна Михримах-султан, а другая ваша дочь Эсмахан-султан. — Отлично, — Шах довольно улыбнулась. — Ты понимаешь суть твоего задания? — Не особо. — Твоя задача — следить за каждым шагом, а то и вздохом моей дочери, — сестра султана сказала это шёпотом. — Вы хотите, чтобы я шпионила? — на лице Элиф появилось детско-наивное удивление. — Ну, это громко сказано, — отмахнулась султанша. — Я всего лишь хочу спокойно спать. — Но ведь у госпожи уже есть служанки, — возразила Элиф. — Вдруг она разгневается, увидев меня вместо своих верных слуг? — Это оставь мне, Элиф-хатун, — Шах хитро сверкнула глазами. — Твоя задача через какое-то время после моего ухода позвать Эсмахан во дворец. Ничего больше я от тебя не требую. Пока что.       Элиф похлопала глазами, но ничего не стала отвечать, а лишь поклонилась после того, как султанша с остальными служанками ушла. Гречанка осталась одна посреди тенистой аллеи. Легкий ветер игрался с её кудрявыми волосами, вздымал платок и подол платья. Поминутно поглядывая в сторону двух юных султанш, что всё так же разговаривали, кокетничая с двумя мужчинами, девушка погрузилась в какие-то свои мысли. Элиф уже полторы недели не видела Великого Визиря. Нельзя утверждать, что её грызла тоска, ведь они толком-то и не общались, но какой-то внутренний дискомфорт не давал гречанке покоя. Та неловкая ситуация, произошедшая между ними, до сих пор вспыхивала в её мыслях, заставляя краснеть. «А что, собственно, такого произошло? — спрашивала у самой себя Элиф. — Ничего же не было». Но это «ничего» давило на сердце, которое гулко стучало в груди, не давая ровно дышать. Девушка беспокоилась из-за этого, жар вновь заполнял её тело, виски пульсировали, а руки холодели и становились неприятно мокрыми. «Да что же это такое!» — восклицала в мыслях Элиф. Она боялась происходящего, старалась успокоиться, ведь сознание подавало столько идей на этот счёт, самой запретной из которых была влюблённость. «Нет-нет-нет, — твердила гречанка. — Это всё вздор! Какая любовь? Это всего лишь волнение перед заданием, ничего другого и быть не может. А с Пашой уже давно всё ясно — простое недоразумение, которому я придала слишком большое значение.» На эту мысль Элиф согласно кивнула. Да, всего лишь маленькая неловкость, о которой стоит забыть, выкинуть из головы и не возвращаться мыслями к ней. После этого умозаключения, девушка тряхнула головой, рассеивая туман размышлений и посмотрела на поляну. Ничего не поменялось за это время. Сочтя, что нужное время после ухода госпожи прошло, Элиф лёгкой походкой, сложив руки перед собой, пошла к всей этой галдящей толпе. Проходя мимо Михримах и Бали-бея, девушка слегка наклонила голову в знак приветствия, а потом подошла ко второй паре. — Шехзаде, Эсмахан-султан, — гречанка присела в глубоком поклоне. — Что такое, хатун? — племянница Султана повернулась в пол-оборота и вопросительно захлопала своими серо-зелёными глазами. — Госпожа, меня послала ваша матушка, — Элиф сделала небольшую паузу. — Она желает вас видеть. — Хм, и по какому же поводу? — Эсмахан переглянулась с Мехмедом. — Не знаю, но госпожа сказала, что это срочно. — Ну, если срочно, — Эсмахан печально сдвинула брови, — тогда не будем заставлять её ждать.       Юная султанша улыбнулась Шехзаде, который попрощался с ней лёгким наклоном головы, и, попутно распрощавшись с Михримах-султан, пошла впереди Элиф. Для гречанки это был первый раз, когда она озвучивала тот неопределённый приказ своей госпожи, поэтому она чувствовала себя очень странно. Они быстро прошли все те дорожки до дворца и переступили его порог. Эсмахан поднялась на второй этаж и, пройдя пару коридоров, вышла к своим покоям. Из-за неплотно закрытых дверей слышался какой-то шум, тут же настороживший и госпожу, и служанку. Эсмахан сама открыла дверь и увидела посреди комнаты Шах-султан, в ногах у которой валялась одна из её рабынь. — Бессовестная, дрянь! — кричала сестра султана, активно жестикулируя на попытку служанки что-то возразить. — Каждое слово, что доносится из твоей змеиной пасти, наносит мне оскорбление! — Прошу вас, госпожа, — стонала рабыня, раскрасневшаяся от слёз. — Матушка?! — воскликнула Эсмахан, входя в помещение. — Что здесь происходит?! — Доченька моя, — Шах-султан подошла к девушке и поцеловала её в лоб. — Я вовремя зашла к тебе. Одному Аллаху известно, что произошло бы, если я не увидела эту бесстыжую здесь. — Да что случилось?! — голос Эсмахан не поменял спокойной, уважительной интонации. — Почему Гюлизар-хатун плачет? — Она пытается разжалобить меня, — бросила султанша, хищно посмотрев на рабыню. — Но этой змее меня не провести. Она посчитала, что может бездельничать, так ещё и воровать у тебя! — Воровать?! — вскрикнула Эсмахан, тараща глаза на свою прислугу. — Да! — Шах кивнула. — Когда я зашла сюда, то она примеряла твои украшения и явно положила на них глаз. — Это правда? — спросила дочь Визиря. — Клевета, моя госпожа, — ныла девушка. — Я просто убиралась в ваших покоях, у меня и мысли не было воровать что-то у вас! — Закрой свой рот, дрянь! — шикнула Шах-султан. — Своими словами ты позоришь мою дочь, что все эти годы доверяла тебе, и династию! Убирайся отсюда, пока я не приказала тебя высечь!       Рабыня поднялась с пола и торопливо покинула покои. Элиф, наблюдавшая всё это, с ужасом посмотрела на Шах-султан, что нарочно устроила данный скандал. Гречанка не совсем понимала зачем это нужно было и искренне сочувствовала рыдавшей в коридоре служанке. — Матушка, — начала было Эсмахан. — Не говори мне ничего про эту змею, — перебила Шах-султан, без сил падая на диван. — Только теперь я поняла, на кого я тебя оставила. — Мама, это была одна из самых преданных девушек, — возражала дочь Визиря. — Она долго служила мне. — Она не служила, а грелась на твоей груди, чтобы в один прекрасный момент ужалить тебя, — зловеще прошептала султанша, сверкая чёрными глазами. — Пусть только попадётся мне на глаза! — Успокойтесь, матушка, — Эсмахан села подле матери и взяла её руки в свои. — Это не стоит ваших переживаний, — девушка широко улыбнулась, а потом добавила. — Но мне теперь нужно искать новую прислугу… — Не стоит, — ответила Шах. — Я уже её нашла. — Правда? — воскликнула Эсмахан, округляя глаза. — И кто же это? — Да вот, к примеру, Элиф-хатун, — знойная султанша протянула руку, указывая на стоявшую в дверях гречанку, что на эти слова встрепенулась. — Она служит мне уже достаточное количество времени, чтобы я могла понять, что она очень преданная и умная девушка. К тому же, вы ровесницы и быстро сойдётесь, — Шах потрепала свою дочь за щёчку. — Поэтому бери её в услужение. — Но как же вы, мама? — спросила Эсмахан, переводя взгляд с Элиф на свою мать. — У меня ещё много слуг, но доверяю я лишь себе, — султанша усмехнулась. — А вот тебе важно иметь крепкую опору.       Эсмахан согласно кивнула. Шах-султан посидела ещё какое-то время с дочерью, а потом ушла, оставив их с Элиф наедине. Юная султанша сделала жест рукой, чтобы гречанка подошла ближе. Дочь Визиря внимательным взглядом серо-зелёных глаз, в тени казавшихся чёрными, рассматривала новую прислугу, которая пару минут назад позвала её сюда из сада, где девушка так мило беседовала с Шехзаде Мехмедом. Элиф чувствовала себя максимально некомфортно, поэтому вся сжалась, смотрела в пол. — Элиф-хатун, значит, — нарушила тишину Эсмахан. — Откуда ты? — Из Греции, госпожа, — робко молвила рабыня. — Гречанка. Интересно, — хмыкнула юная султанша. — Теперь ты будешь служить мне. — Это для меня большая честь, госпожа, — расторопно ответила Элиф. — Странно, что матушка доверяет тебе, но намеренно отдаёт мне в услужение, — Эсмахан задумалась. В эту секунду её детское лицо вытянулось и приняло выражение надменности, так присущей Шах-и-Хубан. — Я считаю, что это вполне обычный поступок любящей матери, — Элиф нервно улыбнулась. — Верно, — Эсмахан поднялась с дивана. — Но ты же понимаешь, что я не могу сразу же тебе довериться? — Разумеется, госпожа. Но я сделаю всё для того, чтобы заслужить ваше расположение. — Славно, — На минуту воцарилась давящая тишина. Эсмахан разглядывала Элиф, а рабыня, смущаясь, склонила голову и смотрела в пол. — Ты очень красивая, хатун. — Благодарю вас, госпожа, — девушка, покраснев, улыбнулась. — Но ничто не сравнится с вашей красотой. — Ты мне нравишься, — Эсмахан тоже улыбнулась. — Ты очень милая и скромная. Если ещё и служить будешь верно, то цены тебе не будет. — Я постараюсь оправдать ваше доверие, — Элиф поклонилась. — Тогда с завтрашнего дня будешь исполнять мои приказы, — заключила Эсмахан. — И если я буду довольна, то я тебе обещаю — исполню любую твою мечту. — Что вы, госпожа, я уже имею всё, о чём могла мечтать, — скромно ответила гречанка, а в мыслях добавила: «Она говорит как Шах-султан, слово в слово». — Нет на свете человека, который бы достиг всего в жизни или исчерпал свои желания, — возразила Эсмахан-султан. — К примеру, я сейчас хочу, — юная госпожа подошла к столику, на котором лежали шкатулки с заколками. Девушка взяла одну из них и одела её на голову Элиф, — сделать тебя ещё привлекательней, хатун. Ну вот, — Эсмахан игриво заулыбалась и подвела рабыню к зеркалу, — посмотри на себя. Вылитая султанша! У тебя необычайно красивая внешность, Элиф. — Вы мне льстите, — гречанка снова засмущалась, но увидев своё отражение в зеркале, её глаза довольно заискрились. «Да, я неотразима, » — подумала девушка и улыбнулась, позволяя ямочке выскочить на своей порозовевшей щеке. — Брось ты, Элиф, — отмахнулась Эсмахан. — Не понимаю, почему мужчины до сих пор не валяются у тебя в ногах, — дочь Визиря засмеялась, показывая свои ровные белые зубы. — Госпожа, — гречанка хотела опять препираться и сняла украшение. — Это я не могу понять, как такая красавица как вы не отбиваетесь от бесчисленного количества поклонников.       Эсмахан засмущалась и положила заколку обратно в резную шкатулку. Крышечка со стуком захлопнулась. Дочь Визиря перевела взгляд на Элиф, а если быть точнее, то на её простое тускло-зелёное платье. Эсмахан изогнула бровь. — У тебя все платья такие, хатун? — поинтересовалась юная султанша, прикасаясь рукой к струящимся рукавам. — Что вы имеете в виду? — растерянно ответила вопросом на вопрос гречанка. — Ты служила моей матери, но у тебя очень простая одежда, — Эсмахан покачала головой. — Это нужно исправить. — Не стоит, госпожа, — отнекивалась Элиф. — Негоже служанке одеваться богато, это ведь лишние траты. — Перестань, — Эсмахан отмахнулась. — Ты, видно, не слышала дворцовую поговорку: «Статус госпожи определяется видом её прислуги». Это значит, что ухоженная и дорого одетая служанка является признаком богатства её госпожи, которая может себе позволить одаривать милостью рабов своих, — дочь Визиря говорила это разъяснительным тоном. — Поэтому, я попрошу портных, чтобы они сшили тебе новые красивые платья, — Элиф открыла рот, чтобы возразить, но Эсмахан подняла ладонь. — И не смей перечить, хатун. Тебе в будущем выходить замуж за кого-то из дворцовых, а это означает, что цену себе нужно набивать уже сейчас. Будешь ходить в обносках, тогда никто, кроме стражников на тебя не посмотрит. А если оденешься богато, то и воспринимать тебя будут соответственно, а там, кто знает, может кто-то из чиновников тебя заметит.       Когда юная госпожа произнесла эти слова, в памяти Элиф снова вспыхнули события недельной давности. Её щеки запылали, но она быстро взяла себя в руки. Эсмахан-султан завела отдалённый разговор о том, о сём. Спрашивала про детство, таланты своей новой прислуги, об её знаниях и осведомлённости делами гарема. Это была та беседа, в которой люди намеренно задают такие точечные вопросы, дабы узнать всё о своём собеседнике. Причём, в оправдание подобной заинтересованности, они лишь отмахиваются и говорят, что это просто так. Нет. Не просто так. Этот разговор заводится для спокойного сна, ведь зачем волноваться, раз рядом с тобой человек, про которого ты знаешь всё. Ради будущей осторожности, потому что нельзя никому верить полностью, и для своих планов, где можно подёргать человека за ниточки его искренности. Понимала ли Элиф эти причины или допускала последний вариант развития событий, отвечая госпоже на её вопросы? Возможно. Гречанка хоть и была наивна, но не до такой степени, чтобы слепо вверять свои тайны любому человеку, что попросит рассказать о себе. Врать девушка не умела, это верно, но оставлять недосказанности могла. Ложь не тождественна недосказанности. Искажать правду — обманывать, называть белое чёрным, а не рассказывать всю правду — нежелание откровенничать, что не мешает правде являться правдой, а человеку оставаться по большей части искренним. Именно так думала Элиф. Она отвечала робко и конкретно, не позволяя языку развязаться и наговорить лишнего. В мыслях гречанки засели слова Хюррем-султан: «Находясь на службе у Шах-султан или у её дочери, ты ходишь по краю. Они в любой момент пустят тебя в расход, даже не задумавшись о твоих чувствах и мечтах, которые они пообещают исполнить». Поэтому, чем меньше Эсмахан-султан будет знать о том, что на сердце у Элиф, тем легче будет жить обоим.        Когда вопросы закончились, дочь Визиря удовлетворённо кивнула. Она для себя решила, что эта рабыня станет её подругой. Не желая больше обременять и себя, и собеседницу тухлым разговором, Эсмахан сделал жест рукой, отпуская девушку, а сама уселась на диване и придалась грёзам о Шехзаде Мехмеде.

***

      Через день, ясным утром, Хюррем-султан в своём любимом закрытом зелёном платье сидела на тахте и завтракала вместе с Шах-султан, которая неожиданно для Хасеки решила её навестить. Султанша была одета в привычное тёмно-синее платье и корону с сапфирами, сидела по обыкновению с безразличием на лице и жевала сладости. Разговор не шёл. Хюррем давила из себя приветливую улыбку, смотря на надменную ямочку между нижней губой и подбородком Шах-султан. Когда же давящая тишина стала невыносима, жена повелителя решила хоть как-то избавиться от всей этой неловкости. — Госпожа, сегодня такой чудесный день, — банальней фразы у Хюррем не нашлось. — Верно, — султанша натянула улыбку, из-за чего её лицо напряглось, словно вот-вот треснет, а кожа порвётся. — Как вы знаете, мой вакф, что я открыла пару лет назад, помог уже многим неимущим людям, — вдруг сказала Хасеки, отпивая щербет. — И в честь этих прекрасных новостей, я бы хотела собраться всеми заседателями, дабы отпраздновать успехи моего фонда. — Я рада, что у тебя дела идут хорошо, Хюррем, — безучастно ответила Шах. — Но зачем ты мне об этом говоришь? Неужели хочешь пригласить на благотворительный вечер? — Разумеется, ведь это очень важное событие, — мать пятерых детей улыбнулась. — Я хотела бы пригласить и повелителя, но он сейчас занят, однако предложил провести этот ужин во дворце Хатидже-султан. Покойный Ибрагим-паша часто приглашал первых людей государства в свой дом. — Раз повелитель так распорядился, то я буду только рада принять столько гостей в своём дворце, — чёрные глаза Шах-султан загадочно сверкнули. — Помимо заседателей и вас, я бы хотела видеть на этом вечере членов Совета Дивана, — Хюррем вглядывалась в подозрительно улыбающуюся султаншу. — И в качестве разнообразия досуга, я решила привезти с собой парочку рабынь, что умеют играть на музыкальных инструментах. Я слышала о некой Элиф-хатун, — Хасеки специально назвала девушку неопределённо, чтобы сделать вид, будто она не осведомлена о ней. — Говорят, что она хорошо играет на арфе. — Это правда, — Шах-и-Хубан кивнула. — Я слышала, что она служила вам, — всё не унималась Хюррем. — Верно, — односложно ответила Шах-султан. — Теперь она вашей дочери, Эсмахан-султан, служит. Что-то произошло? — Нет, ничего такого, — султанше уже наскучила это беседа, поэтому она бесцеремонно встала с подушки. — Я жду тебя вечером во дворце. Можешь не беспокоиться, Элиф-хатун будет на этом вечере.       Хюррем вскочила с тахты и поспешно поклонилась уходящей Шах-султан.